Брачный контракт с мадонной - Степнова Ольга

— Бедная девочка, — перебил меня Геральд и погладил по голове.

— Это неправда. Я отлично всё помню. Я Анель, а не Жанна, хоть Анели и не попадались такие парни как ты… Погоди, — я схватила мобильник и судорожно потыкала кнопки. Я отлично помнила телефон своего тренера по конному спорту Игоря Константиновича. Он жил прямо на базе отдыха, где находились конюшни, и я частенько звонила ему; раньше — чтобы уточнить время тренировок, а потом, когда завязала со спортом — чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье.

— Игорь Константинович! — заорала я. — Это я, Анель! Извините, если я вас разбудила, но это очень и очень важно! Скажите, вы помните, как года три-четыре назад я упала на тренировке и сильно ударилась головой о… о… скамейку! — вспомнила я. — Там была маленькая скамеечка, с металлическими перилами, вы всё собирались её убрать, но…

— Какая к чёрту Анель? — вдруг перебил меня хорошо знакомый, но сильно раздражённый голос. — Какая скамейка?! Милочка, на моих тренировках никто никогда не падает! Если вы напились до безумия, то ложитесь спать, а не беспокойте приличных людей.

Я поняла, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них земля из-под ног уходит. Геральд с любопытством смотрел на меня.

— То есть вы не знаете никакой Анели, — почти прошептала я. — Я не звоню вам несколько раз в году, чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье?

— Вы сумасшедшая, — буркнул всегда прежде милый Игорь Константинович.

— Что?! Но откуда я знаю, как вас зовут, откуда я знаю, что вы отличный тренер, откуда я знаю ваш телефон?!! — заорала я.

— Мало ли кто решил меня разыграть, — пробормотал человек, которому я доверяла.

— Ну что? — с интересом спросил меня Геральд.

— Я сумасшедшая, — прошептала я.

— Бедная девочка! — Он опять погладил меня по голове.

Я уткнулась в подушку и зарыдала.

Я получила Геральда, но потеряла себя».

Зачем вы, девочки…

— Эй, мужчина! Очнись!

Гранкин вздрогнул и оторвался от чтения. Он обнаружил себя в автобусе, на переднем сиденье, предназначенном для инвалидов и пассажиров с детьми. Перед ним стояла толстая тётка с портупеей на поясе.

— Ты уже третий круг по маршруту едешь! — заорала она. — Совесть надо иметь? Заплатил за две остановки, а катаешься невесть сколько! Тебе что здесь, автобусный тур по городу?

Виталя с трудом сообразил, что тётка — кондуктор, а портупея — всего лишь сумка, набитая мелочью и билетами.

— Извините, тётенька, — испуганно пробормотал Виталя, сунул ей в заскорузлую руку десятку и выскочил из автобуса.

— Тётенька! — фыркнула ему вслед кондукторша. — Племянничек тут нашёлся!

Виталя побрёл по дорожке, прижимая тетрадку к груди.

Может, он зря теряет время, читая всю эту ерунду? История, конечно, весьма занимательная, но тянет больше на беллетристику, чем на дневниковые записи.

Какая Анель? Что за Геральд?

Этих имен не было в числе тех, которые выписала Эльза Перова, как близких знакомых Ады Крыловой.

А ведь история написана от первого лица и написана Адой Львовной, это совершенно точно. Почерк в тетради очень похож на тот, который в записке-памятке, оставленной Эльзой. Ведь они близнецы, а значит и пишут очень похоже, это ясно как божий день.

При чём тут Анель, потерявшая память?! Наверное, он попусту теряет время, читая эту тетрадь. Виталя присел на какую-то лавочку и первый раз в жизни пожалел, что так и не научился курить.

Был разгар рабочего дня, народу в скверике было мало. Идти домой Виталя боялся. Это никуда не годилось, но он стал опасаться своей квартиры. И не только будильник тому был причиной. Причин было много: одиночество, пустые холодные стены, потерявшие всякий смысл без Галкиного присутствия, пылища повсюду, «барин» снующий по подъезду со своею собакой… Виталя даже перестал включать самовар. Это глупо — включать самовар в одиночестве.

Виталя открыл тетрадку. Он дочитает эту историю. Не может быть, чтобы в ней не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны.

* * *

«Я прорыдала до самого раннего крымского утра. Геральд гладил и гладил меня по голове, приговаривая „бедная девочка“, пока я на самом деле не почувствовала себя самой что ни есть „бедной девочкой“.

Конечно, я могла позвонить ещё своим институтским подружкам и спросить, не с ними ли куролесила ночи напролёт в барах и боулингах некая Анель Ангейльнцер, не с ними ли она во время сессии гонялась за преподами, чтобы досдать «хвосты», но я была абсолютно уверена, что девицы все как одна ответят: «Анель?! Какая Анель? Вы сумасшедшая, милочка!»