Самовар с шампанским - Донцова Дарья

– В музее была? Отвечай!

Я ему сказала:

– В Лувре была, еще в этом… со смешным названием, на собачью кличку похоже… Фрицци! Так у Надин Левашовой пуделя зовут!

– Может, Уффици? – подсказала я.

– Верно, – обрадовалась Элен, – мон амур, ну и память у тебя! Вроде она с возрастом ослабевать должна, но у тебя мозг молодой совсем. Точно, Бенефици! Андрюха не успокоился, меня вопросами завалил. Где ключ отрыла? Зачем? Чего искала? Кто меня послал? Бред! Мрак! Потом вдруг как заорет: «Убирайся из моего дома!»

Элен закатила глаза.

– Зараза Яна! Завела отца. Правда, он мне на следующий день позвонил, извинился, кольцо прислал в подарок, я подношение приняла, поблагодарила, но на этом все. Зачем зря время на мужика тратить, если с ним ничего не получится? Дочурка его все сделает, чтобы меня с папашкой насмерть поссорить. Рухнула наша любовь. Я сначала расстроилась, но потом с Виктуаром познакомилась. Вот он мачо! Прекрасен в постели, но беден! Мир несправедлив! Ах! Бред! Мрак! Найти идеал, чтоб со всех сторон было крем-брюле, трудно. Мне постоянно не везет, или богатый, но пшик под одеялом, или тигр в койке, но тогда я плачу в ресторане за ужин. Виктуар был шарман, очаровашка, работу искал, никак найти не мог. Я позвонила Андре и спросила: «Зайка, я слышала, ты без пресс-секретаря остался? Возьми моего друга, прекрасный профи, работал в корпорации, не помню какой, но его там ценили». А сама думаю, посмотри на моего нового любовника и удавись от зависти к его внешности. Скажу по секрету, мон амур, я не надеялась, что Андре Виктуара возьмет. Другую цель звонком преследовала: хотела бывшему любовничку продемонстрировать, как я шикарно устроилась, с роскошным мужиком, пусть он руки до локтей от ревности сгрызет. Прошло несколько месяцев, Юрий со скандалом звонит, дескать, я ему хамку истеричную подкинула, блондинку, на верхней губе у нее родинка. Вау! Это же Яна! Я Андре, когда у того какая-то ювелирка сломалась, Бархатова советовала, телефон дала. А его дочка-дрянь этим контактом воспользовалась, на меня сослалась, фейков позаказывала, денег не заплатила, Юрия поколотила, окна у него побила, его кошку придушила, жену в унитаз головой макнула…

Я изо всех сил старалась не расхохотаться: Элен обожает все преувеличить. Интересно, что из всего, рассказанного ею про Яну и Андре, правда?

Элен тем временем щебетала и щебетала:

– Но я простила Яну! Так надо поступать по христианским законам! У Андре была клиника! Огромный центр с ломовыми ценами! Открыл он ее давно, первым в Москве, все в нее прямо ломанулись. Андре начал деньги грести лопатой! Просто счастливчик. А год назад случилась трагедия: Яна умерла. Она, конечно, скотиной была, но все равно жаль. Говорят, Андре распсиховался! Клинику кому-то продал и исчез. В монастырь ушел! За границу подался! В Тибет! Бред! Мрак!

– Что случилось с его дочерью? – полюбопытствовала я.

Элен прищурилась:

– На наркоту подсела! Искололась!

Я всплеснула руками:

– Вспомнила! Мне об этой истории Катя Чижова рассказывала! Яна – дочка Андрея Ивановича Ермакова. Она в одном классе с сыном Чижовой училась.

Элен скривилась:

– Мон амур! Разве можно верить Катрин! Она всегда врет. Янка получила школьное образование в Англии, потом Андре ее в Москву вернул, в институт определил. Ну, и Янка загуляла! Вечно Катрин выдумывает! И Андре не Ермаков, он Сергеев. Или Петров? Николаев? Бред! Мрак! Фамилию любовника забыла! Ну что с памятью делать! Одна надежда на кроличью траву, надо ее побольше пить. И ведь остальное прекрасно в мозгу засело. Ну, например, как мы познакомились! Я пришла к Андре делать блефаропластику…

– Он пластический хирург? – уточнила я.

– Ну, не водопроводчик же, – хмыкнула Элен. – Андре владелец клиники, у него работали лучшие врачи, сам он со скальпелем не стоял! Иностранцы! Французы! Посмотри, какие у меня глазки! Не один год прошел, а веки не обвисли! Андре в меня сразу влюбился, а я в него! Ах! Как нам было хорошо! Яна – гадюка, чтоб ей в гробу перевернуться, счастье мое порушила. Хотя Андре в загс не собирался, он после того, как его жена погибла, поклялся никогда с другой не расписываться. Из-за заразы Яны. Ее мать умерла. Давно. Поэтому Яну в Англию отправили. Мрак! Бред! Почему чаек не пьешь? Господи, какая же фамилия у Андре? Такая простая… Федоров? Иванов? Войцеховский-Годизин? О нет, последний мне в губы гель вкачивал!

Я встала:

– Засиделась я у тебя, уже поздно.

Хозяйка принялась уговаривать меня не уходить, но в конце концов проводила до двери и, когда я стала спускаться по ступенькам в сад, воскликнула:

– Дашенция, а зачем ты приходила-то?

– Просто поболтать, – ответила я и убежала.

В холле нашего дома меня встретила Анфиса, ее серое платье украшала здоровенная брошь из разноцветной пластмассы. Я удивилась этому аксессуару. Фиса совсем не модница, в одежде она предпочитает унылые тона, и до сегодняшнего вечера я ни разу не видела домработницу с бусами на шее, браслетом на руке или с каким-либо другим украшением. Когда Анфиса появилась в нашей семье, я начала привозить ей из Парижа симпатичные штучки: кожаный пояс, платок, ожерелье. Фиса вежливо благодарила, уносила презент в свою комнату и никогда им не пользовалась. Поняв, что прислуга не любит аксессуары, я один раз притащила ей сумку, но и она не обрадовала Анфису…

– Симпатичная штучка, – похвалила я украшение, – модная, и тебе очень голубой цвет идет.

Домработница заулыбалась:

– Петр Андреевич тоже так сказал, когда дарил мне брошку: «Лазурный колер ваш». Какой у вас милый папаша, и хобби у него замечательное!

– Хобби? – недоуменно повторила я. – Какое?

– Неужто не знаете, что ваш отец бижутерию делает? – укорила меня Фиса.

– Ммм, – промычала я, – да… конечно… совсем забыла.

Анфиса одернула платье.

– А уж какой он внимательный! Спустился к обеду, принес коробочку, протянул мне и сказал: «Уважаемая Анфиса, ваше строгое элегантное платье отлично украсит яркое пятно. Прошу, примерьте, только что для вас смастерил». Вот вы говорите, что я скучно одеваюсь, а Петр Андреевич вмиг сообразил: я за простоту и элегантность! Такой он хороший, прямо не хочется, чтобы уезжал!

Из столовой послышались громкие голоса и заливистый хохот.

– У нас гости! – испугалась я.

– Нет, – возразила Фиса, – только свои чай пьют.

– В полночь? – поразилась я. – Зоя Игнатьевна всегда ложится спать не позднее одиннадцати.

– Сегодня она изменила своей привычке, – поджала губы Фиса. – Ржет, как лошадь! Петр Андреевич рассказывает исторические байки. Он столько интересного знает! Пойду на кухню, охота дослушать, чем встреча Пушкина и Лермонтова с Ломоносовым закончилась.

Анфиса шмыгнула в коридор, я на цыпочках стала красться к лестнице на второй этаж. Александр Сергеевич и Михаил Юрьевич никогда не общались друг с другом, совместно пьют чай они только в анекдотах. А Михайло Васильевич умер до того, как великие поэты появились на свет. Ладно Анфиса, она не получила образования и поэтому верит любым глупостям. Но Зоя Игнатьевна! Она-то по какой причине «ржет, как лошадь», слушая моего эрзац-папеньку? Еще вчера, услышав из чьих-нибудь уст сагу про встречу в одной гостиной основателя МГУ и двух великих поэтов, бабушка Феликса, мило улыбнувшись, со словами: «Прошу меня простить, устала, мигрень началась», резво бы скрылась в своей комнате. И Анфиса ни за какие пряники не пристегнула бы к платью аляповатую брошь из пластмассы, подари ее я. Что происходит? Петр гипнотизер?

Не желая, чтобы кто-нибудь влез без стука в мою спальню, я заперла дверь на ключ и позвонила Жоржу Перье.

– О, моя радость! – воскликнул комиссар. – Почему ты не спишь? В Москве за полночь, или я ошибаюсь?

– Разбудила тебя, – смутилась я. – Как всегда, забыла про разницу во времени. У вас же совсем раннее утро.

– О нет! Теперь я встаю в полпятого, ложусь в восемь вечера, – отрапортовал Жорж, – на острове все так живут. Сначала я неудобство испытывал, а теперь привык и удивляюсь, как я мог прежде до четырех утра в душном кабинете сидеть?

– В Париж не собираешься? – поинтересовалась я.

– Из рая в ад? Никогда! Что мне там делать? – удивился Перье. – Ты в курсе, что вся рыба, которой торгуют в Европе, отравлена ртутью? И овощи химические, а одежда сплошная синтетика. А здесь продукты натуральные. У меня на огороде…

Я не поверила своим ушам:

– Ты завел грядки?

– Конечно, я выращиваю амбронию, – похвастался Жорж. – Она у меня самая крупная на острове. Позавчера на выставке фермеров я медаль за нее получил.

– Извини, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Твоя амброния фрукт или овощ? – призналась я.

– Птица, – растолковал Жорж, – выращивается для почты, она с острова на остров письма доставляет. Ее не едят! Слопать амбронию – это все равно что сделать котлеты из Хуча!