Тайная связь его величества - Донцова Дарья

Я усмехнулся: однако сегодня интересный день – все, как один, ждут от меня неких услуг.

Татьяна тем временем продолжала:

– Илюха совсем замотался, хватается за любую работу, не хочет, чтобы мы у тебя нахлебниками жили. И он жуть как за дочку переживает. Досталось ему, аж почернел весь, когда доктора впервые про дорогое лекарство заговорили, сообщили, что Полинке надо срочно уколы делать и таблетки пить. В областной больнице нам сразу нашептали: бесплатно могут дать не очень хорошие пилюли, нужны немецкие. Ага! Я как услышала сумму, которую за одну коробочку отдать следует, в панику впала. Нам столько денег никогда не заработать и не набрать. Врач же на мозг капал: прямо завтра курс начинайте, плохо Полине очень, а запустите болезнь, и в Москве не помогут, девочку назад в Богдановск умирать отправят. Я спать перестала. Днем плакать боялась, чтобы дочка не увидела, а ночью лежу, вою. Это что ж получается, думаю, Полинка умрет, потому что у нас денег нет? Лекарство-то есть, и поможет, но нам его не купить! В пачке десять таблеток, глотать надо по одной в день, курс лечения три месяца. Упаковка стоит девяносто тысяч…

– Больших денег у меня нет, – вздохнув, перебил я Таню, – но могу выделить для Полины сто пятьдесят тысяч. Это все, чем я сейчас располагаю.

– Спасибо, Ваняшка, хороший ты человек, но долг отдавать надо, – тихо молвила Таня.

– Берите деньги в подарок, – предложил я. – Поля мне не посторонняя.

– Нет, Ваня, мы не можем тебя грабить, и так живем в столице бесплатно, – не согласилась Татьяна. – Ты меня послушай. Илюша еще в Богдановске нашел благотворительный фонд, он нам денег прислал, мы лекарство купили, Полинка его пить начала и уколы получать. В Москве врач очень нас похвалил. А потом выяснилось, что после операции новый медикамент потребуется, его даром предоставят. Да только опять же лучше бы не наш, который бесплатный, а американский. Но от его цены в глазах темно. Муж снова в тот фонд обратился, ждем ответа, авось и во второй раз пожалеют Полинку. Хотя, конечно, могут и вон послать, сказать: «Не обнаглели ли вы, Подушкины? Не одна ваша дочка в лечении нуждается, больных много. Вам уже приличную сумму перечислили, хватит клянчить»… Ой, чего это я разболталась? Прости, сама не знаю, почему меня по кочкам понесло. Ваняшка, сделай одолжение, свози меня на рынок за продуктами. В доме все подъедено, ни картошки, ни морковки, ни лука, ни капусты. Я б сама смоталась, да столько не допру, а у тебя машина.

– Не далекий путь, – улыбнулся я, – и время пока есть. Сейчас только восемь утра, я уже одет и готов поработать извозчиком.

Припарковавшись у супермаркета, я выжидательно посмотрел на Таню, а та уставилась на меня. Через какое-то время я не выдержал:

– Мы приехали.

– Куда? – удивилась моя спутница.

– В магазин, – терпеливо пояснил я. – Пошли.

Но она не сдвинулась с места.

– Ваняшка, ты знаешь, почем тут картошка?

– Понятия не имею, – признался я. – Не покупаю сырые овощи, беру что-нибудь готовое или замороженное.

– Фу, – скривилась Татьяна, – видно, небрезгливый ты. А мне противно есть то, что не пойми кто сготовил. Может, он чихал, сморкался, грязными руками харчи трогал.

– Я как-то не думал об этом, – пробормотал я.

Таня показала пальцем на дверь магазина.

– Ваняшка, тут продукты стоят втридорога, и они плохие, химические, их владельцы супермаркетов задарма на помойках в Америке берут, а потом в России за нереальные деньги продают. Заглядывала я сюда! Масло видела – триста рублей пачка, обычная капуста стоит как золотая. Нет, нам на рынок надо.

Я попытался объяснить ей, что в центре Москвы нет рынка, но она отрезала:

– Есть, Ваняшка, просто ты о нем не знаешь. Оченно даже распрекрасный каган.

Последнее слово было мне незнакомо, но я решил не уточнять, что оно означает.

– Куда ехать, Таня?

– Недалеко, Ваняшка, – засуетилась она. – Сейчас налево.

– Туда нельзя, – возразил я.

– Почему? – удивилась моя спутница.

– В переулке одностороннее движение, – разъяснил я.

– Но нам надо именно по нему ехать, базар у последнего дома начинается.

Я почесал подбородок. Если надо попасть на другой конец улочки, то придется долго кружить по району.

– Ваняшка, пошли пехом, – предложила Татьяна, открывая дверцу, – у меня сумка на колесах с собой.

– И где она? – не понял я, оглядывая здоровенную черную торбу, которую жена Ильи прихватила из дома.

– Ща увидишь, – пообещала Таня.

Она ловко вылезла из седана, порылась в своей ужасной сумище, вытащила оттуда пару колес, несколько железных трубок и в мгновение ока превратила свою ношу в подобие повозки.

– Илюха сам сделал, – довольно пояснила Таня. – Хорошая вещь, даром досталась. Брезент муж в гараже взял, запчасти в ремонтном цеху. И за один вечер смастерил. Удобно-то как! Идешь по делам с обычной сумкой, а надо тяжелое прикупить – брык-чик, и в руках каталка. Потопали живенько!

Через пять минут мы очутились на рынке, и я удивился:

– Много лет живу в этом районе – сначала квартировал у Элеоноры, теперь в своих хоромах, – но понятия не имел, что под боком фермеры торгуют.

– А зачем тебе, Ваняшка, интересоваться харчами? Главное, чтобы твоя баба в курсе оказалася, – пропела Татьяна. – Мужика на базар берут как тягловую силу, больше он у прилавков ваще не нужен. Значит, так! Стану торговаться, стой молча. Продавцы хитрые! Упаси бог товар похвалить, мигом цены взвинтят. Если тебе приспичит слово сказать, лучше обхай то, что я покупать собираюсь. Понял? Вот и ладненько. Тебе есть охота? Пить надо?

– Успел позавтракать, – ответил я.

– В туалет не тянет? Если да, то иди, вон там будка стоит.

Я опешил.

– Спасибо за заботу, но почему ты разговариваешь со мной как с неразумным дошкольником?

– Знаю вас, мужиков, – зачастила жена Ильи. – Только меж рядов пойдем, занудишь: «Пить хочу, давай пива купим». Опосля тебе в сортир понадобится, шаурму захочешь. В общем, так! Пивка я тебе прихвачу, но баловаться им будешь дома, у телика. И не спорь, неприлично на рынке из бутылки сосать, невоспитанно. В квартире иное дело. И против одной порции возражать не стану, это будет тебе награда за поход на рынок, а вторую не клянчь. Не куплю, и баста. Ну-ка вспомни, твоя баба разрешит тебе ведро «Жигулевского» выдуть? Когда с ней по базару шлендраете, чего она тебе говорит?

На секунду передо мной возникла стройная фигурка Нины Сафроновой в белой шубке из снежной рыси, в замшевых сапожках на высоченном каблуке, с прической от лучшего московского цирюльника, француза Себастиана, с шарфом от Гермес из последней коллекции, с сумочкой той же фирмы в унизанной бриллиантовыми кольцами нежной ручке. Я представил, как говорю ей: «Ника, купи мне скорей банку пива», и как будто воочию увидел широко распахнутые голубые, умело накрашенные глаза бывшей любовницы, проследил, как она покорно несется к ободранному ларьку за выпивкой… и – закашлялся.

– Ну вот, – рассердилась Таня, – предупредила же: пивко только дома. Не изображай туберкулезного, не поможет. Нам сюда!

Следующие четверть часа мы ходили между прилавками, где, на мой неискушенный взгляд, лежали одинаковые корнеплоды, но Таня недовольно бурчала:

– Эким дерьмом в Москве за большие рубли торгуют… Совсем народ охамел.

В конце концов мы затормозили около одной бабы с волосами, выкрашенными в цвет баклажана. Татьяна шумно прочистила горло.

– Почем картофля?

– На ценник позырь, – зевнула торговка.

– Лень сказать?

– Навидалась сегодня таких – спрашивают, а покупать не собираются. Чего горло зря надсаживать?

– Дорого у тебя.

– По деньгам. Не нравится, иди в супермаркет, там бесплатно подарят.

– Если возьму пять кило синеглазки и два морковки, сбавишь десятку?

– Тю! Откуда ты такая приперла? Может, тебе еще и мужика своего отдать?

– Спасибки, своего мужа имею, – гордо объявила моя спутница и повернулась ко мне. – Ваняшка, как тебе картофля?

Я, донельзя обрадованный тем, что Татьяна наконец решила что-то купить, начал нахваливать товар:

– Замечательная. Красивая. Очень вкусная. Надо ее купить.

Жена Ильи сделала страшные глаза, я тут же вспомнил ее инструкцию и попытался исправить положение:

– Кто бы другой так и назвал эту картошку. С виду вроде комильфо, но я-то вижу, что овощи перезрелые. Похоже, с куста упали, бока примятые.

– Чего ругаешься? – обиделась продавщица. – Какая такая комильфа? С синеглазкой стою, уже три мешка с утра сбагрила.

– Ну, Ваняшка? – снова обратилась ко мне Таня. – Говори свое хозяйское, мужское слово. Надо ли нам это дерьмо брать, или пойдем вон к той бабушке? У нее и цена меньше заявлена.

– Дерьмо однозначно покупать не стоит, – отрезал я. – Оно нам стопроцентно не понадобится.

– Сам ты с куста свалился! – побагровела баба за прилавком. – Заявился, шуткуешь по-глупому…