Царство черной обезьяны - Ольховская Анна

В смысле – на постсоветском пространстве.

Я спустилась по скрипучей лестнице и постучала в дверь, ведущую в комнату хозяина дома. Тихо. Ну конечно, старик давно уже поднялся, по хозяйству хлопочет.

Или хлопает, как правильно? Нет, все-таки хлопочет. Хлопать по хозяйству – как-то слишком уж фривольно получается, прямо деревенское эротик-шоу.

Я вошла в вотчину деда Тихона и осмотрелась. Неужели старик действительно спит в проходной комнате, места ведь в доме-тереме предостаточно! Охота ему, чтобы через его спальню туда-сюда шастали.

Видимо, охота. Никаких укромных комнатушек не обнаружилось, это действительно была спальня старика. Правда, его кровать пряталась за занавеской, но и все. Пройти мимо хозяина ночью, не разбудив его, довольно сложно, половицы, ведущие к выходу, как нарочно, охали и скрипели на все лады.

А может, так и было задумано? Для чего, вернее – для кого обустроены те две комнаты наверху?

В доме старика не было. Дышала жаром хорошо натопленная печь, на столе в большой комнате – буду звать ее гостиной – стояли тарелки, накрытые чистым льняным полотенцем, и кувшин с молоком. Привет от Марфуты.

Но завтрак – это потом. Сначала пробежка к одинокой будке на заднем дворе. Ох ты, а куртку-то свою я наверху оставила! Тупизна пернатая. А на ногах что? Правильно, тапочки. Диагноз подтвердился.

Причем окончательно и бесповоротно, когда я, впрыгнув в дедовы валенки и набросив на плечи его же полушубок, выпала на крыльцо и вспомнила, что Лешке-то я так и не позвонила! И от него звонка почему-то нет.

Полезла в карман джинсов за телефоном, и именно в этот момент диагноз подтвердился окончательно и бесповоротно. Потому что джинсы с телефоном остались наверху, в этом спортивном костюме карманов не было.

Ладно, сейчас быстренько сбегаю, с ветром поздороваюсь, и – звонить Лешке. А, надо же еще воду поставить греться. Но с этим, надеюсь, дед Тихон справится.

Насчет «быстренько сбегать» я, конечно, погорячилась, сделать это в огромных валенках мог только чемпион по бегу в мешках санатория «Ивушка». Но к ветру я сходила.

А на обратном пути обнаружила и хозяина лесного хутора, выходившего из курятника с наполненной яйцами миской. Ожидаемых проклятий вслед похитителю детей не неслось, в мире гламура и бомонда излишек малышни не приветствуется.

– Доброе утро, дочка! – улыбнулся дед Тихон, глядя, как я ковыляю в его валенках и полушубке.

А что, вполне достойное пугало получилось, в обозримом пространстве ни одной вороны не видно. Попадали, наверное, все. От смеха.

– Доброе утро!

– Как там Ника? Проснулась?

– Проснулась, буянит, – отрапортовала я, приблизившись. – Давайте помогу яйца нести.

– Да как-то сам всю жизнь справлялся, – усмехнулся старик. – Ты себя донеси лучше, не упади. Что, моя одежа приглянулась?

– Свою наверху забыла, вот и пришлось вашей воспользоваться.

– Ну, идем в дом, пора нам с колдуном познакомиться. – И дед Тихон направился к крыльцу.

– Только сначала надо воды нагреть. – Я потащила валенки, тулуп и себя следом.

– Зачем?

– Малышка описалась ночью, спала крепко. Ее надо вымыть. Но вы не волнуйтесь, постель сухая, Ника в памперсе была. Я специально надела, знала, что такое возможно.

– Надо – значит, вымоем.

– Ой, я сама, не надо смущать Нику, она ведь уже большая. С нее и так переживаний хватит.

– Ладно, только ты быстрее, завтрак стынет.

– Быстрее, боюсь, не получится, воду ведь еще нагреть надо.

– А вон, полведра горячей есть. – Старик подошел к печке и поднял белое эмалированное ведро. – Хватит?

– Хватит! – Я освободилась наконец от войлочных вериг и облегченно летала теперь по комнате.

Нет, не на помеле, в тапочках.

– Ты поднимайся наверх, а я следом пойду, только корыто в чулане найду. Только воду не хватай, я сам отнесу. – И дед Тихон направился к озвученному помещению.

– Еще чего! – проворчала я. – Не хватай! Да тут совсем немного, уж как-нибудь справлюсь.

И, подхватив приветственно булькнувшее ведро, потащила его в нашу с дочкой обитель.

– Вот же неслух какой. – Знахарь довольно быстро нашел корыто и топал теперь следом. – Дай понесу.

– Во-первых, не «какой», а «какая», – просопела я, поднимаясь по лестнице. – А во-вторых, не дам. Вы лучше скажите, почему у вас так странно расположен проход к этим комнатам наверху? Только через вашу спальню?

– Потому что так надо. Светелка верхняя как раз и обустроена для горемык, бесом одержимых. В округе знают, что я могу бесов изгонять, вот и привозят иногда.

– Понятно.

Вот и наше временное пристанище-прилежище. Я поставила ведро возле массивного стола в своей комнате и только сейчас обратила внимание на тишину, порхавшую вокруг нас.

Тишина обрадовалась вниманию и захлопала крыльями еще бесшумнее, выделывая при этом фигуры высшего пилотажа. Она что, надеется к «Русским витязям» пробиться? Так там с тишиной как-то не очень.

– Ты ж говорила, что Ника уже проснулась? – Дед Тихон с недоумением посмотрел на меня.

– Проснулась.

– Так чего тихо так? Я думал, тут крики да вопли, а тут – благодать.

– Ну, его в определенном смысле можно и благодатью звать, – усмехнулась я.

– Кого – его?

– Мая. Это он порядок на палубе навел. А то поначалу, когда Ника только проснулась, здесь такой визг стоял! Но мы с песиком товарищу все популярно объяснили, и, как видишь, он понял.

– Погоди-ка.… – Старик поставил корыто на пол, прислонив его к стене, и внимательно всмотрелся в плотно закрытую дверь спаленки. – Ты смотри, действует!

– Что, что? – закурлыкала я, заполошно метнувшись к знахарю. – Что действует?

– Изоляция на эту нежить действует. Я ж говорил тебе – поначалу над твоей малышкой словно воронка черная висела, вверх уходила основной частью. А нынче воронки нет, да и дышать мне легче стало.

– Неужели… – Я прижала ладонь к задрожавшим губам, сдерживая рвущийся на волю победный вопль.

– Нет, девонька, – лицо ведуна снова стало сосредоточенно серьезным, – ты не радуйся раньше времени. Колдун этот по-прежнему там, и он по-прежнему очень силен. Из светелки словно туман черный тянется, я слышу, как нежить поганая злобой сочится да яростью. Связь с помощничками я прервал, вот колдун и бесится.

– Ну-ка, – из комнаты послышался искаженный до неузнаваемости голос Ники, – иди сюда, покажись, герой.

– Я тебе не девка на выданье, чтобы показываться, тварь иноземная. – Старик еще больше построжел лицом, перекрестился и, вдохнув полную грудь воздуха, распахнул дверь.

И отшатнулся. Но через пару мгновений справился с собой и вошел в комнату. Я, как репей на хвосте у волка, не отставала.

После реакции ведуна я ожидала увидеть на кровати жуткое существо, похожее на героиню фильма «Экзорцист». Но там сидела, подтянув коленки к подбородку и враждебно сверкая глазами сквозь спутанные кудряшки, моя Ника. Вернее, Ника последних суток, с бездной в глазах.

Но дед Тихон-то еще с этой бездной не сталкивался, он видел малышку только спящей. А сейчас колдун бодрствовал. Или борзел? Во всяком случае, даже я теперь могла ощущать искрящийся злобой сгусток мрака вокруг девочки.

Запертая внутри этой комнатушки, не имеющая выхода на волю ночь сгущалась, ее концентрация давно превысила все предельно допустимые значения, став чем-то совсем уж запредельным.

Май, все это время, похоже, не двигавшийся с места, при виде нас облегченно плюхнулся на попу. Я погладила обезображенную шрамами голову:

– Спасибо, малыш, ты отлично справился. Отдохни.

– И лучше не здесь, – кивнул знахарь, не отводя взгляда от глаз Ники. – Он едва оправился, а ему придется и дальше сторожить эту нежить. Иди, Май, погуляй во дворе, а потом я тебя покормлю.

Пес радостно вскочил и вопросительно посмотрел на меня.

– Иди-иди, – я потрепала лохматые уши, – проветрись.

Дважды повторять не пришлось, через пять секунд когти зверя цокали по ступеням лестницы.

А в комнате продолжалось молчаливое противостояние. Впрочем, стояли только мы с ведуном, Ника сидела. Но молчали все.

А напряжение все нарастало, и я поняла, что борьба началась. Дюбуа сейчас проверяет возможности соперника. И, похоже, результаты проверки поганцу совсем не по душе. Фу ты, опять ерунду несу – откуда у него душа!

Я отбросила липкую ерунду, не желаю носить всякую гадость, и прерывисто вздохнула, обнаружив вдруг, что все это время стояла, затаив дыхание. И вроде тихо вздохнула, а прозвучало это в пульсирующей тишине так, словно паровоз пар выпустил.

Девочка вздрогнула и недовольно скривилась:

– Хватит сопеть, где, наконец, вода? Мне надоело сидеть в хлюпающем мешке, вымой меня и переодень! А потом есть буду, я проголодался! Я гостей жду, поэтому еды надо побольше. Слышал, старый хрыч? – Взгляд ребенка вернулся к знахарю, по-прежнему не произнесшему ни слова. – Пока я мыться буду, иди приготовь чего-нибудь. Или ты хочешь посмотреть на маленькую голенькую девочку?