Две невесты на одно место - Донцова Дарья

Неожиданно во мне проснулась часть генов, полученных от Николетты. Ну сейчас позвоню сей особе и выдам ей по первое число, ей-богу, мало не покажется! Ведь просил не трогать Николетту! Глупая Вера просто не знает, какую бурю она вызвала своим звонком. Милые, интеллигентные, хорошо воспитанные, никогда не режущие котлету ножом и не надевающие после шести вечера одежды в коричневых тонах Зюка, Кока, Люка, Мака и Мисюсь способны растоптать неугодную им личность, какого бы возраста и пола та ни была. Если же к вышеназванной компании примыкает еще и Пусик, Петр Семенович Ковалевский, семидесятилетний проказник, то намеченная жертва должна сама быстренько хватать лопату и бежать на кладбище. Обаятельный, благообразный, румяный Пусик некогда пиликал на скрипке в симфоническом коллективе, а во многих оркестрах царят такие нравы, что лучше не рассказывать. Поэтому Пусик способен с самым сладким выражением на морщинистом личике убить вас взглядом, словом и прямым действием. Пусик – это тяжелая артиллерия, выкатываемая дамами лишь в крайних, форсмажорных обстоятельствах. В последний раз сие оружие было применено против зятя Мисюсь, который посмел заявить, что теща слишком повадилась ходить в гости. Пусик великолепно справился с задачей, слишком нервный зятек, став бывшим родственником, исчез в неизвестном направлении, а у дочери Мисюсь теперь новый супруг, тщательно проверенная все тем же Пусиком личность. Многих людей вводит в заблуждение манера Пусика беседовать о Моцарте, Бахе, Шостаковиче и его умение читать наизусть Пушкина, Есенина и Блока. Но я-то хорошо знаю, что приятнейший во всех отношениях старичок сначала раздавит вас, а потом, на похоронах, смахивая с румяных щечек слезы, начнет говорить: «Погиб поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой, с клинком в груди и жаждой мести…» – ну и так далее, по тексту.

Следует немедленно внушить Вере, чтобы та сидела тихо, пока я не придумаю, как поступить. Я потянулся к трубке, но тут же сообразил. Постойте, ведь я отнес пакет Лизе! Значит, это она! Так, сейчас проверю!

– Это ты, Ваня? – тихо спросила бывшая любовница.

– Ну с какой стати ты звонила Николетте! – выпалил я, забыв поздороваться.

– Я?

– Ты.

– Твоей матери?

– Да.

– Зачем?

– Вот и я думаю, что подтолкнуло тебя к опрометчивому поступку? Да еще говорила ей про обнаруженную в пакете икру и сардины!

Лиза помолчала, потом еще тише сказала:

– Во-первых, я не знаю телефона глубокоуважаемой мной женщины, во-вторых, мне и в голову бы не пришло беспокоить ее, в-третьих, что за икра? Не пойму, о чем речь?

– Извини, – бормотнул я, – ошибся. Похоже, Николетту обозлил другой человек.

– Отчего же твоя мать разгневалась?

– Да ей с утра позвонили и сообщили, что в пакете с продуктами… – начал было я, но вовремя осекся. – Какая разница! Не думай о ерунде, мы сами с Николеттой разберемся.

– Ваня, – торжественно заявила Лиза, – мать мужа – это святое, ей позволено все, мы же не чужие друг другу люди, она бабушка нашего общего ребенка.

Я скрипнул зубами.

– Ты вроде хотела купить себе вещи?

– Не хотела, а вынуждена это сделать, – пояснила Лиза, – увы, я лишилась из-за тебя всего, осталась голой.

Я обрадовался, что Елизавета забыла про сумку с харчами, и бодро воскликнул:

– Давай через три часа встретимся на Курской площади, там работает огромный магазин, приобретем необходимое.

– Увы, – вздохнула Лиза, – выбирать не приходится. Ладно, делать нечего, смиренно пойду туда, где отоваривается вся провинция. Я очень хорошо понимаю, ты зарабатываешь недостаточно для того, чтобы отправить жену, беременную долгожданным ребенком, в бутики ЦУМа или Петровского пассажа. Ладно, и не волнуйся, я сама доеду в ужасно душном вагоне метро до нужной станции.

Я молча слушал монолог Лизы. До сих пор любовница поворачивалась ко мне, так сказать, иной стороной, была веселой хохотушкой, способной поесть сосисок в забегаловке и сгонять в не слишком шикарный кинотеатр. И только теперь я понял – в той, прошлой жизни Елизавета являлась женой богатого человека и воспринимала подобные походы как смешной казус, забавное приключение, она ведь хорошо знала, что вернется в шикарные апартаменты и снова станет дамой без особых проблем. Но с Иваном Павловичем ей предстоит другая жизнь. Лично мне гигантский магазин, воздвигнутый около вокзала, центр, торгующий круглосуточно одеждой, техникой и продуктами, кажется вполне подходящей и даже излишне дорогой точкой для приобретения обновок. Лиза имеет на сей счет иное мнение, она воспринимает поход в такую универсальную лавку как унижение. Потом в голову взбрела мысль, окончательно лишившая меня хорошего расположения духа. Однако судьба большая шутница, она подсунула Ивану Павловичу клон Николетты. Ей-богу, Вера с ее простонародной бесцеремонностью и пещерной глупостью лучший вариант. И вообще, что делать, а?

– Кстати, – неожиданно спросила Лиза, – кто звонил Николетте? Кому ты вчера еще продукты покупал?

– Извини, дорогая, – быстро сказал я, – сейчас занят, поговорим вечером.

Вспотевшая рука отложила трубку. Ну, началось! Главное на данном этапе – не допустить скандала. Вера не должна знать о Лизе, Лиза о Вере, Николетта… О господи, маменьке лучше думать, что девушка просто сумасшедшая, сбежавшая из поднадзорной палаты. Норе вообще не следует даже слышать о беременных подружках секретаря, если я, конечно, по-прежнему хочу работать этим самым секретарем и жить в покое, а не в одной квартире с маменькой. И потом, где я найду работу? Возраст у меня уже не подростковый… И как поступить?

Некоторое время я ощущал себя словно несчастный Полкан, которого загнали в угол шипящие от злости кошки, но потом уровень адреналина в крови упал, ко мне вернулась способность нормально мыслить.

Как поступить? Пока молчать, старательно разводя всех участниц трагикомедии по своим углам. Николетте сказать о психопатке, успокоить маменьку. Лизу одеть, обуть, накормить и убедить сидеть тихо. Веру одеть, обуть, накормить… Да уж, моих скудных накорлений может не хватить, чтобы наполнить все протянутые пустые лапки. И что делать, когда на свет явятся младенцы?

Меня сново заколотило в ознобе. С какой стороны ни посмотри – везде плохо. Внезапно на ум пришел текст из замечательной книги, рассказывающей о похождениях Ходжи Насреддина. Хитрый мужичонка взял у падишаха немалое количество золотых монет, пообещав взамен научить осла вельможи разговаривать по-человечески.

– Ты с ума сошел, – воскликнул друг Ходжи, – эмир казнит тебя, никогда животное не сумеет вести разумные речи.

– Не беда, – весело воскликнул Насреддин, – обойдется, либо падишах умрет, либо осел сдохнет, не бывает безвыходных ситуаций.

Значит, и мне не следует унывать, появятся дети, тогда и голову ломать станем. Кстати, надо побеседовать и с Верой.

– Это ты, Ванечка? – пропела девушка. – Милый, любимый, приезжай скорей! Наш ребеночек растет просто офигительными темпами, скоро разговаривать начнет! Ха-ха, шучу, конечно.

– Зачем ты звонила Николетте? – возмутился я и начал излагать историю про икру и сардины.

– Так я телефон грымзины не знаю, – воскликнула Вера, – и потом, откуда у меня икра? Такие дорогие вещи я не беру.

Минут пять мы спорили, потом девушка зарыдала, громко, с подвыванием.

– Ну что случилось? – вздохнул я.

– Кому ты еще продукты приносишь, а? Чью сумочку перепутал? – простонала Вера. – Ваня, ты мне изменяешь?!!

– Давай поедем купим тебе одежду, – быстро предложил я.

– Вау! Супер! Уже готова! Куда мотать?

– Сейчас я занят, – охладил я пыл девушки, – вечером… э… запиши время, на Курской, там круглосуточная торговля.

– Йес! Такой магазин! О-о-о! Мечта! Да-да-да! – закричала Вера. – Не опоздаю ни на секундочку, ровно прибегу, минута в минуту! Спасибо, спасибо, спасибо. Наш сыночек машет тебе ручкой. Ха-ха, шутка!

Я положил телефон на стол и заказал шестую чашку эспрессо. Так, кто-то из «невест» звонил Николетте, но кто? Может, зайти к прелестницам и посмотреть, у кого из них в холодильнике лежит икра?

Не успели губы коснуться горькой жидкости, как сотовый разразился звонком. На этот раз с той стороны провода оказался Слава Минаев.

– Как дела, Ваньша? – тихо спросил он.

Вот тут я окончательно потерял к себе всякое уважение. Минаев являет собой классический пример кабинетного ученого, чудака, способного выйти из дома в разных ботинках. Я уже рассказывал, что приятель тихо занимается своей математикой, а на досуге увлекается кулинарией. Обмануть Славу очень легко, он всегда верит тому, что ему говорят, еще проще его обидеть. Минаев абсолютно неконфликтен и старорежимно интеллигентен, если его ударят по правой щеке, он подставит левую и спросит: «Вы, батенька, не отбили руку?»

Подобным людям в нашей действительности выжить трудно, я на фоне Славы кажусь озлобленной особью.