Мачеха в хрустальных галошах - Донцова Дарья

– Вы, случайно, не вместе живете? – ухмыльнулась Вера, пристально поглядев на всех посетителей.

– Не-а, – хором ответили те.

Вернулся Костя и, ставя на пол пластмассовую канистру, сказал:

– Предлагаю начать с кошки.

– Оля, принеси… – обратился к медсестре Томилин.

Та, не дослушав, пошла по коридору, на ходу сказав:

– Уже сообразила.

– Почему они первые? – обиделся Петр. – Я раньше пришел, надо по очереди.

– Вообще-то стоматологическая клиника не оказывает услуг по вытаскиванию конечностей из банок, – фыркнула Вера. – Чисто по-человечески помочь хотим. Сиди молча.

– Держите, Виктор Николаевич, – прочирикала Оля, протягивая врачу резиновую клизмочку.

Дантист аккуратно набрал в спринцовку мыло-гель, затем стал переливать его в майонезную банку, в которой находились в заточении передние лапы Фроси. Емкость наполнилась почти до горлышка, и тут Лена, задергав носом, поинтересовалась:

– Вроде мятой пахнет?

– Пользуемся особым дезинфицирующим средством. Простое сушит кожу, а наше, с мятой, увлажняет. В него еще алоэ добавлено, – снисходительно пояснила Вера.

– Трендец… – прошептала Елена и нырнула под стойку ресепшен. – Ща проснутся силы ада, восстанут из мрака гоблины.

Я на всякий случай попятилась поближе к Косте, решив, что девушка не совсем в себе. Однако замечательный у меня сегодня денек выдался в смысле общения с неадекватными людьми: сначала встретилась с Натальей Михайловной Евсюковой, теперь вот с девицей, которая опасается нечисти.

– У‑у-у‑у! – утробно завыла Фрося и оскалила зубы.

Виктор Николаевич уронил клизмочку и отпрыгнул.

– Чего она хочет? – испуганно спросил Петр. – Недобро смотрит!

Мальчик Володя упал на пол и споро пополз в сторону коридора. По дороге схватил со столика толстый гламурный журнал и прикрыл им голову.

– О‑о-о‑о… – издала странный звук кошка, – и‑и-и‑и…

– Мама! – взвизгнула Вера и присела за свое кресло.

Фрося взбрыкнула передними лапами, наполненная мылом банка слетела с них и угодила прямо в лоб Петру, потом упала ему на колени. Парень вскрикнул, отшвырнул от себя банку, та, перелетев холл, попала в стену и разбилась. Бело-розовая масса потекла по обоям. Кошка, заорав сиреной, кинулась вперед, стекляшка, в которой находились ее задние лапки, разлетелась в крохотные осколки.

– Она порежется, – испугалась я, – надо поймать киску.

– Лови, если жить неохота! – крикнула из-под стойки Лена. – Фроська от аромата мяты шизеет. Трендец подкрался незаметно.

Кошка, благополучно избежав травм, полетела к стене, измазанной гелем, и начала драть ее когтями.

– Во дает! – с восхищением сказала Оля, заползшая под журнальный столик.

– Чума! – простонал Петр, который прикрылся весело хохочущей Алисой. – Схватите ее!

– Нужен сачок, – деловито заметил Костя, обняв меня.

Я уткнулась в грудь Столова лицом, одним глазом наблюдая за происходящим.

– Или одеяло, – продолжил Костя. – Набросим на одуревшую Фросю и скрутим ее.

– Возьму плед в кабинете, – оживился Томилин и бочком-бочком стал продвигаться в сторону коридора.

Киска услышала шаги, замерла, потом развернулась, вздыбила шерсть, изогнула спину дугой, превратила хвост в вопросительный знак, распушила усы, поставила уши торчком, затем, издав громкое «у‑у-у‑у!», медленно пошла на врача.

– Батюшки! – взвизгнул стоматолог и в долю секунды пропал с глаз долой.

Ефросинья застыла на месте, развернулась, обвела холл хищным взором. Все перестали дышать. Одна Алиса громко смеялась и хлопала в ладоши. Но злобная кошка отчего-то не реагировала на веселящегося ребенка.

И тут входная дверь открылась, впустив внутрь полного темноволосого кудрявого мужчину лет шестидесяти, одетого в строгий дорогой костюм и державшего в руках портфель.

– Добрый вечер, – произнес он и замолк.

– У‑у-у‑у! – снова выдала Фрося, стрелой кинулась на посетителя, вцепилась в его брюки и полезла вверх по штанине, а затем по пиджаку.

– Что? Где? Кто? Зачем? – закричал незнакомец. – Помогите!

– Здрасте, Евгений Антонович, – пропищала, приподнявшись над креслом, Вера. – Присаживайтесь. Виктор Николаевич вас минуточек через десять примет, он пока с другим пациентом занят.

Фрося вскочила на макушку внезапно появившегося клиента и начала скрести его волосы лапами.

Евгений Антонович резко дернул головой, кошатина свалилась на пол, в когтях она держала…

– Мама‑а-а‑а-а‑а! – завопила Лена. – Она ему мозг отгрызла! Я же говорила! Предупреждала! Мария Сергеевна может башку откусить.

– Вашей свекрови тут нет, – решил внести каплю здравого смысла в океан маразма Костя, – хулиганит Фрося. Сейчас принесут одеяло, и мы поймаем распоясавшуюся мурлыку.

– Вон мозги шевелятся! – не утихала Лена. – С волосами! Спасите!

– Прекрати истерику, – велел девушке Столов. – Это парик.

Я осторожно высунулась из-за плеча Константина и поперхнулась смехом, увидев, как Фрося, держа в зубах кудрявую накладку цвета спелого каштана, важно шествует в сторону туалета.

– Вот плед, – запыхавшись, сказал Виктор Николаевич, выходя из правого коридора.

– Положи его на диван, – велел Костя, – кошка ушла.

Вера снова приподнялась.

– Смылась?

– Отвалила? – поинтересовалась Оля, выползая из-под журнального столика.

– Психованная удрала! – обрадовался Петя, высовываясь из-за Алисы.

– Хорош папочка, ребенком, как щитом, прикрылся, – возмутилась Вера.

– Я ей спину берег, – нашел оправдание парень. – Самое опасное ранение сзади наносится. Вау! Банка-то свалилась!

– Точно, – удивилась я, глядя на лежавший около дивана трехлитровый баллон. – И даже не разбилась.

– Супер! – обрадовался Петр, вскочил и стремительно кинулся к двери. – Вы ничего нам не сделали, дочка сама стекляшку стряхнула, платить незачем.

– Где Фрося? – жалобно спросила Лена, задом выбираясь из своего укрытия.

– Удалилась, – облегченно вздохнув, ответила Вера. – Сейчас уборщицу позову, надо тут веником и тряпкой поработать. Евгений Антонович, присядьте, сейчас вас в кабинет проводят. Оля!

– А? – вздрогнула медсестра.

– У нас пациент, – напомнила администратор.

– Выкурю сигаретку, и начнем, – пообещал Томилин.

– Что у вас тут происходит? – выразил недовольство мужчина с портфелем. – Осколки валяются, лужи какие-то розовые, воняет противно…

– Это мята, – зачем-то уточнила Оля. – Гель такой, мыло для рук.

– И дует, голова мерзнет, – договорил посетитель.

Я посмотрела на совершенно лысую макушку Евгения Антоновича и снова уткнулась в Костю, скомандовав себе: «Степа, постарайся не заржать, как глупая лошадь».

– У нас тепло, – сдавленно произнесла Вера, – просто у вас… э… э…

– Что у меня? – сердито осведомился Евгений Антонович.

– Ничего, – живо ответила администратор. – Прекрасно выглядите, вы сегодня такой брутальный, такой сексуальный. Настоящий мачо. Страстный кальвадос.

Из моей груди все-таки вырвался смех, но я тут же замаскировала его кашлем. Кальвадос – это водка из яблок, но, похоже, Вера считает, что это слово означает мужчину-мечту.

Евгений Антонович приосанился и попытался втянуть живот.

– Пойду помою руки.

– Туалетик слева, – услужливо подсказала Вера.

– Знаю, – оборвал ее толстячок, – не впервые у вас. Или намекаете, что я впал в маразм?

– Что вы! Никогда! – затрясла головой Вера. – Просто некоторые клиенты в наших коридорах путаются.

– Я не некоторые, я профессор, читающий лекции по аудиовизуализации, – объявил Евгений Антонович. И, вздернув подбородок, двинулся в нужном направлении.

– Что такое аудиовизуализация? – удивилась я, отходя от Константина.

– Фиг ее знает, – пожал плечами Столов. – Наверное, какая-нибудь очень занудная наука. Никогда о ней не слышал, но, с другой стороны, я не являюсь энциклопедически образованным человеком.

Входная дверь скрипнула, на пороге снова нарисовался Петр.

– Гляньте, кто пожаловал, – заголосила Вера, – давно не виделись, входите, не стесняйтесь. Чего надо? Куда Алису дел?

– Домой отнес, – объяснил парень. Затем добавил: – Люська вернулась.

– И зачем приперся? – нелюбезно осведомилась администратор.

Петр показал пальцем на баллон, лежавший на полу.

– Жена за тарой прислала, отругала, что я у вас банку забыл.

– Хозяйственная, – протянула Оля.