Как понравиться маньяку - Климова Юлия

    – Ты думаешь, меня Лапушкины хотели убить? – Леське такое казалось невероятным, хотя она никого из своей бывшей родни не смогла бы представить с удавкой в руках.

    Ника пожала плечами и выпорхнула из машины.

    Открыв капот, девушки стали его внимательно изучать. В нижнем левом углу была обнаружена небольшая гравировка – цепь, обвивающая клинок.

    – Наверное, у этой машины бурное прошлое. Один владелец сменялся другим, и вот теперь она принадлежит тебе. Я думаю, что Инесса Павловна, в отличие от тебя, неоднократно открывала капот… – задумчиво сказала Ника, глядя на ошарашенную подругу.

    Если вам стало известно имя врага и волна возмущения рвется на свободу – уберите подальше от себя колющие и режущие предметы, не нужно никого убивать.

    Надежда на Славку Полякова оказалась не напрасной – одноклассник пообещал, что раздобудет информацию относительно Митрохина: узнает, как у того обстоят дела и не собирается ли он обратно на историческую родину. Правда, сам поговорить он с Митрохиным вряд ли сможет – далековато, но обещал напрячь приятеля, который как раз находится в командировке в нужных краях. Теперь только оставалось ждать ответного звонка.

    Вспоминая о вчерашнем вечере, Максим Григорьевич направлялся к дому, в котором жили Николай и Татьяна Аркадьевна. Чириканье воробьев, зелень деревьев, легкий ветерок – все сейчас радовало по-особенному. Вчера он подарил Олесе букет белых роз, а она устроила для него ужин при свечах. Свинина, правда, подгорела, а картошка оказалась пересоленной, но это лишь умилило, и Кочкин съел все подчистую, благодаря Леську на протяжении часа за заботу. Был один момент, который вызвал волнение – слишком уж озорно блестели ее глаза, но он не стал долго думать над этим, надеясь, что это никак не связано с ее самостоятельным расследованием. Ругаться вчера хоть по какому-либо поводу ему совсем не хотелось. Как же чудесно, как же все чудесно!

    Максим Григорьевич решил пообщаться с соседями Митрохиных. Необходимая легенда была заготовлена, и оставалось только найти кого-нибудь полюбопытнее и поболтливее. Николай и Татьяна Аркадьевна на работе, так что опасности столкнуться с ними нет. Поднявшись на шестой этаж, Кочкин стал выбирать, в какую бы квартиру напроситься в гости. Прогулявшись по длинному тамбуру, он остановился напротив старой, залатанной самоклеящейся рыжей клеенкой двери.

    Интуиция и запах, витающий в воздухе, подсказывали, что в этой квартире живет пожилой человек.

    – Пожалуй, это то, что мне нужно, – прошептал Максим Григорьевич и надавил на кнопку звонка.

    – Кто там? – раздался звонкий старушечий голосок.

    – Я к соседям вашим пришел, к Митрохиным, а их дома не оказалось, нельзя ли вас попросить…

    Кочкин не договорил – дверь распахнулась. Седая старушонка с высоким пучком на голове улыбнулась, обнажив неровный ряд зубов.

    – Заходи, добрый молодец, – сказала она, хитро подмигивая, – ты у меня будешь на обед, а твой конь сгодится на ужин. – Увидев, как часто-часто заморгал нежданный гость, она махнула рукой и добавила: – Шучу, до чего же народец нынче дохлый пошел!

    Максим Григорьевич испугался не столько того, что будет съеден вместе с пока еще не отремонтированной «восьмеркой», сколько побоялся, что ему предстоит общение с еще одной Зоей Федоровной – разговоров о шпионах ему хватит на всю оставшуюся жизнь.

    – Ботиночки снимай и проходи на кухню, чаевничать будем, – сказала старушонка. – Макаровной меня зови, все так кличут.

    Кочкин скинул ботинки и осмотрелся. На стенах, оклеенных обоями, давно утратившими цвет, висели плетенки-макраме, с тумбочек и полок свисали кружевные салфетки, а на полу лежала длинная дорожка, сшитая из лоскутков. Обстановка была простой, но очень душевной.

    – С сахаром пьешь?

    – Да, – торопливо ответил Максим Григорьевич, заходя на кухню. Он провел рукой по белой скатерти, вышитой красным крестиком, и улыбнулся. – А меня Максимом зовите.

    – Ты, значит, к Митрохиным пожаловал? Николая, что ли, дружок?

    Кочкину стало стыдно: до чего же не хотелось обманывать эту милую бабусю, но иначе он поступить не мог.

    – Нет, я по поводу покупки квартиры…

    – Неужто Аркадьевна съезжать собралась? – удивилась старушка. Достала прозрачную литровую банку, наполненную белым колотым сахаром, и добавила: – Будем шамкать вприкуску.

    – Я с Митрохиными не знаком, – пожал плечом Максим Григорьевич, – в агентстве адрес дали, пришел квартиру посмотреть, а их и нет. В агентстве сказали, что они договорились и меня ждать будут… Может, оно и к лучшему… Очень боюсь свои сбережения потерять, вы не подскажете, они люди-то порядочные?

    Максим Григорьевич не боялся идти на такую уловку: даже если соседка расскажет Татьяне Аркадьевне о госте, то та ничего узнать не сможет и с Олесей уж точно это не свяжет. Пока не ясно, заинтересована она в ее смерти или нет, но лучше все же перестраховаться.

    – Николай парень нормальный, а мать его… По мне, так чудная она, как с мужем развелась, так и заскучала. – Макаровна поставила перед Кочкиным широкую низкую чашку, из которой поднимался ароматный пар. – Пей, милок, смородиновый, сама листья сушила, урожай прошлого года.

    – А что значит – чудная? – поблагодарив, спросил Максим Григорьевич.

    – Комплексует, – важно ответила Макаровна и села напротив. Взяла из корзиночки баранку и с хрустом ее разгрызла. – Мужа ей охота, чтоб, значит, все как у всех. Не понимаю я этой рабской философии, я вот четырех любовников пережила и чувствую себя прекрасно. Ты, кстати, что сегодня вечером делаешь? – бабуленция стрельнула серыми глазами и, оценив реакцию гостя – легкий шок, опять добавила: – Шучу.

    Максим Григорьевич отхлебнул чая. Макаровна ему нравилась все больше и больше.

    – У нее, наверное, бурная личная жизнь и приходит она поздно? Не знаю даже, когда теперь лучше подъехать… Надо бы мне самому с ней договориться по телефону…

    – Да какая бурная жизнь! – воскликнула старушка, сверкнув золотым зубом. – Прохор с первого этажа из четвертой квартиры – дряхлый башмачник и алкоголик, вот и вся ее личная жизнь.

    – Почему башмачник?

    – Набойки на туфли делает всему подъезду, на это и живет. А в свободное от работы время крепко дружит с водкой и другими совершенно невкусными алкогольными напитками, то ли дело ликерчик, – Макаровна мечтательно подняла глаза к потолку и вновь захрустела баранкой. – И вкус, и польза.

    – А какая же польза от ликера? – улыбнулся Максим Григорьевич.

    – Очень даже большая. Всегда можно списать свои грешки с мужчинами на легкое опьянение, и наутро голова не болит. Хотя что это я… Вам, молодой человек, еще рано знать подобные вещи, – она подмигнула и мило хихикнула.

    Кочкин хихикнул ей в ответ.

    – Любви меж ними никакой и нет, – продолжила Макаровна делиться своими знаниями. – Отчасти она его даже стыдится, наблюдала я однажды, как она его тихонько пилила на углу булочной. Оно и понятно – кого же мужик пьющий устроит, мне вот такого добра вообще не надо, – она расправила рюшки на одном из рукавов цветастого халатика и покачала головой, – нет, пьющие мужики – это одна погибель, дурно пахнут и ничего не могут.

    Повздыхав и поблагодарив еще раз за чай, Максим Григорьевич с сожалением простился с Макаровной. Он решил немедленно переговорить с Прохором, и хотя алкоголизм он не приветствовал, но все же направился к ближайшему магазину – любовника Митрохиной надо было задобрить и разговорить. Прикупив селедки, хлеба, огурцов и кольцо колбасы, он замер перед прилавком, заставленным всевозможной выпивкой. Выбор пал на пиво и искрящуюся бутылку водки под многообещающим названием «Болтушка». Он уже подошел к подъезду, когда раздался столь долгожданный телефонный звонок.

    Славка Поляков неторопливо выложил все, что ему удалось узнать. Митрохин приехал в Америку по зову брата, который к тому времени обзавелся небольшим кафе и собственным домом с аккуратно подстриженным газоном. Средний достаток и место проживания были гарантированы. Брат умер год назад от рака, женат он не был, так что полноправным владельцем нажитого имущества стал именно Митрохин. Приятель Полякова душевно поболтал с официанткой кафе, и та поведала, что хозяин находится в больнице и вроде бы дни его сочтены. Делами занимается нанятый несколько месяцев назад управляющий – все жутко переживают и все же надеются на выздоровление Митрохина, так как «человек он хороший и другого хозяина им не надо».

    Максим Григорьевич горячо поблагодарил Полякова, немного поболтал по пустякам, осведомился, не собирается ли он заскочить в Москву и, огорченный, что в ближайшее время свидеться не придется, попрощался.