Закон сохранения вранья - Куликова Галина Михайловна

— Ну… Как своего друга. А что?

— Почему-то мне хочется большего.

— Давай хотя бы повстречаемся немножко, а там решим.

— Знаешь, — признался Стаc, удивленно глядя на Веронику. — Еще мне хочется ограничить твою свободу.

— В каком смысле?

— Ну, запретить тебе носить короткие юбки и общаться с другими мужчинами. С тех пор как мы познакомились, другие мужчины кажутся мне козлами.

— Отлично, — сказала Вероника. — Будем считать это первым шагом на пути к чему-то большему.

— А кто вот на этой фотографии? — спросил Стаc у Вероники, с увлечением разглядывая снимки, забранные в рамочки и развешанные по всей квартире. — Твои племянники?

— Да, — с гордостью подтвердила та. — Миша и Коля. Снимки были большими, красочными, выразительными.

— Они очень похожи на тебя! — сказал Стаc.

— А я как две капли воды похожа на папу! — похвалилась Вероника и споткнулась на полуслове.

Потом медленно повернула голову и посмотрела на Зою. Зоя была бледной, как простыня.

— Что такое? — забеспокоился Ося Рыськин, явившийся на вечеринку.

В баню его не взяли, а в гости к Вероникиной тетке он прямо-таки напросился. Еще в первый раз у Вероники она поразила его воображение. Он пришел от Зои в неописуемый восторг и каждые пять минут расточал ей комплименты.

— Вот придет Борис, он вам задаст! — игриво говорила та, поправляя помаду кончиком мизинца.

Изюмский непозволительно задерживался, и за стол сели без него. Теперь уже сделали перерыв, и Стаc отправился обозревать фотоснимки.

— Зоя, — испуганно сказала Вероника, медленно прозревая, — Миша и Коля — дети моего отца?

Стаc отступил на два шага и переводил напряженный взгляд с одной женщины на другую.

— По-моему, здесь какая-то личная драма! — шепотом сказал Рыськин, подобравшись к нему на мягких ногах. — Подброшенные дети, внебрачные связи, душераздирающие страсти… Бразильский сериал!

— Да помолчите вы! — шикнул на него Стаc.

— Прабабка говорила мне: ты — слепая! Разуй глаза!

— Вероника, ты не можешь меня осуждать!

— Теперь я все поняла! — Вероника сжала руками виски. — Мама с папой страшно поругались тогда. Папа сел за руль в растрепанных чувствах. И, уезжая, они продолжали ссориться. Вероятно, мама обо всем догадалась…

— Он сам сказал ей, — заплакала Зоя. — Я тут ни при чем!

А Маргарита Прохоровна… Она… Она думает, что это я сказала… Прямо в дорогу…

— Боже! — пробормотала Вероника и плюхнулась на диван. — Зоя, это настоящий удар! Зоя рыдала.

— Ты меня не простишь… — слышалось сквозь рыдания. — Презирать.., ни ногой.., а я не смогу.., тебя люблю…

— Зоя, — твердым голосом заявила Вероника, — кажется, я сейчас тебе отомщу.

Зоя тотчас перестала плакать, а Стаc и Рыськин с подозрением посмотрели на Веронику.

— Она не вооружена? — спросил Ося громким шепотом. — Не попала бы и в меня шальная пуля!

— Как это ты мне отомстишь? — глядя на Веронику исподлобья, спросила Зоя.

— Сообщу тебе ужасную новость. — Зоя уже схватилась было за сердце, поэтому Вероника поспешно добавила:

— Не про детей.

Зоя оставила свое сердце в покое и склонила голову набок.

— Чего такое? — спросила она, жалобно глядя на племянницу.

— Изюмский больше не придет. — Вероника помолчала и добавила:

— Никогда.

Зоя выпрямилась так резко, что диван, на котором она сидела, жалобно вскрикнул.

— Как это — не придет никогда? — закричала она. — Ты его что, соблазнила, что ли?

— Хуже, Зоя. Он хотел меня убить. — Она повернулась к Стасу с Рыськиным и пояснила:

— Изюмский и есть та женщина в зеленом.

— Мужчина?! — хором воскликнули те.

— Эта мысль просто не могла не прийти мне в голову, — принялась объяснять Вероника. — Женщина была все время в одной и той же одежде. Это очень, очень подозрительно. Так не бывает, чтобы такая фифа, какой она выглядела, не меняла наряды так долго. Что и навело меня на мысль о маскарадном костюме. Именно для мужчины женская одежда будет маскарадным костюмом. Еще таинственная незнакомка надевала темные очки. Без очков я, пожалуй, узнала бы ее… То есть его. Хотя он и сбрил бороду.

— Изюмский? Сбрил бороду? — потрясение воскликнула Зоя. — Этого не может быть! Он ее обожал!

— Видимо, ты ему нравилась больше, чем борода, — печально сказала Вероника. — Думаю, он решил восстановить историческую справедливость. Прикончить меня, чтобы тебе и твоим детям досталась квартира Маргариты Прохоровны. И все ее содержимое. Он сказал тебе, что уезжает на заработки, именно поэтому Он не мог показаться без бороды до тех пор, пока не убьет меня. Иначе я могла бы при встрече узнать в нем женщину в зеленом — У него была борода, — забормотал Рыськин, — он ее сбрил и поэтому выглядел бледным. Кожа под бородой не загорает, поэтому он был бледный.

— Он надевал парик, Зоя, — сказал Вероника с жалостью, — и гонялся за мной на «Москвиче» без номеров. У меня полно свидетелей. Вот хотя бы Ося. И Стаc тоже один раз вытащил меня прямо из-под колес.

Зоя зажала рот ладонью.

— Я даже догадываюсь, когда он задумал меня убить, — продолжала Вероника, торопясь высказать все сразу. — Когда я рассказала тебе о покушении в подъезде. О человеке в черной маске. Ты ведь наверняка с ним делилась? Вот он и подумал: какой отличный шанс решить житейские проблемы! Все подумают, что Зоину племянницу шлепнули за то, что она видела что-то лишнее в доме отдыха.

Зоя некоторое время смотрела в стену, выпучив глаза, потом неуверенно произнесла:

— Его ведь надо поймать…

— Да ну его к черту! — с жаром заявила Вероника. — Он теперь точно не покажется, побоится. Без бороды наверняка побоится. Может быть, сделает попытку прозондировать почву через некоторое время.

— Да я его! — внезапно закричала Зоя. — Да я…

— Простите, — подскочил к ней Ося. — Я правильно понял, что вы теперь как бы.., свободны от обязательств?

Зоя посмотрела на него сначала с недоумением, потом с любопытством.

— Почему вы такой желтый? — спросила она.

— Потому что я очень добрый, солнечный человек! — понизил голос тот и взял Зоину руку в свои ладони.

— Боря тоже казался добрым, — попыталась освободиться Зоя.

Ося ее руку не отпустил и гордо ответил:

— Между мной и вашим Борей — пропасть шириною с Днепр, до середины которого, как известно, долетит не всякая птица.

От подобного красноречия Зоя даже открыла рот.

— Ваш Боря убивает людей, а я их охраняю! — пояснил Рыськин.

— А сколько вам лет?

— Господи, какие низменные материи занимают вас в момент, когда одна душа уже устремилась к другой!

— Я все равно узнаю, — пообещала Зоя.

— Каким же это образом? Я не тополь, у меня на спиле нет годовых колец!

Зоя, одобрявшая любые разговоры про кольца, глупо хихикнула.

Воспользовавшись благоприятным моментом. Стаc обнял Веронику и нежно прижал к себе.

— Дорогая, тебе надо снять нервное напряжение! — прошептал он ей в розовое ушко.

Рыськин услышал и воскликнул:

— Да, да! Вы правы! Ей надо скинуть с себя весь этот ужас! Ей надо творить!

— Что ей надо делать? — переспросил изумленный Стаc.

— Творить! Малевать! Живописать! Разве вы не знаете, что влюбились в художницу с неуемным воображением и свободным полетом кисти?

— А ты мне ничего не говорила про свое увлечение! — укорил ее Стаc с улыбкой. — Мне бы очень хотелось увидеть твои работы.

— За чем же дело стало? — спросил Рыськин. — Поезжайте к ней домой и любуйтесь.

— Да он пытается нас вытурить! — шепотом сказала Вероника Стасу. — То-то он так развопился.

В это время в квартире раздался телефонный звонок. Зоя подошла, сказала «алло», некоторое время слушала, потом положила трубку на место и торжественно сказала:

— Вероника, звонили твои соседи. Поздравляю, дорогая, тебя обокрали!

— Поздравляю?! — хором закричали все присутствующие.

— У тебя из дому вынесли все картины, — улыбаясь до ушей, сообщила Зоя.

— И тот жеваный банан, покрытый мелкой сыпью, который меня особенно нервировал? — уточнил Ося.

На его выпад, впрочем, никто не обратил никакого внимания. Вероника развела руками и растерянно спросила:

— Зоя, чему ты так радуешься?!

— Как — чему? Глупая! Уж теперь-то твои работы наверняка появятся в иллюстрированных журналах!