Хождение под мухой - Донцова Дарья

Полная самых нехороших подозрений, я вытащила из сумки заколку-шпильку и, изогнув ее под определенным углом, принялась впихивать импровизированную отмычку в замочную скважину. Давным-давно один бывший уголовник, большой спец по вскрыванию чужих квартир, научил меня, как элементарно легко открываются «английские» замки. Следует только слегка приноровиться. Я оказалась очень понятливой ученицей. Может быть, дело в том, что у меня, как у всех музыкантов, чуткие ловкие пальцы, а может, просто я обладаю даром домушницы, но замки научилась открывать мастерски.

Раздался легкий щелчок, дверь открылась. Она была просто захлопнута. Я помедлила секунду, потом собралась с духом и вошла в крохотную прихожую. Глаза ожидали увидеть самое страшное, лужу крови, трупы Гали и ребенка, но в передней было чисто. Перекрестившись, я заглянула в комнату, потом на кухню, посмотрела в стенном шкафу, в крохотной ванной и высунулась на лоджию. Никого! В квартире было пусто. Галя и Васенька исчезли.

Я внимательно оглядела вешалку. Ничего! Ни куртки женщины, ни комбинезончика Васеньки. Может, они ушли гулять? В семь вечера? Почему бы нет? Ладно, подожду. На столике у дивана лежала книга. Драйзер «Американская трагедия». Читала я когда-то историю о молодом человеке, который ради счастливой, безбедной жизни пошел на преступление.

Я села в кресло и принялась перелистывать страницы. Стрелки споро бежали по кругу. Восемь, девять, десять… В пол-одиннадцатого я со вздохом встала. Уж не знаю, куда подевалась Галя, ясно одно, она не гуляет с Васенькой. Мало найдется сумасшедших, способных шляться по темным улицам с коляской в кромешной тьме.

Может, Галочка подалась к родственникам? Я медленно надела куртку и сапоги. К каким? Помнится, девушка горько заметила, что ни у нее, ни у Саши нет ни отца, ни матери, а люди, у которых воспитывалась Галочка, поступили с ней совсем нехорошо, превратили в дармовую прислугу. «Ну есть же у Гали подруги», – отчаянно цеплялась я за последнюю надежду, но разум подсказывал другое. Все плохо, все очень плохо, хуже не бывает.

Я вышла на лестничную клетку, аккуратно закрыла дверь, подергала ручку, чтобы убедиться в том, что замок защелкнулся, и тяжело вздохнула. И что делать?

В ту же секунду распахнулась дверь соседней квартиры, и появилась тетка с мусорным ведром.

– Галочку ждете?

– Да вот, – пробормотала я, – договорились вместе поужинать, пришла, дома никого, странно, однако.

– Наверное, она про вас забыла, – улыбнулась женщина.

– Почему вы так думаете?

– Так Галя и Васенька еще днем уехали.

– Куда?

Соседка развела руками: – К брату.

– К кому?!

– К брату, – повторила женщина.

Я чуть было не выпалила нервно: «У них нет никаких братьев», – но вовремя удержалась и фальшиво-радостно воскликнула:

– Да ну? А к какому? К Виктору или Федору? Вы разрешите от вас позвонить?

– Пожалуйста, – вежливо ответила соседка, – проходите, аппарат в прихожей.

Я сделала вид, что набираю номер.

– Федя? Галя у тебя? Нет? Ну ладно. Алло, Витя, Галка с тобой? Нет?

«Повесив» трубку, я недоуменно спросила:

– К кому же она подалась на ночь глядя? Вы видели, как она уходила?

– Да, – кивнула соседка, – я как раз из магазина пришла, сумку на пол поставила и замок открывала. Тут Галина дверь распахивается, она выходит с Васенькой на руках, а за ней мужик. Высокий, темноволосый, одет отлично, пахнет замечательно…

Соседка и полюбопытствовала:

«Ты куда, Галочка? Погулять собралась?» «Нет, – ответила Галя, потом бросила искоса взгляд на сопровождавшего ее мужчину, – нет, Серафима Петровна, к брату еду, на несколько дней погостить».

– И все?

– Что ж еще? – удивилась Серафима Петровна. – По лестнице вниз пошли, а я с дверью мучиться продолжала, замок, зараза, заедает, когда-нибудь вообще не откроется.

– Может, она имя этого мужчины назвала?

– Нет, – пожала плечами Серафима Петровна.

– Попробуйте вспомнить, как он выглядел? Лицо запомнили?

– Одежда дорогая, – невпопад заявила соседка, – издали видно, что не на рынке куплена, ботинки начищенные, брюки наглажены – обрезаться можно, а уж одеколон! Волшебный запах! Первый раз такой нюхала!

– Лицо, лицо какое?

– Обычное, рот, глаза, нос… да не разглядела как следует, он рукой прикрылся.

– Зачем? Вот странно.

– А мобильный зазвонил, он так тихонечко буркнул: «Твою мать, покоя нет», и вынул трубку, так что лица я не разглядела. Они быстро мимо прошли, вот голос я слышала, приятный, не писклявый, нормальный бас, мне нравится, когда мужик так говорит, не пищит. И одеколон хороший, и голос приятный. «Алло, – сказал, – надо чего? Ну я это, Каин, а ты кого ожидал по моей мобиле услышать? Фараона Тутанхамона?» И они пошли вниз.

Я чуть не свалилась оземь. Каин! Тот самый мужик, который привозил Богдану почки, а потом требовал деньги. Тот парень, который кричал в кабинете главврача.

«Ты мне Богдашка, а я тебе Константин Георгиевич! Помнишь 327 дробь четыре?»

Господи, все еще намного хуже, чем я подозревала.

Домой я явилась такой разбитой, что плюхнулась на диван не раздеваясь. Сил не было даже на то, чтобы расстегнуть джинсы. Глаза закрылись, сон упал на меня, как топор.

– Лампа, проснись, – потряс меня кто-то за плечо.

Я еле-еле разомкнула веки. В глаза ударил свет. Около дивана стояла Капа.

– Что случилось? – еле ворочая языком, поинтересовалась я. – Теперь Лева съел блюдце?

– День уже, – ответила Капа, – одиннадцать на часах, а ты все дрыхнешь, вставай, на…

И она сунула мне трубку.

– Кто это?

– Не знаю, – ответила Капа, – в третий раз трезвонит, чуть не плачет.

– Алло, – пробормотала я, зевая, – слушаю.

– Это Женя, – понесся быстрый шепот, – записывайте скорей.

С меня весь сон как ветром сдуло.

– Капа! Ручку!!! Скорей!

Капитолина развернулась и со всей силы ударилась головой о стекло в двери. На пол мигом брызнули осколки, но мне было не до неловкой тетки. Не найдя карандаш, я схватила губную помаду.

– Диктуй.

– Панкратов Олег Геннадиевич, улица Скатертная, дом семнадцать, квартира девять, Самохвалов Виктор Семенович, переулок Антонова, дом шесть, квартира два, Лаков Филипп Матвеевич, Крапивинский бульвар, дом семь, квартиры нет.

И она шлепнула трубку на рычаг. Я посмотрела на список. Так, надо торопиться, но сначала придется заняться Капой.

– Что с тобой?

– Да ничего, – в сердцах воскликнула Капитолина, – повернулась неловко и стекло раздолбала, уж извини!

– Ерунда, – махнула я рукой, – осколки только аккуратно собери, чтобы собаки лапы не порезали.

– Не волнуйся, – пробормотала Капа, – сейчас мокрой губкой все подниму…

Но я уже, не слушая ее, неслась к выходу. Кто-то из родственников этих людей убийца.

На Скатертную улицу я приехала через полчаса. Дом семнадцать, обычная пятиэтажка, мирно стоял в самом конце узенькой улочки. Девятая квартира оказалась на третьем этаже, и дверь в нее тоже выглядела обычно, ничего особенного, коричневая, деревянная, облупленная, точь-в-точь, как соседние двери.

На мой звонок высунулась здоровенная баба с красными руками. На необъятном животе висел грязный фартук.

– В чем дело? – весьма агрессивно поинтересовалась она. – Медом торгуешь?

Я вдохнула спертый воздух, шедший из ее квартиры, и удивленно спросила:

– При чем тут мед? – Вчерась одна по подъезду ходила, – хмыкнула бабища, – липовый мед предлагала. Именно, что липовый. Я-то не дура, сразу смекнула, ну где она в марте свежий мед взяла? Так и спросила. А торгашка в ответ: «Из Средней Азии, там уже вовсю все цветет». Вон, Михалыч, купил, думал чайку попить, полакомиться…

Я почувствовала легкое головокружение. Какой Михалыч, зачем мед, но спросила:

– И что? Невкусный?

– Ах едрит-бодрит, – заявила тетка, – да никакого меда! В банке хрень оказалась, вроде сиропа, правда сладко, аж липко.

– Что же Михалыч не попробовал, что покупает?

– Так она на бумажке дала, вроде из этой банки…

Внезапно тетка сообразила, что мы совершенно незнакомы, и спросила:

– Ты, собственно говоря, к кому?

– Скажите, здесь жил Олег Геннадиевич, вы его жена?

Баба замотала головой и задала свой вопрос:

– Вам Панкратовы зачем?

– Родственница я им, дальняя, десять лет не переписывались. Вот сейчас проездом из Владивостока, поезд только завтра. Дай, думаю, загляну, проведаю.

Баба хрюкнула:

– Облом у тебя вышел, придется на вокзале ночевать, померли Панкратовы.

– Все?

– А чего? Их только двое и было. Олег да Елена Михайловна. Сначала он в больнице загнулся, зараза с ним какая-то приключилась, забыла, как называется. А Елена Михайловна сына похоронила и сама следом ушла, тосковала, видать, сильно, вот господь и прибрал.

– И никого не осталось?