Аргонавт - Бушков Александр

Капитан сказал крайне вежливо, прямо-таки источавшим елей голосом:

– Сэр, может быть, вы положите эту штуковину, мы все сядем и попытаемся разобраться спокойно в тех опасностях, о которых вы говорите? Обсудим все…

Профессор саркастически расхохотался в лучших традициях мелодрамы:

– Нет уж, благодарю вас! Я не мальчик, у меня седина на голове, и жизнь я повидал, как и людей… Стоит вас подпустить, вы тут же наброситесь, отберете у меня бомбу, и все пойдет прахом. Поймите вы, английский болван, я забочусь о тех тысячах безвинных людей на борту, что обречены на смерть в самой скором времени! Довольно болтать! Позовите сюда этого… не знаю, как он у вас зовется… того, что распоряжается грузами. Пусть ящик с мумией принесут сюда, чтобы я убедился, что вы меня не обманываете. Иначе…

Он сделал многозначительное движение тем, что держал в руках, потом снова прижал его к груди обеими руками, так сильно, что коробка даже чуточку смялась.

– Ну, зовите, зовите… этого, по грузам! – прикрикнул профессор. – Видит бог, если у меня не будет другого выбора, я взорвусь к чертовой матери и всех вас прихвачу с собой… – Он запрокинул голову, прикрыл глаза. – Боже мой, какова интенсивность эманации, зло едва ли не высвободилось… Вы ощущаете, Михал?

– Да, конечно, профессор, – торопливо подтвердил Бестужев, делая крохотный шажок в сторону профессора и с радостью убедившись, что это не встретило протеста. – Вибрации сгустились невероятно… – еще шажок. – Здесь, в безлюдных морских просторах, это чувствуется особенно остро…

Мысль работала с лихорадочной быстротой. Он прекрасно успел рассмотреть картонку в руках профессора – нигде не видно фитиля, который можно поджечь, шнурка, дернув за который можно вызвать взрыв. Террористический снаряд – вещь давно и хорошо знакомая, не так уж много вариантов приведения его в действие существует. Там, конечно, может оказаться химический взрыватель, стеклянная трубочка, которая при сильном ударе об пол лопнет и прольет свое содержимое, а уж оно заставит сдетонировать начинку… Но профессор вовсе не выказывает намерений шарахнуть бомбу себе под ноги, наоборот, держит ее так, как скряга вцепился бы в мешок с золотом. Чтобы бросить свою адскую машину с достаточной для удара силой, ему придется переменить хватку, взять по-другому, а на это уйдут секунды, уж парочка точно… Если там вообще есть бомба…

Он, конечно, мог и ошибаться – и в случае его ошибки всё здесь, в том числе и его самого моментально разметает на мелкие кусочки, так, что и хоронить будет нечего. Однако кое-какой опыт придает уверенности…

– Господа! – звучно возгласил Бестужев, невозбранно делая еще один шаг в сторону профессора. – Я прекрасно понимаю, что мы мало соприкасались с помянутым господином профессором тонким миром… Если соприкасались вообще… – он придвигался все ближе и ближе. – Но это еще не дает вам права держаться столь скептически. Позвольте объяснить вам некоторые фундаментальные понятия, хотя бы кратко…

Есть!!! Он ударил коротко и жестоко, профессор, взвыв от неожиданной боли, согнулся пополам, разжал руки – но картонная круглая коробка уже была в руках у Бестужева, и тот, держа ее на вытянутых руках, отскочил к застекленной наполовину фронтальной стене рубки, ухитрившись при этом не ушибиться спиной о ближайшее загадочное устройство. Медленно опустился на коленки, с величайшим тщанием, словно вазу из тончайшего стекла, ставя шляпную картонку на отдраенные едва ли не до блеска тиковые доски пола. Видел краем глаза, как моряки кинулись к не пришедшему еще в себя профессору, повисли на нем всей оравой, словно лайки на медведе, – но, не обращая на это внимания, затаив дыхание, обеими руками решительно поднял круглую картонную крышку, малость смятую.

Внутри лежали скомканные листы газеты – той самой, издававшейся здесь же, на «Титанике». Один за другим Бестужев вынимал эти комки, разбрасывая их по полу… пока не показалось дно. И никакой взрывчатки.

Он выпрямился во весь рост, чувствуя противную дрожь в коленках и слабость во всем теле. Рубашка прилипла к спине так, словно за шиворот ему выплеснули кувшин воды. В висках стучало: обошлось… обошлось… Он зажмурился, помотал головой, слыша рядом шумную возню и яростные выкрики профессора, уже, пожалуй что, отмеченные некоторым безумием.

Хотелось жахнуть стакан водки единым махом – чтоб отпустило…

Глава четвертая

Занавес падает

Судовой оркестр в просторном курительном салоне играл что-то веселое и легкомысленное, более всего походившее на музыку из незнакомой Бестужеву оперетки. Бестужев расположился в том самом укромном местечке за пальмой, где давеча разговаривал с инспектором. Прихлебывал то кофе, то виски из пузатой рюмочки и тихонечко злился – после недавних нешуточных треволнений хотелось осушить сей сосуд одним духом, тут же заказать новый, а там и еще парочку. Однако подобными манерами он привлек бы к себе всеобщее внимание, оказалось, эти чертовы американцы именно что отхлебывают свое пресловутое виски куриными глоточками, удивительно, что не кудахчут еще при этом… Приходилось держать себя соответственно обществу.