Тайная связь его величества - Донцова Дарья

– Ваняшка! Крышки не забудь!

Я задрал голову и ответил:

– На сей раз не подведу. Отлично помню про твою соседку и про то, что еёшные крышки шикардос.

Не успел я закончить последнюю фразу, как потерял дар речи. Что происходит? Почему я опять произнес невероятное местоимение? Да еще добавил «шикардос»! Может быть, употребление странных слов – это некая передающаяся воздушно-капельным путем инфекция? Надо тщательно следить за своей речью. Надеюсь, никто не услышал меня сейчас. Представляю, какой была бы реакция отца, услышь он такое выступление сына, имеющего высшее филологическое образование…

– Шикардос, Ваня! Молодец! – громогласно похвалила меня сверху Таня.

Я выехал на проспект и позвонил Максу.

– Занят, – коротко ответил друг, – потом. У тебя что-то срочное?

– Галина упомянула в разговоре, что Игоря лечил замечательный врач по фамилии Гитанов, – сообщил я. – Он реабилитировал Гарика после дорожного происшествия. Но, по непроверенным сведениям, доктор работает с маленькими детьми-аутистами. Немного странно вызывать его к взрослому человеку, который частично потерял память в результате ДТП. Если только…

Я замолчал.

– Что? Говори! – отрывисто приказал Максим.

– Если только Гитанов раньше не опекал Гарика, – завершил я фразу. – А медики, в особенности психологи-психиатры, знают о своих пациентах все, они в процессе лечения выкапывают из души человека то, о чем никому не известно. Может, найти этого профессора и расспросить? Фамилия редкая, проблем с поиском не предвидится.

– Идея – супер! – бросил Воронов и отсоединился.

В палату к Полине меня не пустили, общаться с девочкой пришлось через стекло, с помощью телефона.

– Как дела? – бодро поинтересовался я. – Айпад освоила?

– Спасибо, дядя Ваня, – ответила малышка, – все хорошо.

– Не скучаешь без соседок?

– Не-а, – улыбнулась Поля. – Наоборот, даже лучше одной – никто не пристает, читать не мешает. Наверное, в среду операцию сделают. Но это еще не точно. Когда назначат, маму с папой предупредят.

– Обязательно приеду в тот день, – пообещал я.

– Зачем? – пожала плечами Полина. – От наркоза сразу не отходят, больного в реанимацию спускают, он там пару дней находится. И врачи не любят, когда родственники в коридоре толкаются. Вчера папа Коли Казанцева тут скандал устроил, орал на всех, разбил зеркало в туалете. Нервы у него сдали.

– Сомневаюсь, что стану буянить, – усмехнулся я. – Не волнуйся, Поля, я побеседовал с хирургом, он объяснил, что эта операция давно отработана. Врачи тут опытные, наркоз самый лучший.

– Знаю, дядя Ваня, – остановила меня Полина. – На столе не умрешь, тебя реанимируют, а вот потом, когда выпишут, запросто можно. Главное, год после операции продержаться, тогда шансы выздороветь сильно повышаются. Но я не умру. Помнишь, я про сестру мальчика рассказывала, которая гадает всем?

– Дурочка продолжает говорить глупости? – возмутился я.

– Не знаю, меня отсюда не выпускают, ни с кем, кроме доктора и медсестры, я не общаюсь, – вздохнула Поля. – А ты мне историю про больничную фею выложил, как у некоторых людей линия жизни на руке неожиданно начинает удлиняться и слегка темнеть. Помнишь?

– Конечно, – кивнул я.

– Не поверила тебе, – понизила голос Полина, – думала, нафантазировал дядя Ваня, чтобы я из-за узора на ладошке, который скорую смерть обещает, не расстраивалась. Но смотри, какая штука приключилась…

Полина приложила к стеклу руку, я увидел на нежно-розовой коже четко прорисованную рыжевато-коричневатую линию, огибавшую большой палец и спускавшуюся вниз. У запястья она уходила к тыльной стороне кисти.

– Ничего себе! – ахнул я. – Поля! Вот это да!

Она радостно рассмеялась.

– Вчера утром я проснулась, пошла умываться, смотрю – вроде руки испачкала. Помылась, а не сходит. Завтрак мне медсестра принесла, и я у нее спросила: «Ирина Львовна, что у меня на коже?» Она поглядела и говорит: «Полиночка, случилась редкая вещь. Мы, медики, о ней знаем, я сама в учебнике об эффекте Шнеерзона читала, но ни разу с ним воочию не сталкивалась. У тебя удлинилась линия жизни. Ты девочка умная, не болтливая. Когда вернешься в общую палату, никому о произошедшем не рассказывай, помалкивай о знаке, который гарантирует стопроцентное выздоровление. Другим-то так, как тебе, может не повезти. Они боятся, свою судьбу не знают, а у тебя на ладошке теперь написано: ты уйдешь из больницы здоровой и до ста лет проживешь, а то и дольше, если правильно себя вести станешь. Нехорошо будет перед другими ребятами хвастаться». Я Ирине Львовне молчать пообещала и слово сдержу. Медсестра доктора позвала. Он тоже на мою линию глянул и сказал: «Эффект Шнеерзона – крайне редкое явление, знаю о нем из научной литературы. Полина, тебе достался выигрышный билет. На операцию иди спокойно. И потом, даже если не очень хорошо себя почувствуешь, не пугайся, смотри на ладонь и старательно лечись. Помни: надо пить таблетки, ходить на уколы и слушаться врачей. Знак появился, когда ты лежала в клинике. Это веление свыше о необходимости операции и дальнейшего лечения».

Поля замолчала и продолжила:

– Я теперь ничего не боюсь. Скоро вернусь домой, опять пойду в школу, а когда получу аттестат, приеду в Москву и поступлю на медицинский факультет. Ты мне закачаешь в планшетник кое-какие книги? Я тебе список написала. У меня есть три тысячи – заработала, когда ходила летом клубнику собирать к фермерам, – я тебе все расходы верну. Сейчас Ирину Львовну позову, она айпад вынесет.

Я поднялся и приложил рук к стеклу.

– Поля! Ты везунчик!

– Ага, – счастливо заулыбалась девочка, – удачи полные карманы.

– Как тебе местоположение дома? – поинтересовалась Тефи, когда мы подошли к высоченной башне, одиноко стоящей на пустыре. – Удивительно, но в Москве еще сохранились тихие уголки неподалеку от Садового кольца.

– Раньше здесь располагался хлебозавод, – пояснил сопровождавший нас риелтор. – Предприятие захирело еще в конце девяностых, цеха стояли пустые, в начале нулевых какой-то телеканал соорудил в них съемочные павильоны, а пару лет назад участок купил наш хозяин. И полюбуйтесь, какой красавец дом получился. На сегодняшний день это лучшее предложение в Москве. Центр, но вокруг зелень, развитая инфраструктура – детский сад, школа, магазины, то есть все под рукой, метро в двух шагах.

Стефания Теодоровна сдвинула брови.

– Олег, по-моему, вы лукавите. В центре негде погулять с собакой, продукты в супермаркетах дороже, чем в других районах, детей проблематично пристроить в учебное заведение – новых школ здесь не возводят, а старые переполнены. Мои внуки будут учиться в классе, где сидит сорок пять человек, или их придется возить бог знает куда. Я уже не говорю о цене за квадратный метр в этой элитной новостройке. Правда, Ванечка?

Я кивнул, весьма удивленный словами дамы. Знакомы мы недавно, но за два дня у меня сложилось впечатление, что Стефания Теодоровна – человек… как бы помягче выразиться… с менталитетом двенадцатилетнего ребенка. Она казалась мне этакой веселой девочкой с соответствующим подростковому возрасту несерьезным подходом к жизни. И вдруг столь разумные высказывания о бытовых проблемах. Я ожидал сейчас услышать от нее ахи, охи, восторженные слова типа: «Какой роскошный дом! И в таком шикарном месте!» – и собирался сам сказать риелтору о неудобстве проживания в центре.

Наш сопровождающий, похоже, привык слышать от клиентов критические замечания. Во всяком случае он спокойно продолжил:

– В каждой конфете своя начинка. Необходимо тщательно взвесить все «за» и «против», прежде чем принимать решение о приобретении недвижимости. Покупка апартаментов непростое дело. Но давайте посмотрим квартиру.

Олег дернул дверь подъезда и воскликнул, обнаружив, что та заперта:

– Вот ерунда! Просил же не запирать. Простите, Стефания Теодоровна, извините, Иван Павлович, вам придется пять минут подождать, пока я сбегаю в офис за ключами.

Когда риелтор исчез из вида, я улыбнулся.

– У вашего младшего сына нет собаки, детей пока тоже нет, но если вспомнить о заявлении в загс, чада могут скоро появиться, и им понадобится садик, а затем и школа. Может, лучше присмотреться к загородной недвижимости?

Тефи запрокинула голову.

– Ох и высокая башня! Кирюша мечтает поселиться этак на двадцать пятом этаже. Я к нему в гости не часто заглядывать буду – побаиваюсь высоты. Ты прав, Ванечка, пса нет. Внуков тоже. Причем в ближайшее время их и не предвидится. Кирилл не собирается отцом становиться. И женится он не скоро. Кстати, тебя не удивило, что я незнакомой девочке отдала бриллиантовое кольцо, семейную ценность?

– Ну… – пробормотал я. – Да, мне показалось, что вы чересчур щедры.

Гусева рассмеялась.

– Ванечка, Кирюша приблизительно каждые три месяца торжественно представляет мне очередную невесту, сообщает о намеченном дне бракосочетания, а я преподношу будущей невестке украшение. Потом – бумс! – ветреник разрывает помолвку. Мой сын бонвиван, терпеть не может, когда кто-то ему замечания делает. А как ведут себя девушки, заполучив на пальчик заветное колечко? Сразу принимаются характер демонстрировать. Кирилл очень эмоционален, ему всякий раз кажется, что он встретил ту самую, единственную. Но мне-то хорошо известно, что его страсть ненадолго. Я не хочу, чтобы Кирюша совершил опрометчивый поступок, поэтому живехонько вручаю очередной претендентке на роль его супруги подарок. Современные девочки не очень умны, в настоящих драгоценностях не разбираются, видят «алмаз» и сразу думают: все, птичка в клетке, пора мужа воспитывать, под себя ломать. Нет бы сообразить: ты еще официального статуса не получила, лучше пока язычок прикусить. Но ротик красавицы открывается, и из него льется поток поучений. Кирюша с месяц терпит, и – ауфвидерзеен. Понимаешь? Я дарю кольцо в качестве теста, оно – своего рода испытание для девочки. И получается, она поступает, как всегда. Очень надеюсь когда-нибудь увидеть нормальную женщину, которая полюбит Кирюшу, будет к нему внимательна, не станет переиначивать моего сына. А перстень, Ванечка, фуфло, Гарик таких сделал тьму. Оправа не золотая, но выглядит таковой, «бриллиант» – обычная стекляшка.