Идеальное тело Пятачка - Донцова Дарья

– Эрика попала в автокатастрофу, – солгал Кнабе. – Девочка чудом осталась жива, мы сумели поставить ее на ноги, но, как вы, наверное, уже поняли, дочь пока трудно назвать разумным человеком. За ней требуется особый уход, и я полагаю, что лучше всего присматривать за Эрикой дома. У Михаила другое мнение, он считает, что сестру следует поместить в специальное заведение, где ее будут обучать всему заново. Не подумайте, что Михаил не любит Эрику, он за нее переживает. Сейчас сын вернется к столу, и мы продолжим трапезу.

Наверное, подобные вспышки случались у молодого Кнабе постоянно, потому что Лаура Карловна, устроив девушку на диване, продолжила трапезу, а вернувшийся спустя короткое время Михаил как ни в чем не бывало сел на свое место.

Подали десерт. Слава богу, он состоял из фруктов и не мог понравиться Гензе.

– У нас не хватает горничной, – завела деловой разговор экономка, – уволилась Светлана.

– Не помню ее, – поморщился хозяин.

– Светлана Калинина, из приходящих, – уточнила Лаура Карловна. – Ушла внезапно, собрала вещи и умчалась. Вроде у нее муж заболел.

– Не вижу проблемы, найми новую прислугу, – пожал плечами Герман.

– На листе ожидания Вероника Долина и Екатерина Соснова, – вздохнула экономка.

– Родители? – вскинул брови Кнабе.

– У Долиной: Иван Николаевич и Елена Петровна. А вот мать Катерины зовут Эльза, в девичестве Гессен.

– Отлично, – потер руки Герман Вольфович, – берем Соснову.

– Маленькая деталь: Долина шесть лет проработала в семье, которая уезжает на постоянное местожительство в Америку, рекомендации у Вероники великолепные и есть опыт. Катерина никогда не была прислугой, она очень молода, ей едва исполнилось восемнадцать.

– Присоединяюсь к отцу, – протрубил Михаил. – Зачем нам тут старая калоша? Лучше сочный персик. Надеюсь, фигурка у нее о’кей? Мне нравятся спортивные девушки, с рельефом. В особенности меня привлекают малышки, у которых развиты...

– Миша, – поморщился Герман, – прекрати.

– У которых развиты мышцы спины, – проигнорировал отца сын. – Если у девушки нет хорошего корсета из мышц, ей нельзя рассчитывать на звание красавицы.

– Мишенька, хочешь добавку? – попыталась помешать разглагольствованиям воспитанника Лаура Карловна. – Велю принести новую порцию ванильного пудинга к ягодам.

Но сына Кнабе оказалось совсем непросто сбить с любимой темы.

– Вот скажите, – внезапно повернулся он ко мне, – что хорошего в моделях? Вылезает на подиум скелет без вторичных половых признаков, шагает, по-идиотски ставя ноги, украшен чудовищным макияжем, на голове причесон, идея которого привиделась цирюльнику после очередной дозы кокаина. И я должен возбудиться, глядя на размалеванную швабру? Ну уж нет! Я восхищаюсь спортсменками, никогда не пропускаю соревнований по гимнастике. Вот где красота тела и эротика, сила, мощь, ловкость. Признайтесь, вы со мной согласны?

От растерянности я пропищала:

– Да.

Герман Вольфович отложил плоскую круглую ложку, которой аккуратно ел фруктовый коктейль.

– К вопросу о новой прислуге...

– Да-да, – обрадовалась смене темы Лаура Карловна, – кого берем?

Хозяин хмыкнул.

– Твое решение?

Лаура Карловна потупилась.

– Моя позиция всем известна. Я, кстати, опираюсь на науку, которая утверждает: никакое воспитание или обучение не заменит происхождения. Мы этнические немцы, рано или поздно в каждом из нас просыпается...

– Фюрер[6], – вклинился в плавную речь старушки Михаил. – Зиг хайль! Дранг нах остен![7]

Я хоть и не знаю немецкого языка, но смысл слов сына Кнабе поняла отлично: все-таки имею филологическое образование и прочитала много книг. Интересно, как отреагирует отец на неподобающее поведение Михаила? Сделает ему замечание? Накричит на него? Велит покинуть столовую?

Но Герман сделал вид, будто ничего не произошло.

– Согласен, – обратился он к Лауре Карловне. – Так у кого отец немец?

– Мать, у Екатерины Сосновой, – уточнила бывшая няня, – но девушка без опыта.

– Замечательно, – потер руки хозяин, – ты умеешь воспитывать людей.

– Отрубить им голову! – заорал Михаил. – Казнить всех!

Я невольно вздрогнула. Конечно, мне было понятно, что молодой человек дурачился и цитировал речи одного из героев книги «Алиса в Стране чудес», но все равно неприятно слушать вопли.

– Всех расстрелять! – продолжал кривляться молодой Кнабе.

Внезапно раздался резкий неприличный звук, по комнате поплыл смрад. Герман, Лаура Карловна и Михаил уставились на меня.

– Это Генза, – немедленно оправдалась я. – Рукохвост воспринимает слишком громкие звуки как начало нападения и пытается защититься. Сейчас он испугался голоса Михаила Германовича и отреагировал соответственно.

– Я наслышан о повадках рукохвоста, но не ожидал, что дело обстоит столь ужасно, – простонал хозяин.

Лаура Карловна вскочила, посеменила к окну, распахнула его и констатировала:

– Изумительная погода, тепло даже вечером!

Михаил встал.

– Раз я здесь никому не интересен, раз меня ненавидит даже животное с кретинским именем Генза, то сочту за благо удалиться в мастерскую. Чао, господа!

Я испугалась, оскорбить хозяйского сына не входило в мои планы.

– Рукохвост действует инстинктивно, слышит неприятный звук и... э... ну... портит воздух. Поверьте, в этом нет ничего личного.

– Значит, мой голос отвратителен? – взвизгнул Миша и стал надвигаться на меня.

– Нет, конечно, – залепетала я, – но Генза не любит шума.

Сын Кнабе вцепился в мое плечо.

– Запомни, пакость, никто не имеет права...

– Михаил! – хором воскликнули экономка и глава семейства.

Кнабе-старший поднялся из-за стола. Он, очевидно, хотел подойти к хулигану, но тут события стали развиваться непредсказуемо.

Рукохвост высунул мордочку из-под воротника моего костюма. Глаза Михаила со странно расширенными зрачками сфокусировались на Гензе.

– Мышь ублюдская! – трубно возвестил он. – Она теперь у нас в доме главная? Ну, милашечка, случится с тобой хренашечка!

Парень с силой сжал мое плечо, я не сдержала крика, пальцы младшего Кнабе походили на тиски.

– Сейчас заплачу... – прошипел хулиган. – Ты меня не любишь! Голос мой тебя раздражает, ласковое прикосновение бесит...

– Михаил! – гаркнул Герман. – Сядь на место!

– Нихт ферштеен[8], – заржал бородач.

Лаура Карловна схватила телефон и нервно набрала номер.

– Зайди сюда, – зашептала она в трубку, – живо.

И тут настал звездный час Гензы. Рукохвост раздул щеки, вздыбил короткую шерстку, округлил глаза, повернулся в сторону буяна и плюнул в него коричневой струей. Надо отдать должное моему воспитаннику, малыш обладает меткостью снайпера. Лицо, рубашка и даже волосы Михаила покрыла липкая жижа. От неожиданности парень растерялся и почти по-человечески спросил:

– Что он сделал?

– Крошку стошнило, – ответила Лаура Карловна.

– Тефтельками в соусе, – непонятно зачем уточнила я. – Они ему очень понравились.

– Ах, сученыш! – взвился бородач. – Сейчас голову ему откручу!

Генза снова пукнул, но младшего Кнабе очередная газовая атака не остановила, он дернул за воротник мою кофту. Пуговички в виде жемчужинок посыпались на пол. «Хорошо, что Марта положила в чемодан дорогущий комплект белья, обнажись сейчас розовый атласный бюстгальтер старушечьего фасона, я умерла бы от стыда, а так я красуюсь в кружевном лифчике и вполне прилично выгляжу», – промелькнуло в моей голове.

Михаил схватил рукохвоста, я возмутилась:

– Не трогай ребенка!

– Ща ему мало не покажется, – зло пообещал парень. – Насрать, сколько мерзавец стоит, я сверну ему шею!

Я попыталась отодрать руку хама от испуганного животного, но потерпела неудачу. И все же решила во что бы то ни стало защитить Гензу. Изловчилась, схватила со стола маленькую вилку и ткнула ею в бок Михаилу.

Раздался вопль, затем брань.

– ...! ...! Ты меня убила!

Я запахнула блузку, не удержавшись от замечания:

– Для мертвого ты слишком громко орешь!

– Зовите врача, – захныкал Миша, оседая на пол, – я погибаю.

В столовую вошел Костя, мастер на все руки и, похоже, самый верный слуга Лауры Карловны.

– Звали? – обратился он к старушенции.

– Уведи его, – приказала Лаура Карловна, – уложи спать.

Костя приблизился к Михаилу, который вытянулся на ковре и закатил глаза.

– Посмотрите, сильно я его поранила? – испуганно проблеяла я.

Константин изучил последствия удара вилкой.

– Крови нет, даже кожу не оцарапали.

– Прибором для суфле никому не навредишь, он же тупой, – заметила Лаура Карловна. – Только рубашка порвалась.

– Почему же он так испугался? – удивилась я, благодаря бога, что мне под руку не подвернулся нож для разрезания запеченного мяса или кинжал, которым колют лед.