Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим

— Пятнадцать миллионов? — переспросил я. Получается вроде не так дорого. А я слышал, в этих новых домах дикие цены. Пятнадцать миллионов — это сколько ж в долларах? Я прикинул. По самому плохому курсу — четыреста тридцать тысяч. Может, взять? Я б сменил свою Кутузовскую халабуду на «тихий уютный центр». Сто семьдесят квадратов? Так я б вообще там две квартиры из одной сделал! И соседа бы своего, Татарникова, перевез! Отрезал бы ему две комнаты с кухней. Гуляли б мы с ним по бульварам, камин бы зимой топили. Конечно, стоит не пять копеек, но может, потянем в складчину? Продадим дедовские квартиры, на Кутузовском теперь жить мерзко стало, а цены за квадратный метр в наших сталинских домах заоблачные. — Пятнадцать миллионов? А что, не так страшно.

— Только учти, — сказала Леночка, — это не в долларах. Это в евро.

Я налил себе кислой воды из-под крана, выпил. Старею. Почему-то разозлился на Леночку. «Приемлемая цена»! Дура! У них там, в агентствах, из людей зомби делают.

— Но можно сбить, хозяин согласен торговаться, очень адекватный человек. Торг — только после просмотра. Посмотреть надо, предложение уникальное!

— Я тебе что, покупатель, чтобы мне лапшу на уши вешать?

— Извини. Машинально.

— Стоп! — сказал я. — А может, я и покупатель.

— Ты? — спросила Леночка. Определенно, я не тот человек, который может купить квартиру за пятнадцать миллионов евро.

— Я, — подтвердил я. — Звони своему клиенту, хозяину то есть, хочу взглянуть. Договорись на завтра. Я решения принимаю быстро. Времени в обрез, но с утра могу заехать.

Пока Леночка смотрела на меня коровьими глазами, набрал Гену Чухонцева.

— Чухонцев, — хмуро отрекомендовался голос в трубке.

— Чухонцев, — сказал я, — у тебя совесть есть? Кто обещал информацию по «Червонцу»?

— Всё будет, только позже, — сказал лживый Чухонцев.

— Хорошо, жду, — великодушно сказал я. — Но утром пригони машину к подъезду.

У майора Чухонцева теперь был персональный шофер и роскошная BMW. Правда, далеко не каждый день. Ему давали себя почувствовать боссом по понедельникам, когда настоящие начальники сидели на дачах. А завтра как раз был понедельник.

— Спятил?

— И сам приезжай, только оденься в штатское. Дело есть.

— Какое дело?

— Не скажу. Завтра, когда приедешь.

— Ах, не скажешь? Тогда не будет машины!

— Значит не будет тебе билета на Мадонну от отдела культуры.

— Ах, не будет билета на Мадонну? Тогда не будет тебе официальных комментариев!

— Тогда накроется пятничная колонка «Майор Чухонцев предупреждает»!

— Ах, накроется пятничная колонка? Тогда прощайся с пропуском на Петровку!

— А вот тогда фиг тебе советы Татарникова!

На это Гена пойти не мог. Он засопел.

— Хорошо. В девять буду, — и отключился.

— Ну вот, — сказал я Леночке. — Все устроилось. На хорошей машине поедем. Не бойся. Можем даже с мигалкой прокатиться.

— Переночевать у тебя можно? Страшно мне по улице идти.

— Кухня в твоем распоряжении. Диван вот так раскладывается. Стул вынесешь в коридор. Одеяла нет, есть плед и подушка — во встроенном шкафу в прихожей. В ванной аккуратнее, горячий кран отваливается.

— А чего не починишь?

— Не дергай меня, ладно? И ночью во сне не кричи. Открытое общество у нас, как сосед храпит — и то слышно. А мне до утра статью закончить надо.

Я статью закончил к шести, искурил две пачки, и лицо у меня было помятое, когда я в ванную зашел. Бриться не стал, только патлы расчесал. Достал страшные свои джинсы, застиранные до дыр. Рубашку хорошую надел, фирма «Армани», друзья на день рождения подарили. Часы снял дешевые: богатому человеку часы не обязательны, он и так время контролирует. Посмотрел в зеркало, остался доволен. Скромный молодой миллионер, хорошо отдохнувший прошлой ночью, ищет небольшую квартиру для новых увеселений.

— Ах! — сказала Леночка, когда я на кухню вышел.

Спустились. Леночка первой выходить из лифта отказалась, за моим плечом пряталась.

— Что случилось? — спросил майор Чухонцев. Он ждал возле машины и даже был в гражданском платье. Не ожидал я, что угроза насчет Татарникова подействует.

— Знакомься, моя кузина. Давай, Леночка, рассказывай.

Леночка уложилась с рассказом и рыданиями в тот час, что мы ехали до объекта.

— И вот, я буду покупателем, — сказал я. — Каждый может прикинуться состоятельным клиентом.

— Интересно, — сказал Гена Чухонцев.

Он сидел рядом с шофером и старался разглядеть Леночку в зеркале заднего вида.

— Очень страшно мне, товарищ майор! — сказала Леночка, прижимая руки к полной груди.

— Конкуренция? — Гена Чухонцев приступил к работе. — Ну, как вариант. Смотрите, как устроено: одной квартирой зачастую сразу несколько агентств занимаются. А потом процент с продажи на всех делят. Кто покупателя нашел, — тому побольше, это понятно, но и остальным перепадает. Может, один из агентов решил от остальных избавиться, чтобы добычу не делить? Минимум усилий — максимум прибыли. Вот вы сколько денег со сделки получаете?

— Двенадцать процентов агентству, мне три, — Леночка потупилась.

— Три процента от пятнадцати миллионов, — посчитал я, — это четыреста пятьдесят тысяч. Евро. Леночка! Ты у нас миллионер!

— Вы, гражданка, налоги исправно платите? — поинтересовался Чухонцев.

— Исправно! Честное слово, товарищ майор!

— Можно просто Геннадий. Завидую вашему супругу.

— Не замужем я, Гена! И вообще… Знаете, я ведь всего одну квартиру продала. Да и ту — год назад. Однушку на «Павелецкой».

— Все впереди, значит, — милостиво сказал майор Чухонцев.

— Спасибо, Геннадий.

— Приехали, — сказал шофер.

Вышел я из машины — и оробел.

Я много всего видел в жизни — по долгу службы. Я был в Арабских Эмиратах в гостях у шейха Хозрета, который оружием пол-Афгана завалил. Я был в гостях у бандита Китайчика в Италии, — там через угодья час на вертолете лететь надо (царствие небесное хозяину, кому ж теперь недвижимость досталась?). Я был в Лондоне, видел особняки новых русских, выстроенные вдоль Сент-Джеймс Вуд. Но такого я никогда не видел. Даром что хожу почти мимо каждый день — вот, прямо там, через соседнюю улицу пробегаю, оттуда можно крышу разглядеть. Крышу — да и только. Кто бы мог подумать, что этот дом так выглядит.

Те, итальянские, арабские и британские поместья, — они оставались там, в иных мирах, когда я домой прилетал. А этот дом — он тут стоял. Только не знал об этом никто. Никто, потому что рядом с ним ни одного старого жилого дома не осталось, всё давно снесли. Ни одна бабушка с кефиром в авоське не брела мимо этого золотистого дома; ни один московский алкаш не облегчался на его украшенный барельефами угол; ни одна бродячая кошка не охотилась в тени его медных колонн. Да и что бы тут делать кошке: возле этого дома ни одна мышь проскочить бы не могла. Стоял этот монолит о двенадцати этажах, вооруженно охраняемый, с потолками в три метра, с подземным паркингом на пять уровней, — стоял дом и тупо смотрел на мир черными окнами, и ни одно из них не светилось, ни за одним из окон не было признаков жизни.

— Это что, дом или гроб? — спросил я. — Почему никого в доме нет?

— Люди ведь покупали такие квартиры не для того, чтобы в них жить. Живут они в других местах. За границей. Или в усадьбе загородной, — сказала Леночка. — Эти квартиры заводили как investment, понимаете?

— Как инвестмент, — сказал Гена Чухонцев. — Понятно.

— Ты, Гена, нас лучше тут подожди.

— Нет уж, я с вами, — сказал Гена. Сдается мне, стало майору бесприютно под взглядами вооруженной охраны. — Толик, ты тут где-нибудь припаркуйся, — громко сказал он.

Шофер сплюнул в окно казенного имущества.

— Мы в двенадцатую, — Леночка охраннику заискивающе улыбнулась. — В пентхауз мы идем.

Мы неслись наверх в стеклянном лифте, и Леночка объясняла.

— На этаже по одной квартире. Последний этаж самый дорогой, это называется пентхауз.

— Пентхауз, — повторил Чухонцев злобно.

— Ну да, с зимним садом, панорамным остеклением. Последний этаж традиционно самый престижный, незначительно отличается от других квартир в ценовом аспекте, в то время как все преимущества видовой квартиры… — снова начала бубнить Леночка. Я ущипнул ее за попу — и она с визгом выскочила из лифта.

Возле лифта нас поджидала тетка в зеленом брючном костюме.

— Вы Лена? — спросила тетка.

— Нет. Я Леночка, — пискнула Леночка. — А вы Елена?

— Да, я Елена, — отвечала тетка. — А где Лена?

— Алёна вас не предупредила, что Лены сегодня не будет?

— Алёна сегодня не выходит на связь. Я жду Лену, — сказала тетка.

— Алёна — это начальница моя, — сказала Леночка. — А Лена — это… это Ленка Сабурова.