Брачный контракт с мадонной - Степнова Ольга

Виталя по-пластунски пополз к индусу. Он полз, и мелкие камушки больно царапали его подбородок. И тут, словно с неба, раздалось нестройное хоровое пение:

• — Там вдали за рекой,
• Засверкали огни…

Виталя в ужасе замер, ощущая, как сердце молотится прямо о землю.

• — В небе ясном заря догорала…

Песню пели чересчур энергично и с чуть большей весёлостью, чем предполагала её смысловая нагрузка.

• — Сотня юных бойцов из будёновских войск
• На разведку в поля поскакала…

Хор разбился на многоголосье. В пении было немного трогательной, самодеятельной фальши и очень много того, что называется «от души».

• — Вдруг вдали у реки засверкали штыки…

Сандип чуть пошевелился и застонал. Виталя быстро-быстро перебирая коленками и локтями, подполз к нему. Парень со смуглой кожей лежал на спине, кровь толчками била у него из предплечья и заливала дорожку. Глаза у индуса были закрыты и, наверное, он был бы бледен, если бы не был так смугл.

— Эй, братан! — Виталя похлопал его по щеке. — Эй!

• — И боец молодой
• Вдруг поник головой

Комсомольское сердце пробито… — с весёлой издёвкой разнеслось в ночном тёплом воздухе.

«Алая зорька»! — вдруг вспомнил Виталя. Бабульки не утерпели, получив в своё пользование аж целый переплётный цех, и собрались на репетицию в ночь.

— Эй! — Виталя снова потрепал по щеке индуса. Сандип открыл глаза и уставился на Гранкина. Даже в темноте было видно, что глаза у него бездонно чёрные.

— Нэ убивай, — на почти хорошем русском попросил он Виталю. — Нэ убивай! Я иностранэц! Ындыя! Слышал?! Ганг, йога, слон, Рерих, Радж Капур, Зита и Гита, слышал?! Я ещё дэнэг дам, нэ убивай!

Виталя сообразил, что на голове у него чёрный чулок, а в руках большой игрушечный пистолет.

— Да я это, братан, не по этому делу, — он сунул пистолет за пазуху, и хотел содрать чулок, но вовремя сообразил, что своё лицо ему индусу лучше не показывать. — Я тут в войнушку играю, ты же видел… А грабанули тебя другие…

— Рашэн бизнес капут, карта, кондом, водка, братан, бригада… — прошептал Сандип и потерял сознание.

Виталя вскочил и побежал к чёрному входу. Чулок он всё-таки сдёрнул на бегу, потому что через него было плохо видно. Здание он знал как свои пять пальцев, хорошо ориентировался в длинных, плохо освещённых коридорах, поэтому в считанные секунды домчался до своего кабинета. На удивление быстро открыв вечно заедающий замок, он отыскал в прозрачном шкафу резиновый жгут, ножницы, бинты, ватные тампоны и ринулся обратно.

Сандип лежал в той же позе, закрыв глаза, кровь из его руки уже не била, а текла вялой струйкой. Виталя ножницами разрезал рубашку, затянул жгут чуть выше раны и наложил тугую повязку.

— Там вдали за рекой уж погасли огни, — пели бабушки детскими голосками.

«Наверное, выстрела никто не слышал», — подумал Виталя. В печатном цехе гремят станки, в переплётном занимаются хоровым пением, Петрович скорее всего дремлет на кожаном диванчике в своём кабинете, поджидая визитёра с деньгами. Гранкин пощупал у Сандипа пульс — сердце билось часто, но уверенно, несмотря на большую потерю крови. Виталя вытащил из-за пазухи чулок и вытер им вспотевшее от страха и напряжения лицо. Вытер и тут же испуганно оглянулся.

Это что же получается? Индус тяжело ранен, ограблен, но сделал это не Виталя, а кто-то другой. Когда Сандипа начнут расспрашивать, он скажет, что его ограбил невысокий человечек с чулком на голове и большим пистолетом в руке…

Виталя вскочил на ноги и побежал. Он бежал быстрее и быстрее, пустынные улицы окраины города были плохо освещены, но Гранкина это только радовало. На безлюдной автобусной остановке он остановился, подошёл к раздолбанному телефонному аппарату, который на удивление оказался рабочим, и набрал ноль три.

— Скорая? — задыхаясь, крикнул Виталя в трубку. — Скорая, там, у чёрного входа в здание типографии лежит абсолютно раненый и ограбленный индус! — Виталя продиктовал адрес. — Да, раненый, да, ограбленный, да, индус! Зита и Гита, Ганг, Радж Капур, знаете? Нет, я не индус, я абсолютно случайный прохожий! Приезжайте быстрее, он потерял много крови и денег! До свидания, Скорая! — Гранкин положил трубку на ржавый рычаг и обессилено опустился на заплёванную лавочку. Интересно, ходят ли здесь в это время автобусы?..