Муха в самолете - Донцова Дарья

– Да-а уж, – протянула она, – вижу, не по вкусу вам мой рассказ пришелся. Ладно, давайте фото посмотрим.

Слегка согнутыми артритными пальцами старуха открыла бархатную обложку и сообщила:

– Это я.

– Какая вы были красавица! – воскликнула я и тут же схватила себя за язык. Сейчас норовистая бабушка вообще откажется болтать с плохо воспитанной корреспонденткой. Что значит «вы были красавица»? А сейчас, значит, Баба Яга?

Но Раиса Ивановна удовлетворенно кивнула.

– Тут недавно Гурченко по телевизору выступала, и давай хвастаться, дескать, талия у нее была пятьдесят восемь сантиметров, самая что ни на есть стройная женщина страны Советов. Послушала я ее да выключила дурацкий громкоговорильник, у меня-то объемы были восемьдесят восемь, пятьдесят два, восемьдесят восемь. Эх, не проводили в мою молодость конкурсы красоты, иначе стала бы я победительницей на всех. Да уж! Спасибо Луизке, вывезла меня из деревни. Хотя, если разобраться, что в кладовой чахнуть, что в коровнике топтаться, разницы особой нет. Не всем же так повезет, как Луизке.

– Простите, вы о ком сейчас говорите? – тихонько спросила я.

Раиса Ивановна выпрямилась:

– Сестра моя сводная, Луиза Иосифовна, у нас мать одна, а отцы разные. Вернее, у меня-то отец был плохенький, завалященький, но законный, Иван Петрович. А у Луизки никого в метрике, нагуляла ее маменька, неизвестно от кого родила. И ведь как жизнь повернулась. Где она? Ага, гляньте и скажите, кто из нас лучше был?

Я уставилась на фотографию молодой, тощей девчонки в ситцевом платье, туго обтягивающем то место, где у женщин бывает бюст. Мелкие кудряшки волос, ротик маленький, аккуратно нарисованный, выглядит кукольным. Да и фигура у девицы не особо замечательная, талии, несмотря на худобу, практически нет, из-под подола торчат не слишком прямые ноги.

– Это Луизка, – сообщила Раиса Ивановна. – Ну как, хороша была?

– Не хочу вас обидеть, но Луизу Иосифовну трудно назвать прекрасной, – осторожно ответила я.

Раиса Ивановна расцвела в самой счастливой улыбке.

– Да уж, слушай, чего расскажу. Ничем Луизка не вышла – ни умом, ни внешностью, зато уродилась счастливая.

Из уст пожилой женщины полился плавный рассказ, я подперла голову руками. Главное, найти у человека некий спусковой механизм, нащупать нужную точку, нажать на нее – и пожалуйста, узнаете массу нужных и ненужных деталей. Неприветливая Раиса Ивановна мигом оттаяла, услыхав, что в далекой молодости превосходила по внешности сестру. По мне, так все равно, какова ты была в юности, девичество красит всех почти без исключения, но, видно, старухе приятно лишний раз вспомнить о своей красоте, скорей всего, больше ей просто нечем гордиться.

В небольшом подмосковном местечке Веревкино жили две девушки: Рая и Луиза. Первая была красавицей, певуньей и танцоркой. Местные парни сохли по Раечке, но она хорошо знала себе цену и всем женихам давала от ворот поворот. Замуж за конюха или тракториста Раечка не собиралась, она вообще не хотела жить в колхозе, мечтала вырваться в город и ходить там по асфальтированным улицам в чистеньких туфельках, а не месить грязь страхолюдскими сапогами.

Господь наградил Раю замечательной внешностью, но обделил трудолюбием, поэтому девушка, с грехом пополам закончив пять классов, осела дома. Мать и отец пытались приставить ее хоть к какому-то труду, но у Раечки в голове были одни танцульки и никакой ответственности, все более или менее хорошие деревенские занятия ее не привлекали. Впрочем, в конце концов Рая все-таки оказалась при правлении колхоза, но она не стала ни бухгалтером, ни зоотехником, ни агрономом, красавица шлялась со шваброй и тряпкой. А если уж совсем честно, то председатель не выгонял лентяйку лишь по одной причине: мама Раечки была уважаемым человеком – директором школы, выучила грамоте почти всех веревкинцев. Только из-за родительницы Рае прощали редкостное нежелание работать.

Вот Луиза была иной, ее с младшей сестрой по возрасту разделяла чистая ерунда, да и мама у них была одна, но, несмотря на родство, старшая девочка разительно отличалась от младшей. Окончив школу, Луиза уехала в Москву и ухитрилась поступить в вуз. Оказавшись в столице, она не забыла родню и приезжала в колхоз на праздники, привозя подарки. Первый раз Луиза появилась в отчем доме на 8 Марта, и Рая чуть не умерла, разглядывая, как она говорила, уродину. Луизу теперь было трудно узнать, конечно, она не стала красавицей, у нее не появились шикарные волосы и огромные глаза, не сформировалась осиная, как у Раи, талия, зато девушка была одета в красивое платье и элегантные ботиночки. Хороши оказались и привезенные ею подарки.

– Где же ты деньги взяла! – ахнули мать и отчим.

Луиза улыбнулась и выложила на стол конверт.

– В Москве, мамочка, – тихо сказала она, – заработать легко, кругом возможности, надо лишь меньше спать. Я утром учусь, а вечером уборщицей в метро работаю, знаешь, как там хорошо платят? Да еще всякие льготы дают, вроде бесплатного проезда.

Рая испытала острый приступ зависти, она тоже состояла при ведре и тряпке, только ей доставались гнутые копейки, на которые новые платья не купить!

– Теперь замуж надо выйти, – вздохнула мама, – за москвича, и считай, жизнь удалась!

Луиза улыбнулась:

– Маловероятно, мамочка, сама понимаешь, я не красавица. Вот Раечка точно принца найдет!

Младшая сестра гордо вскинула голову, что верно, то верно, ей не остаться вековухой, вон сколько кавалеров двор топчет! Конечно, повезло Луизке, сейчас в столице живет, но надолго ли счастье? Получит диплом, и выпрут ее назад, в колхоз, сидеть в конторе.

Но вышло не так, как надеялась Раечка. Одновременно с документом, подтверждающим высшее образование, Луиза получила и обручальное колечко. На свадьбу была приглашена вся родня, естественно, в город приехала и Раечка. Хоть и недалеко Веревкино от Москвы, но до того дня Раиса в столице не бывала. Город ошеломил ее шумом и количеством машин, люди тут были иными, чем на селе. Девушки почти все коротко стриженные, в ярких платьях, напудренные, с накрашенными губами. Впервые в жизни Раечка, наряженная в сшитый сельской портнихой костюмчик, ощутила себя тумбой. Ее длинная коса и румянец во всю щеку мигом выдавали лапотную провинциалку. Но еще больше негативных эмоций Раиса испытала, оказавшись в квартире, в которой играли свадьбу и где предстояло теперь жить сестре.

Нескончаемые апартаменты были набиты дубовой мебелью и картинами. Раскрыв рот, девушка бродила по комнатам. Особо поразила ее ванная, белая, отделанная кафелем. В Веревкине имелся летний душ, деревянная будка с бочкой на крыше, а зимой приходилось ходить в баню.

Шокировал и накрытый стол, застланный накрахмаленной белоснежной скатертью и уставленный хрусталем. О еде и говорить не приходилось, названий половины продуктов Раиса не знала, отец с матерью тоже сидели притихшие.

– Жених-то не молод, – выдавил наконец из себя папа, – не мальчик!

Мама скривилась:

– И хорошо, зачем ей со студентом цацкаться! У Марка Матвеевича дом полная чаша, станет за Луизочкой ухаживать. Да и не старый он, просто лысый, от этого дедом смотрится.

Раечка попыталась возбудить в себе злорадство, потешиться мыслями о том, что сестричка получила в мужья противного старикашку, но зародившаяся зависть росла и ширилась. Конечно, муженек сестры внешне страшнее атомной войны, но зато он при чинах и возможностях! Потом, присмотревшись повнимательней к зятю, Рая испытала новый удар: вовсе не так уж и отвратителен мужик, моментами даже симпатичен.

Через год после свадьбы Луизы Раечка заявилась к сестре в гости и взмолилась:

– Помоги, бога ради! В колхозе сил нету больше сидеть, мать меня сгрызла, велит с шеи слезать, замуж выходить, только за кого? Наши все пьют, приличных нет! Поговори с супругом, он у тебя большой человек, может, пристроит меня куда!

Луиза испуганно ответила:

– Марк Матвеевич живет работой, ничего и никого вокруг не видит, но я попытаюсь тебе помочь.

Старшая сестра любила младшую, поэтому приложила все усилия, чтобы устроить ее судьбу. Примерно через месяц после разговора сестер Марк Матвеевич вызвал Раису в Москву. Нестеренко хорошо запомнила ту встречу.

Конструктор сидел за большим письменным столом, услыхав тихое: «Здравствуйте», он не улыбнулся, не встал, не протянул Раечке руку, а весьма холодно заявил:

– Есть место кладовщицы, оплата согласно рабочей сетке, проживание в общежитии, согласна?

Ошарашенная совершенно неродственным приемом, Рая прошептала:

– Ага.

Марк Матвеевич черкнул пару слов на бумажке, протянул ее Раисе и сообщил:

– Завтра будь в восемь утра в отделе кадров, найдешь Владимира Сергеевича и отдашь ему.

Сжимая в руке пропуск в счастливую столичную жизнь, Рая вышла в коридор, где маялась Луиза.