Тьма над Петроградом - Александрова Наталья

В зале дворца, куда все вошли, мало что напоминало о прежнем великолепии. Шторы с окон были давно сорваны и пущены на портянки и платья для боевых подруг анархистов, огромные зеркала побиты, в стенах зияли следы от пуль и сабельных ударов, расписной потолок почернел от копоти – в парадном зале нередко разводили костры. Драгоценный паркет сожгли в тех самых кострах или печках-буржуйках, и сейчас по черному полу бальной залы бродила белая коза.

Однако посреди залы был накрыт огромный стол, застеленный белой, хотя и несвежей скатертью. За этим столом и разместились анархисты.

Кардаш усадил шарманщика по левую руку от себя. Рядом тут же устроился бородатый Савелий, который все еще недоверчиво поглядывал на слепого.

Едва все расселись, в зале появилось несколько женщин с подносами и котлами. В основном эти женщины были простые крестьянки, и среди них резко выделялась дама средних лет со следами былой красоты. Хотя она была одета в простое и сильно поношенное платье, в ней чувствовались несомненная порода и врожденное изящество. Поджав губы и высокомерно поглядывая на анархистов, она раскладывала жареную баранину с серебряного блюда.

– Поди сюда, Агния! – окликнул ее Кардаш.

Дама молча приблизилась.

– Ну, что там наша упрямица?

– Молчит, – отозвалась женщина, опустив глаза. – Еду не принимает.

– Отнеси ей баранины! Скажи, что от меня… и смотри, если опять откажется – тебя на хлеб и воду посажу!

– Что я могу сделать, сударь! – вспыхнула женщина. – Уж я ее по-всякому уговариваю…

– Плохо уговариваешь! – Кардаш махнул рукой и повернулся к шарманщику: – Что-то ты, брат, не ешь ничего! Ты, брат, не стесняйся, это ведь все народное, а ты и есть народ!

– И пьет он мало! – сквозь зубы проговорил Савелий, который не спускал с шарманщика глаз.

– И пей, братец! – поддержал Кардаш и налил в стакан слепого мутный самогон из огромной четвертной бутыли. – За мировую анархическую революцию! Которая освободит народ от его вековых цепей, от его рабства… как ты есть народ…

Он чокнулся с шарманщиком, потом с Савелием и лихо выпил полный стакан. Слепой под пристальным взглядом Савелия тоже влил самогон в свою глотку.

В зале появился рослый парень в широких матросских штанах, с «наганом» на боку.

– Что, Петруха, как часовые? Бдят? – осведомился Кардаш, когда тот подошел к нему.

– Полный порядок, Игнат! – отозвался Петруха. – Муха не пролетит, даже комар!

– Проверь еще раз все посты и можешь отдохнуть! – позволил Кардаш. – И смотри, чтоб на посту не пить! Сменятся – тогда пожалуйста… чтоб дисциплина! – И Кардаш погрозил кому-то кулаком.

– «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить… – затянул Савелий. – С нашим атаманом не приходится тужить…»

– А вот скажи, Савелий, – проговорил Игнат слегка заплетающимся языком, – вот ты воевал у батьки Махно. Так как, по-твоему, Савелий, кто крепче будет – я или он? Кто больше предан матери-анархии и трудовому народу?

– Не сердись, Игнат, – ответил Савелий совершенно трезвым голосом, – может, ты, того… и предан, а только батька Махно покрепче будет! Как он в атаку братву поведет да как закричит: «Сабли подвы-ысь!» – И он снова запел: – «А первая пуля для моего коня…»

– Всегда я знал, Савелий, что ты политически близорук! – выкрикнул Кардаш, ударив по столу кулаком. – Вот он, – Кардаш указал пальцем на шарманщика, – вот он хоть и слеп, но он видит! Он хорошо видит, кто по-настоящему предан народному делу!

– Говорю тебе, Игнат, не верю я ему! – Савелий все больше мрачнел. – И опять он, иуда, не пьет!

– Ты почему не пьешь? – Кардаш повернулся к шарманщику и налил ему еще самогона. – Выпей со мной за женщину! Как женщина тоже есть угнетенный человек и народ…

– Что ж ты, Игнат, эту угнетенную женщину взаперти держишь? – процедил Савелий. – Выпустил бы ее, коли так за свободу радеешь!

– Молчать! – Кардаш снова ударил по столу, так что подпрыгнули тонкие графские тарелки. – Я заслужил своей непримиримой борьбой! А если она не понимает, так надо ей внушить… Пей, брат! Что ты не пьешь?

Шарманщик выпил очередной стакан самогона и уронил голову на стол.

– Устал! – сочувственно проговорил Кардаш и погладил слепого по спине. – Вот так и весь наш народ устал от невыси… невыносимого гнета, от тех цепей, кото… рые…

Язык у него все больше заплетался, и наконец он тоже уронил голову на стол и захрапел богатырским храпом.

Вскоре все анархисты либо спали, либо были мертвецки пьяны. Савелий тоже уронил голову на руки и затих.

Прошло еще несколько минут, и шарманщик поднял голову. Оглядевшись, он осторожно встал, стараясь не разбудить своих соседей по столу, и крадучись двинулся к выходу из залы.

Он был уже возле самых дверей, когда за его спиной раздался свистящий шепот:

– Ты куда это, гад, намылился? Ведь знал же я, что ты иуда! Игнат, дурак доверчивый, не поверил мне!

Шарманщик скосил глаза. За ним стоял Савелий с «маузером» в руке.

– Ну все, гидра поганая, сейчас я тебя порешу по всем правилам революционной законности!

Ствол «маузера» ткнулся под лопатку шарманщика, он уже мысленно простился с жизнью… но в эту секунду раздался гулкий удар, и Савелий с негромким стоном повалился на пол.

Шарманщик обернулся.

Рядом с ним стояла та самая женщина со следами былой красоты и аристократического происхождения, которая обслуживала анархистов за столом. В руках она сжимала тяжелое серебряное блюдо – именно им она огрела Савелия по голове.

– Вы не представляете, как давно я об этом мечтала, – прошептала женщина, выводя шарманщика за руку из зала. – Ведь вы офицер? Я это сразу почувствовала, как только увидела вас за столом! Офицерскую выправку и дворянскую косточку не скроешь! Ведь вы пришли за нами? Я не ошиблась?

– Тише! – Борис Ордынцев, а это именно он так успешно изображал шарманщика, прижал палец к губам. – Где она? Где ваша воспитанница? Где Сашенька?

– Она заперта в западном флигеле, – ответила женщина, помрачнев. – Там двое вооруженных часовых. Вы с ними сумеете справиться? Если нужно оружие, я достану… я здесь знаю все ходы и выходы…

– Это отлично. А вот стрелять нельзя – мы всех перебудим. Ну ничего, и без стрельбы управимся. Только прежде чем отправиться за вашей воспитанницей, нам придется освободить еще одного пленника…

Они вышли из парадной части дворца и пробрались к графской конюшне, куда анархисты закатили самоходный органчик вместе с мерином. Борис подошел к шарманке и постучал по ее корпусу костяшками пальцев:

– Луиджи, вы живы?

– А я уж думал, вы обо мне совсем забыли… – донесся из глубины инструмента приглушенный голос.

Борис осторожно отвинтил боковую пластину, расписанную горными тирольскими пейзажами. Изнутри, как чертик из табакерки, выскочил Луиджи и принялся растирать затекшие от неудобного положения руки и ноги.

– Однако нелегко мне дался этот трюк! – признался он через пару минут. – Особенно тяжело было, когда вы заиграли… думал, оглохну от этой какофонии!

– Ну, к счастью, больше вам не придется прятаться в шарманке! Эта часть операции успешно завершена!

– А это кто? – удивленно проговорил Луиджи, заметив стоящую позади Бориса женщину.

– Если не ошибаюсь, Агния Львовна Мезенцева, – проговорил Борис, повернувшись к даме.

– Вы не ошибаетесь, – подтвердила та. – Только нам нужно поторопиться, пока большая часть этих оборванцев спит.

Она выскользнула из конюшни и повела своих спутников к западному флигелю дворца.

Они двигались, стараясь не шуметь и прятаться в тени полуразрушенных дворцовых стен. Наконец впереди показался вход во флигель. Возле него вполголоса переговаривались двое анархистов с винтовками.

И в этот момент Луиджи оступился и наступил ногой на полусгнившую балку, которая с громким треском подломилась под его ногой.

– Стой, кто идет! – выкрикнул один из анархистов, скинув винтовку с плеча и передернув затвор.

– Что там, Микола? – спросил второй, сонно потягиваясь.

– Как будто кто крадется! – проговорил Микола, опасливо вглядываясь в темноту.

– Да брось ты, Микола! Кому здесь красться? Здесь все свои! То небось кто-то из наших проснулся да до ветру пошел! А то, может, коза бродит…

– Не скажи, Кондрат! Точно тебе говорю – крадется кто-то! А ну, кто там притаился? Выходи, а то пальну!

– Я попробую снять этого бдительного часового! – прошептал Борис. – Луиджи, возьмите на себя второго! Только без шума…

Он кинул в сторону камешек. Бдительный Микола повернулся на этот звук, и тут же Борис огромным прыжком преодолел отделявшее его от часовых расстояние и сбил Миколу с ног. Они покатились по земле, Ордынцев схватил анархиста за горло и начал душить. Но в это время второй часовой наконец осознал всю серьезность происходящего, схватил свою винтовку и наставил на Бориса.