Сон дядюшки Фрейда - Донцова Дарья

Владимир посмотрел на старика.

– Но вы-то вылезли!

Гарри заморгал.

– Ну… Это случайно! Господь спас! Уберег! Я после блуждания по лабиринту переродился. Стал другим.

Владимир почесал ухо.

– Давайте выйдем отсюда, здесь не очень подходящая обстановка для беседы, лучше поговорим в вашем кабинете. Но пока двигаемся назад, скажу. Если хотите найти убийцу, вы должны быть со мной откровенным. Что я предполагаю? Ксения каким-то образом узнала про клад и решила его отыскать. А вы не знали про сокровища, и плана лабиринта у вас нет. Зачем все это я сейчас говорю?

Я споткнулась о камень. Да, зачем?

– Хочу сузить круг подозреваемых, – вещал тем временем Якунин. – Сколько времени Ксения находилась на вашем попечении?

– Три года и несколько месяцев, – после небольшой паузы ответил Эпохов, – она из предыдущей группы, быстро исправилась, раскаялась, поэтому я оставил ее горничной.

– И кто Ксению сюда отправил? – не утихал Якунин.

– Отец.

– За что?

– Девушка убила свою младшую сестру.

– Вас обманули, – заявил эксперт, подходя к открытому выходу из лабиринта, – полагаю, Ксения не совершала преступления, она была подослана для поисков клада, хорошо подготовлена для такой работы.

Эпохов ухмыльнулся.

– Это невозможно. Я всегда самым тщательным образом проверяю истории будущих подопечных. Отец Ксении застал ее на месте преступления, девица действовала в приступе первобытной ревности. Мать Ксении скончалась через пару лет после появления на свет младшей дочери. Все свои деньги она завещала супругу с условием учить Люси в лучшей школе, баловать ее, ни в чем ей не отказывать. О старших дочерях жена ни в завещании, ни в приложенном к нему письме даже не упомянула. А Ксения хотела полететь в Лондон на пару месяцев, мечтала учиться там фотоделу у известного мастера. Но отец отказал ей со словами: «В Великобританию отправляется Люси, пансион очень дорогой, девочке предстоит жить в нем десять лет. Не могу спонсировать твою поездку. Хочешь раскатывать по заграницам? Заработай на это сама, ты уже не крошка, пора с родительской шеи слезть». Думаю, понятно, какое решение приняла Ксения. Отец не смог отдать ее в руки правосудия, он обратился ко мне. Предвидя ваши вопросы, отвечу, я всегда сам посещаю тех, кто намерен поместить родственника в Волчью пасть. Лично! Никому не доверяю. В моем присутствии вскрыли могилу похороненного в лесу ребенка. Я убедился, что девочка на самом деле убита!

Владимир язвительно ухмыльнулся.

– Гениально! Как вы поняли, что видите труп именно Люси? Проводилась экспертиза ДНК? Имелись доказательства совершения Ксенией преступления?

Эпохов сузил глаза.

– Не смей со мной разговаривать таким тоном!

Якунин быстро изменил тон.

– Просто я хочу найти убийцу, который сейчас разгуливает по вашему дому. Нужно рассматривать разные версии. Первая. Ксения – хитрая дрянь. Она прикинулась раскаявшейся, а сама хотела сбежать, рыскала по катакомбам в поисках выхода. Но найденный на полу молоток заставляет усомниться в правильности этой версии, да и открытая ниша тоже. Нет. Ксения знала о кладе, простукивала кирпичи в поисках сокровищ, не удивлюсь, если выяснится, что у нее был план лабиринта. Подозреваю, что у девицы в доме есть сообщник.

– Невероятно, – выдохнул Гарри, – это невозможно!

Якунин засмеялся.

– Все невозможное возможно. Почему девчонке отрубили руки? Она их сунула в нишу. Зачем? Там была коробка. Красавица ее сцапала… и упс! Упало лезвие.

– Мы это уже слышали, – ледяным тоном произнес Борис Валентинович.

– Да, да, – кивнул эксперт, – повторение – мать ученья. Хорошо, что слышали, но ведь не спросили: где коробка, за которой потянулась жертва? Ее кто-то унес! Ларец должен тут лежать, валяться на полу.

У Эпохова окаменело лицо, Гарри втянул голову в плечи и спрятался за меня.

Я закрыла глаза.

Якунин, наверное, пока понятия не имеет о Казалини, не знает, что живым отсюда никто не выходит. Борис не станет долго заморачиваться с поисками убийцы Ксении, он просто убьет всех, кто живет в доме, зароет трупы в общей могиле, наберет новых заключенных и заживет счастливо. Странно, что он решил прибегнуть к помощи эксперта.

– А кто избежал смерти в лабиринте? – продолжал Владимир. – Гарри. Если он смог выйти наружу, значит, у него есть план. Старик работает в библиотеке, там много старых книг, вполне вероятно, что в одной из них хранилась схема. Некоторые люди прячут в книгах деньги, документы. Идея заховать нечто между страницами родилась давно. Вероятно, на тех же пыльных полках дедуля отрыл рассказ о кладе. Гарри потихоньку шарился под землей в поисках сокровищ, наткнулся на Ксению и, чтобы избавиться от конкурентки, показал ей нишу с гильотиной.

– Нет! – испугался Гарри. – Борис Валентинович, он врет, вы же знаете правду! Я никогда не спускался в лабиринт! Я там не был!

– Так я и думал, – засмеялся Якунин, – вы лжете по указке хозяина. Я сразу сообразил: а как Гарри наружу вышел? Пожилой человек без еды, воды, гулял долго в темноте и смог сдвинуть люк? Борис Валентинович, вам надо подредактировать эту историю. И, кстати, то, что Гарри, как он сейчас уверяет, не бывал в катакомбах, может тоже оказаться ложью. Библиотекарь откопал в архиве план, спустился под землю, сначала он один клад искал, потом с Ксюшей скорешился. А когда той руки отрубило, унес золото-камни. Не могу исключить Клюева из числа подозреваемых.

Старик снова расчихался и зашептал:

– Босс, простите, надышался пылью. Извините, что выдал правду про свое путешествие в подвалах. Я не хотел. Я вам предан, клянусь, у меня нет схемы.

– Ура! Мы вышли в дом! – обрадовался Якунин. – Дарья, помнишь, как мы открыли лаз? Я стоял вот тут, держался за это, начал падать, потянул на себя перила. Ну-ка поверни самую нижнюю ступеньку.

Я покорно выполнила его приказ. Стена плавно и беззвучно закрылась.

– Молодец! – похвалил себя Владимир. – Запомнил последовательность действий. Вот же были в древности чудо-мастера. Сколько сотен лет назад механизм изготовили, а работает безукоризненно, нигде не заедает. Сейчас так не умеют, сделаешь дома ремонт и через пять лет стены красить надо.

Эпохов нахмурился.

– Если кто-то из вас проговорится, что Гарри не бывал в лабиринте, тому будет очень и очень плохо. Дарья, бери тряпку, мой коридор, выдрай место, где лежал труп. Когда закончишь, ступай к Лике, она тебе твою новую комнату покажет. Владимир, ты идешь со мной в кабинет.

Начальник тюрьмы развернулся и направился в сторону холла, эксперт не спеша двинулся за ним.

– Нехорошо вышло, – запричитал Гарри, когда они исчезли из зоны видимости. – Черт меня за язык дернул?

– Владимир построил разговор таким образом, что вы не могли смолчать, – утешала я старика. – Гарри, не бойтесь. Борис Валентинович к вам прекрасно относится, вы здесь много лет, стали хозяину близким человеком.

– То-то и оно, – приуныл собеседник, – я, знаете ли, испытываю к Эпохову такое чувство… трудно вам его объяснить. У вас есть дети?

Я хотела кивнуть, но удержалась. Не знаю, каково семейное положение моей тезки, которая должна сейчас находиться в особняке. Но Гарри не понадобился мой ответ, он зашептал:

– Борис Валентинович вылечил мою душу, он мой родитель, хотя это, конечно, странно звучит. А я его подвел. Нет мне прощения. Сейчас принесу вам веник, тряпку, ведро с водой…

– Сама сбегаю, – попыталась я остановить Гарри.

– Лучше постой пять минут одна, – улыбнулся он, – вид у тебя аховый, цвет лица зеленый, под глазами синяки размером с кулак. Сделай дыхательное упражнение, на раз-два медленно набери ртом воздух, на три-четыре выдохни через нос. Не бойся, я скоро вернусь. Ох, я на «ты» перешел. Ну да в моем возрасте это простительно.

Дед удалился, я села на пол и вытянула ноги. Голова кружилась, в ней не было ни одной мысли. Некоторое время я провела как дыня, зреющая на бахче, потом решила встать и оперлась ладонью о плитку. Пальцы ощутили что-то колкое. Я прищурилась и увидела прямо около себя блистер. Он был разрезан в той части, которую я держала в руках, в нем оказались четыре полные и две пустые ячейки. И что это за медикамент? Я перевернула находку и прочитала название: «Aukalin»[7], тот, кто обрезал упаковку, не нарушил надпись на латинском языке.

В памяти мигом ожила сцена. Я стою на кухне нашей московской квартиры. Дома в Ложкине еще нет, это очень давняя история. Я что-то помешиваю в кастрюльке, и вдруг за спиной раздается грубый мужской голос:

– Эй, руки вверх!

Я хватаю лежащую на разделочном столике скалку, резко поворачиваюсь и вижу Манюню. Сколько лет ей тогда было? Точно не скажу, но девочка ходила в начальную школу. Я застываю с поднятой скалкой в руке. Маруся хихикает и, наконец, говорит прокуренным, пропитым басом: