Трын-трава за бешеные бабки - Хрусталева Ирина

– Ну? – усевшись на стул, проговорила Ира и уставилась на Катю широко раскрытыми глазами.

– Ирка, сколько раз тебе говорить, что я терпеть не могу, когда ты нукаешь? У меня сразу появляется ощущение, что меня запрягли.

– Хватит мне мораль читать, давай рассказывай, – нетерпеливо перебила подругу Ирина.

– Даже и не знаю, с чего начинать… Поездка моя, можно сказать, совершенно не удалась. Письмо, которое прислали в редакцию, у меня украли в первый же день. Мало того, я там чуть не скончалась от ужаса, когда обнаружила в своей постели гремучую змею.

– Шутишь? – хихикнула Ирина. – Откуда в гостинице змеи? Или она на болоте стоит?

– Нет, гостиница стоит в центре города, а змея уползла от своего хозяина и почему-то решила приютиться именно в моем номере и на моей кровати. Я думаю, что мне ее специально кто-то подложил, чтобы напугать. Но об этом потом. То письмо – действительно тревожный сигнал, хоть и писал его человек, которого большинство считает душевнобольным. Влезла я, Ирка, в такую историю, нарочно не придумаешь, – вздохнула Катя. – Было бы не так обидно, если бы не зря съездила, а так… – И девушка безнадежно махнула рукой.

– Почему зря, Кать?

– Кое-что, конечно, мне удалось узнать, но очень многое было недоступно. Клиника в самом деле занимается генетическими разработками. Когда я пришла туда, чтобы поговорить с главврачом, все было в пределах, так сказать, допустимых норм. В лаборатории были только обезьяны, собаки и грызуны всевозможных калибров. Естественно, никакими людьми, над которыми якобы проводятся опыты, там и не пахло. Если, конечно, не считать того, что там уродливые эмбрионы заспиртованы как наглядное пособие. Главный врач мне объяснил, что они как раз и работают над проблемой – почему появляются такие неполноценные дети.

– А говоришь, что действительно тревожный сигнал. Что же тогда там тревожного и что тебе удалось узнать?

– Понимаешь, буквально на следующий день после моего посещения клиники тот человек, который прислал письмо, умер от сердечного приступа. Мне так и не удалось с ним поговорить. Когда я приезжала к нему накануне, его не было дома. Я даже записку в двери для него оставила. Написала, что я – тот журналист, на чье имя он отправил свое письмо. А он в это время, оказывается, уже в больнице лежал и на следующий день умер от сердечного приступа, – повторила Катя и тяжело вздохнула.

– И что? Мало, что ли, людей от сердечных приступов умирает? – пожала Ира плечами. – Что здесь особенного?

– Мне показалось это странным. Когда я разыскала племянницу Ильи Анатольевича – так зовут автора письма, – она явно была чем-то напугана и не захотела со мной разговаривать. Представляешь, она даже дверь мне не открыла! Говорила – ребенок у нее краснухой болен. Даже после того, когда я ей сказала, что уже переболела этой болезнью, а значит, имею иммунитет, она все равно мне не открыла. На кладбище от одной женщины я узнала, что никакого ребенка у нее нет и никогда не было.

– И что же дальше?

– А дальше, моя дорогая подружка, меня захотели убрать.

– Как убрать? Куда убрать? – вытаращилась Ирина.

– Убрать значит убить! Во всяком случае, мне так показалось.

– Да ну?! – подпрыгнула на стуле Ирина. – Шутишь?!

– Не до шуток мне, дорогая, совсем не до шуток, – очень серьезно проговорила девушка.

– Катя, а ты в милицию заявила? – спросила Ира.

– Нет, там в милицию бесполезно ходить, она вся давно куплена, а вот кто у них хозяйничает в городе, я пока не выяснила.

– Откуда ты знаешь, что там вся милиция куплена? Ты что, все же обращалась туда?

– Нет, не обращалась. А узнала я об этом из одного разговора, – неопределенно сказала Екатерина. Она подразумевала свой разговор с Андреем, когда тот ей говорил, что имеется в их городе так называемый «хозяин» и вся милиция ему в рот заглядывает. Но Ирине она пока ничего не стала об этом рассказывать, а продолжила тему, которую они сейчас обсуждали. – До того, Ир, я испугалась, что словами и передать невозможно. Решила: чем быстрее я оттуда уберусь, тем здоровее буду.

– Ты решила ничего не выяснять? Тебя хотели убить, а ты даже не заявишь об этом?! – изумилась Ирина.

– Нет, выяснить, что все это значит, я, естественно, должна. Правда, если честно, даже не знаю, с чего мне начинать. Просто я решила убраться из этого городишки, чтобы не мозолить глаза и не нарываться на новые неприятности. Думаю, мне удастся все сделать уже здесь. Во всяком случае, я буду стараться. Дома намного спокойнее. Торопиться я не буду, потихоньку, полегоньку, глядишь, что-то и разнюхаю.

– Катя, а как тебя хотели убить? – перешла на шепот Ира.

– Сначала меня машина чуть не раздавила. Хорошо, что рядом оказался один парень, он выдернул меня за шиворот буквально из-под колес.

– А почему ты решила, что это покушение? Разве не могло это быть просто случайностью?

– Нет, не могло. Я как раз из клиники вышла и пошла к автобусной остановке. На улице холодно, изморозь такая противная, вот я и решила машину поймать, чтобы до гостиницы доехать. Прямо перед моим носом автобус ушел. Городок небольшой, транспорта мало ходит, да и место там глухое, тупик какой-то. Иду я, значит, и слышу сзади шум мотора, руку поднимаю и оборачиваюсь – а он как газанет! И прямо на меня! Я даже ничего понять не успела, чувствую, меня кто-то в сторону швыряет, и я грохнулась прямо на обочину, да еще в грязную лужу! Машина, не останавливаясь, дальше понеслась, я даже ничего сообразить не успела, – снова повторила Катя и передернулась от воспоминаний о том страшном моменте.

– А номер, номер-то не заметила? – возбужденно спросила Ирина.

– Какой номер?! Я так перепугалась, что не до номера мне было. Сижу, как идиотка, в этой луже и соображаю: что же это было-то?

– А потом?

– Потом? Потом Андрей повез меня к себе домой, обсушиться и обогреться. Трясло меня так, как будто я лихорадку схватила. Залезла после ужина под одеяло и уснула как убитая. Уже утром, когда голова более-менее соображать начала, я подумала: видно, не зря тот человек письмо написал. Что-то неладное творится в этой клинике!

– Кто такой Андрей? – прищурилась Ирина.

– Так, знакомый один, случайный, – пожала Катя плечами.

– Ну и как?

– Что – как?

– Отогрел тебя твой случайный знакомый у себя дома? – съехидничала Ира.

– Не говори глупости, у нас с ним чисто дружеские отношения, – нахмурилась девушка.

– А что же ты тогда краснеешь, когда говоришь про своего «друга»? Не крути, Катерина, немедленно рассказывай все в подробностях, иначе я обижусь. Что это ты секретничать вздумала или я тебе уже не подруга? – надула губы Ира.

– Я с ним познакомилась в первый же день, когда приехала в город. Он меня на пристань подвозил, а там, возле клиники, случайно оказался, – сказала Катя, решив, что пока не будет говорить всю правду. – Ириш, ты на меня не обижайся, я так устала, что ни о чем говорить не хочется. Вот очухаюсь маленько, тогда и расскажу тебе все.

– Кать, а что тот пенсионер написал конкретно в своем письме? – пропустив просьбу подруги мимо ушей, вновь спросила неугомонная Ирина.

– Он написал, что нужные подробности я узнаю при личной встрече, но вкратце кое-что объяснил. Вроде бы проводят в клинике некие опыты над беременными женщинами ради достижения меркантильных целей и что это срочно нужно пресечь, так как начинают плодиться мутанты.

– А каким образом он добыл эти сведения?

– Я тебе уже говорила, что мне так и не удалось побеседовать с этим человеком. Но зато удалось узнать, что он до пенсии работал в той самой клинике. А когда ушел на пенсию, решил, что обязан что-то сделать. В письме он писал, что в милицию обращаться бесполезно, поэтому он и подумал, что этим вопросом должны заняться мы, журналисты.

– Кать, а кроме того автомобиля, больше никто не пытался тебя нейтрализовать?

– Мне кажется, да, но утверждать это точно не берусь.

– В каком смысле? Что-то было еще?

– Мне так показалось.

– Рассказывай, – нахмурилась Ирина.

– Это было на похоронах Ильи Анатольевича. Я решила туда пойти, думала, может, хоть что-то удастся узнать. Ходила там среди людей, разговоры слушала. Меня заинтересовала беседа двух женщин, но об этом я тебе потом расскажу. В общем, хожу я, значит, слушаю, смотрю… – Катя вздохнула. – Все, как обычно бывает на похоронах: жалели хорошего человека, замечательного доктора, мол, как рано он ушел из жизни. Только я от могилы отошла, на дорожку выхожу, и подходит ко мне женщина с тарелкой в руках. В тарелке была кутья, и она, всучив мне в руку салфетку, положила на нее огромную ложку этого месива. Помяни, говорит, деточка, Илью Анатольевича, хороший был человек, царство ему небесное, скольким женщинам он радость материнства подарил, а скольким – жизнь спас. Когда она увидела, с каким лицом я посмотрела на этот рис с изюмом, тут же запричитала: «Не побрезгуй, деточка, грех от поминанья отказываться в такой скорбный день», – а сама все смотрит на меня. Я и сунула эту гадость в рот, а когда она, довольно кивнув, скрылась в толпе, я тут же все на салфетку обратно выплюнула и выбросила ее. Тут же собака подбежала, дворняга уличная, и с огромным аппетитом все это съела. Ирина, ты не представляешь, что со мной было, когда буквально через небольшой промежуток времени я увидела эту собаку околевшей! Она лежала прямо там, на том же месте, со стеклянными глазами! Я когда это увидала, тут же понеслась в административное здание, ворвалась с безумными глазами, кричу: где здесь у вас туалет… сейчас умру! Девушка там молоденькая сидела, она засмеялась и показала мне место общего пользования. Я туда влетела, как ошпаренная, открыла кран и пила до тех пор, пока вода у меня уже из ушей чуть не полилась. Два пальца в рот, все себе прочистила. Вечером, уже в поезде, я неважно себя чувствовала, поташнивало, но это я уже почти спокойно перенесла. Купила у проводницы три стакана чая, выпила – и снова два пальца в рот. Ир, я ведь только во рту подержала эту отраву, а если бы проглотила – тогда все: думаю, сейчас бы вы уже меня похоронили. Вот такие, подружка, дела творятся в нашем королевстве.