Три мешка хитростей - Донцова Дарья

– Ах, дорогая Анелия Марковна, в семье не без урода. Раиса – родная дочь Виолы. Бедная моя сестра родила девочку очень рано, без мужа. Любила, конечно, безоглядно, все разрешала… И вот результат – дочь начала пить в четырнадцать лет! Как напьется, буянит, глупости несет, прямо уши вянут, правда, Кристя?

Кристина кивнула и добавила:

– А еще дерется, вещи из дома тырит, вот ее и отселили на другую квартиру.

– Естественно, – пела Томочка, – нигде не учится и не работает, сидит у матери на шее.

– Как деньги кончаются, – подхватила Кристя, – сразу назад и давай у Вилки клянчить…

– А та дает, – докончила Тамара, – мать все-таки, жалостливая… Уж извините, никак не предполагали, что сегодня явится. Эй, Раиса, хочешь пятьсот рублей?

– Ясное дело, кто ж откажется, – промямлила пьянчуга.

– Иди уж с матерью, – вздохнула Тома, – она сейчас даст, не позорь нас перед гостями!

– Она мне не мать, – качалась Рая.

Я подхватила ее под локоть.

– Двигай, дочурка, в спальню, кошелек там.

Кристина ухватила алкоголичку за другую руку, и вместе мы вытащили упирающееся убожище в прихожую.

– Какой ужас, – сказала нам вслед Анелия Марковна, – вот уж несчастье, так несчастье. Впрочем, в Лондоне мы как-то раз…

Поняв, что начался следующий виток охотничьих историй, я вцепилась Раисе в плечи:

– А ну, говори, где живет твоя мать? Куда ехать собралась?

– Так в Качалинске, – почти трезво ответила девчонка, – в полночь с Казанского вокзала, только билетов все равно нету!

– Кристя, бери ее сумку, – велела я.

На проспекте я принялась ловить машину. Ехать в метро с пьяной бабой не хотелось. Чтобы она не орала, пришлось купить в ларьке банку джина с тоником и сунуть ее в грязные лапы Раи. Та принялась высасывать горькую жидкость и временно утихомирилась.

Поезд до Качалинска уже стоял на третьем пути, когда мы подволокли Раису. В одиннадцатом вагоне нам отказали, в десятом тоже, в девятом молодая бойкая девица в синем форменном костюме задумчиво произнесла:

– Напарница заболела, аппендицит приключился, по скорой отправили. Могу вашу красавицу в служебном купе на верхней полке провезти.

– Лучше под полкой, в отделении для чемоданов, – зло прошипела я.

Проводница радостно засмеялась:

– Достала небось вас. Только за дешево не возьмусь.

– Сколько?

– Сто долларов.

Тяжело вздохнув, я полезла за кошельком. Мне, чтобы заработать такую сумму, надо дать десять уроков, но оставлять Раису в Москве нельзя. Так и будет каждый день приходить. Небось через неделю Ирина, Даня и Анелия Марковна уедут, тогда и подумаем, как поступить с Райкой.

– Еще водки купите, – потребовала девушка.

– Зачем?

– Проснется, буянить начнет, я ей бутылку и суну.

Мы сгоняли в буфет и купили две самые дешевые поллитровки.

Когда поезд, моргнув красными фонарями на последнем вагоне, исчез вдали, мы с Кристиной устало побрели в метро. Сев в почти пустой вагон Кольцевой линии, я, брезгливо оглядывая спавшего напротив бомжа, запоздало возмутилась:

– Ну вы и хороши с Тамарой! Сделали из меня мать алкоголички!

Кристя открыла сонные глаза и пробормотала:

– А чего, такое бывает сплошь и рядом. По-моему, здорово вышло, естественно.

Наверное, чем ближе старость, тем хуже делается нервная система. Раньше лишь только голова касалась подушки, как глаза закрывались, и я проваливалась в темную яму, из которой выныривала в семь утра бодрая и свежая, словно трехлетний ребенок. Теперь же ворочаюсь с боку на бок и снится всякая чушь, а вставать по звонку будильника нет никакой мочи…

Вот и сегодня весь дом погрузился в тишину. Уставшая за день Томочка рухнула в кровать, положив рядом мирно посапывающую Нику. Даня, Ирина и Костик заперлись в моей спальне, и оттуда не доносилось ни звука. Кристина погасила ночник и не стала есть в кровати мороженое. Анелия Марковна, нанеся на лицо и шею толстый слой дорогого питательного крема, мгновенно задремала. Дюшка, Клеопатра и Сыночек дрыхли на диване. Иногда выросший до неприличных размеров котенок вздрагивал и начинал перебирать лапами. Наверное, ему снилось, что миска с едой убегает прочь, потому что ничего, кроме жратвы, Сыночка не волнует.

И только я маялась бессонницей у открытого окна, вдыхая влажный после дождя воздух. В голове толпились мысли. Значит, иду по верному следу. Нити ведут в клинику Чепцова. Так, начнем рассуждать спокойно. Сначала Леонова зачем-то прячет кассету в сливном бачке. Потом очень долго собирается с духом, чтобы пойти на Петровку к моему мужу. Кстати говоря, кто тот таинственный Леон, который посоветовал ей обратиться к Олегу, я так и не узнала, ну да это и не обязательно. Несчастная Полина садится в машину, в милые ярко-красные «Жигули» и… взлетает на воздух. Тем временем неизвестные люди, не знающие о смерти девушки, похищают не способную ходить Настеньку и требуют сначала кассету, потом выкуп… Я вздрогнула, вспомнив про отрубленный мизинец, и захлопнула окно.

Затем последовала череда смертей. Совершенно таинственным образом из окна вываливается Ольга Леонидовна Зверева. Интересно, за что она платила жуткие тысячи долларов в агентстве «М. и К°»? Какое такое заветное желание было у дамы? Чего она не могла купить за свои, судя по всему, немаленькие деньги? Здоровье? Любовь? И вообще, я разговаривала с ней минут пятнадцать, не больше, но мне стало понятно: Ольга не из наивных простушек и никак уж не похожа на лохушку, которую легко обвести вокруг пальца. Что же заставило ее обратиться в «М. и К°»? Но и это в конце концов тоже неважно, потому что на следующий день в клинике прогремел взрыв и погиб муж Ольги Леонидовны Феликс Ефимович Чепцов, светило в области косметической хирургии…

И пусть теперь мне отрубят голову, если все эти смерти не связаны между собой. В то же время ведь могла же быть какая-то неисправность в автомобиле Полины… Ну возила женщина с собой в салоне канистру бензина… Закурила, бац, и взорвалась! Ольга Леонидовна тоже могла решить разок в жизни помыть самостоятельно окошко… Поскользнулась бедная неумеха и рухнула вниз. А в операционной оказался неисправный баллон с кислородом… Случается изредка такое…

Я вновь распахнула окно. Прямо смешно, ей-богу! Зачем кому-то понадобилось убрать ряд сотрудников клиники, принимавших участие в хирургических операциях. Полина вела съемку, Феликс Ефимович орудовал скальпелем, а Ольга Леонидовна давала наркоз… Ну о чем это свидетельствует?

Я закрыла окошко и нырнула под теплое одеяло. Да только об одном: кто-то из прооперированных клиентов убирает свидетелей.

Утро началось с жуткого звука. Кто-то выл на высокой ноте в ванной, жалобно и протяжно. Вот бедняга! Это Дюшка, очевидно, опять залезла под ванну и теперь не может никак выбраться наружу. Один раз, чтобы достать идиотскую собаку, нам пришлось разбить кафель.

Нацепив халат, я побежала по коридору, распахнула дверь в ванную комнату и увидела Даню в трусах с намыленным лицом.

– Простите, но собака…

Даниил отложил бритву.

– Что-то случилось?

– Дюшка воет, – начала я и осеклась, из коридора появилась собака с мордой, до ушей перемазанной в геркулесе.

Хитро глянув на меня, она исчезла в Томочкиной спальне. У нашей Дюшки имеется милая привычка вытирать грязную рожу о пледы и накидки.

– Но кто здесь сейчас так ужасно выл? – невольно вырвалось у меня.

– Здесь никого больше не было, – спокойно пояснил Даниил.

Я вышла в коридор и потрясла головой. Мой папенька, находясь в пьяном угаре, вопил иногда, что к нему приходит большая жаба, отчего-то красного цвета, и жалуется на жизнь. Откровенно говоря, всегда считала, что он врет, ну, не могут быть галлюцинации такими реальными и отчетливыми! Но ведь только что слышала мерзкий, ноющий, тонкий звук!

В этот миг из комнаты для гостей послышалось нечто странное. Бух, бух, бух… Пол задрожал под ногами. Чувствуя, что начинаю потихоньку сходить с ума, я осторожно приоткрыла дверь и в узкую щель увидела чудную картину: Анелия Марковна с бигуди на голове и темно-синим лицом прыгает возле дивана. Я перепугалась не на шутку и влетела внутрь.

– Что с вами?

Дама не ответила. Ее лицо цвета качественных синих чернил фирмы «Пеликан» сохраняло невозмутимое выражение. Бух, бух, бух… Она продолжала прыгать на месте.

Из ванны опять понесся вой: «А-а-а-а…»

На плохо слушающихся ногах я добрела до санузла и рывком распахнула дверь.

– О-о-о-о, – орал Даня, умываясь, – о-о-о-о.

– Вам плохо?

Мужик поднял мокрое лицо:

– Нет, наоборот, очень хорошо!

– Но почему вы тогда воете?

Даниил схватил мое полотенце, вытерся и сообщил:

– Я пою, очень люблю петь, когда моюсь!

Обдав меня запахом мужского дезодоранта, он вышел в коридор. Я постояла секунду в обалдении, потом зашвырнула в бачок использованное полотенце. Одно из моих немногих отрицательных качеств – это редкостная брезгливость.