Сбылась мечта бегемота - Донцова Дарья

– Ну ты и сказал… – засмеялась я. – Месячная зарплата – солидная сумма, на нее в системе не разорятся, думаю, обошлись устной благодарностью. Не знаю, как у вас, Иосиф Стефанович, а у нас ругают охотно, хвалят же после дождичка в четверг, если в пятницу на Лысой горе золотые яблоки зацветут. Но Денис прав, вы в зоне риска. Подумайте, кто и почему может мстить, да еще через столько лет. У нас никаких подозреваемых, кроме Заремы, нет. Да и откуда им взяться? Крапивин и Казакова мертвы, со своими вторыми половинами они познакомились спустя несколько лет после истории с Агабишевой. Никита в психиатрической больнице, неконтактен. Василий Песков в монастыре, Рита и Федор в Англии, Настя Волоколамская в Мюнхене, никто из них в Москву давно не приезжал. У Анастасии есть мать, но у нее нет ни малейшей причины мстить бывшим друзьям дочки. Она бы еще могла злиться на Бубнова, но Павел умер в вашем следственном изоляторе. И парень был сиротой. Тамара Яковлевна, нежно любившая Никиту, выпрыгнула из окна. Ее смерть я склонна считать случайной – Леднева стала пить чай, который приобрела для Никиты. Человек, который задумал отомстить честной компании, не хотел навредить никому из посторонних, поэтому, отдавая заварку Алине, предупредил, что она подходит исключительно Андрею, а у остальных может вызвать рак. Тамаре Яковлевне спели про онкологию груди, которая у Ледневой стопроцентно начнется, если та выпьет напиток. В первом случае это сработало, а с Тамарой нет – убийца не знал, что у нее уже был такой диагноз и после радикальной операции у Ледневой отсутствует орган, болезнью которого ее пугали. Комендант общежития была тесно связана с Рязанцевыми, но не состояла в списке обреченных на смерть, иначе бы ее не информировали об опасности напитка.

Иосиф Стефанович сидел изваянием, Денис притих, стало слышно, как тикают настенные часы. Я не выдержала первой:

– И совсем не понимаю: за что их убивать? Нет мотива. Почему мститель активизировался сейчас, спустя столько лет? Отчего после освобождения все ребята бросили учебу, не получили дипломы и не смогли хорошо устроиться в жизни?

– Казакова стала кандидатом наук, – напомнил Денис.

– Верно, – согласилась я, – но она защитилась до ареста, а выйдя на свободу, начала прыгать с одного малопрестижного места работы на другое. Потом выскочила замуж за человека, которого, думается, никогда не любила, и не рассказала ему о своем высшем образовании, об имеющейся степени. Помнишь, как Мамонтов, сидя в нашем офисе, толком ничего не мог сообщить о жене? Не знал ни о ее детстве, ни о родителях, ни о том, чем она занимается на работе. А на мой завуалированный упрек в безразличии к супруге ответил: «Домой не следует таскать служебные проблемы, жена должна заниматься исключительно мужем. Что у нее было до меня, как она жила, неинтересно». Может, Ольга выскочила замуж за Мамонтова именно из-за его патологического нежелания интересоваться ни прошлыми, ни настоящими ее делами?

Макинтош встал.

– Пошли на кухню, в горле пересохло, я поставлю чайник. Они все вместе убили человека, вероятно, в этом причина того, что сейчас происходит.

Я, успевшая подняться и сделать шаг, остановилась.

– Кого убили? Когда? Где?

– Пить хочется, – вздохнул Иосиф.

Мы с Денисом переместились в небольшую кухоньку, уселась на узенький полукруглый диванчик и молча уставились на следователя. Он открыл шкафчик, достал жестяную банку, аккуратно насыпал прямо в кружки заварку и продолжил:

– Допрашивать задержанных я начал сразу, задавал всем вопросы о Зареме. Меня интересовала не мифическая террористическая организация, а совсем иное: что они знают об Агабишевой, не прокололась ли та в чем-нибудь. Характер человека ярко проявляется в экстремальной ситуации, и студенты не стали исключением. Крапивин испугался так, что начал заикаться, его прямо трясло. Но несмотря на страх, он говорил: «Зарема ничем плохим не занимается, нам никаких предложений помогать бандитам не делала. Ее оговорили, Агабишева только травяным чаем торгует, больше ничего противозаконного». Рязанцев и брат с сестрой Песковы твердили то же самое. А вот Бубнов… Тот повел себя иначе.

Макинтош налил в кружки кипяток, начал рыться в шкафу в поисках сахара, но говорить не переставал…

Павел сохранил внешнее спокойствие – не трясся, как Андрей, не краснел, как Никита, не рыдал, как Рита. Бубнов сел на указанный стул и, услышав от Иосифа Стефановича первый вопрос, угодливо произнес:

– Я всегда хотел защищать свою страну от мрази.

– Агабишева, по вашему мнению, и есть та самая мразь? – уточнил следователь.

– Иначе бы вы не интересовались ею, – хмыкнул Паша. – Я готов рассказать о Зареме все, что вам надо, подпишу любые показания. Если отпустите меня, буду следить за ее лучшим дружком Никитой. У него небось тоже рыло в пуху, да и остальные не лучше. Агабишева вечно с Ритой Песковой шепталась, к Федьке Холодову липла. Я могу поработать вашим секретным агентом. Бесплатно. Только отпустите! Лида не переживет моего позора, ради нее я на все готов.

Иосиф не удивился заявлению парня, в его кабинете и раньше бывали подобные личности. Он выслушал Бубнова, велел отвести его в камеру и отправился к боссу, который сам курировал операцию по внедрению Заремы. Совещание проходило в обстановке строжайшей секретности, длилось оно долго, не один час. Когда Макинтош наконец-то вернулся в свой кабинет, раздался звонок телефона, и голос сотрудника, в чьем ведении находилось местное СИЗО, расположенное в том же здании, сообщил:

– У нас ЧП. Убит Бубнов.

Иосиф Стефанович приказал начальнику следственного изолятора немедленно подняться к нему в кабинет и доложить подробности.

Тут придется сделать небольшое отступление и рассказать о Валентине Николаевиче Григорьеве, тогдашнем заместителе Макинтоша.

Григорьев был исполнительным, слегка туповатым сотрудником, обладающим непомерным честолюбием – он мечтал сделать успешную карьеру. Пять лет назад Валя работал в милиции, а потом весьма удачно женился на дочери высокопоставленного человека. Тесть стал активно помогать зятю, перевел на другое место службы, и Валентин стал заместителем Иосифа Стефановича. Макинтош терпеть не мог Григорьева, высшее руководство тоже не испытывало восторга от Валентина Николаевича. Но, как понимаете, на каждого, даже большого начальника есть еще больший. Иосиф прекрасно понимал, что заместитель хочет сесть в его кресло, а Григорьев изо всех сил старался подставить Макинтоша.

Об операции по внедрению Заремы Григорьев не знал, но среди сотрудников были люди, желавшие подружиться с Валентином, заручиться его покровительством и активно не любившие слишком требовательного, нетерпимого к чужим ошибкам Макинтоша. Наушники Григорьева тоже понятия не имели о планах в отношении Агабишевой, но кто-то шепнул Валентину, что Иосиф Стефанович поймал крупную рыбу, накрыл террористическую студенческую организацию и сейчас пытается расколоть ее членов. Карьерист заволновался, пошел к Иосифу в кабинет, чтобы узнать подробности и возмутиться, почему его, второе лицо в отделе, не проинформировали о задержании. А там выяснил, что Макинтош пять минут назад ушел на совещание, и решил, нарушив служебную инструкцию, сам поговорить с террористами.

На беду, первым на допрос он вызвал Бубнова, и Павел спел ему ту же песню, что Иосифу. Григорьев потер руки, продиктовал парню нужные показания. Потом стал кричать на остальных:

– Говори правду, иначе никогда солнца не увидишь! Твой товарищ Бубнов вас всех уже сдал!

Но перепуганный насмерть, заикающийся Крапивин, Рита Пескова, Оля Казакова, Никита Рязанцев и Василий начисто отрицали наличие террористической организации, в один голос твердили:

– Зарема ничем таким не занималась, мы просто дружим, в кино вместе ходим.

Григорьев, не ожидавший от сопляков подобного поведения, рассвирепел. Он очень хотел до возвращения Иосифа с совещания выбить из задержанных признательные показания, а потом побежать наверх с докладом. Пора Макинтошу, не способному правильно вести допросы, подвинуться. Валентин не знал, сколько времени у него в запасе, и начал действовать решительно. По его приказу всех задержанных, включая девушек, перевели в одну камеру и туда же впихнули Бубнова. Ясное дело, в помещении велось скрытое аудио– и видеонаблюдение. Григорьев сам сел у монитора, предполагая, что ребята сейчас налетят на предателя, разгорится скандал, в процессе которого будет высказано много интересного…

Макинтош замолчал и снова потянулся к жестяной бане с заваркой.

– И наивные, никогда ранее не имевшие дел ни с милицией, ни тем более с вашим ведомством ребята попались на крючок, – пробормотала я. – Они не знали, что подельников никогда не помещают вместе, что женщин запрещено отводить в мужские камеры, не подумали о прослушке, дали волю эмоциям.