Пока не пробил час - Глебова Ирина

– Я хочу опять… так, как было только что! Прошу тебя!

Но по ее губам змейкой проскользнула усмешка отказа.

– Нет, больше нельзя… Сойдешь с ума…

И вновь их тела соединялись – снова и снова, и не могли насытиться, и не уставали.

Но в самый счастливый миг, когда девушка казалась ему частью собственного тела и собственной души, она вдруг двумя руками толкнула Макарова в грудь, легко вскочила на ноги. Ее тело, стройное и упругое, цвета густого липового меда, отступило к костру, вошло в голубоватый дым… Пока Анатолий опомнился, Набчи вновь появилась перед ним – в длинном темно-красном блестящем платье, со взглядом спокойным и жестким. Словно чужая, словно не она была воском в его руках лишь несколько мгновений назад! Он успел подняться на ноги, стоял перед ней обнаженный.

– Нельзя говорить дочери хана, что не можешь жениться на ней!

Презрительный голос Набчи словно хлестнул его. Но в ту же секунду настоящая плеть, неизвестно как оказавшаяся в руках девушки, по-настоящему ожгла голые плечи Макарова.

Так неожиданно произошла эта метаморфоза! Еще два раза свистнула в воздухе камча, опускаясь на его плечи и спину. Анатолий стоял, не шевелясь, глядя на ханскую дочь. Но вот в четвертый раз она рассекла плетью лишь воздух и стремительно вышла из юрты. Через несколько секунд простучали, быстро удаляясь, копыта – наверное, конь Набчи был привязан где-то неподалеку. Макаров медленно одевался. Белая рубашка на плечах и спине пропиталась кровью – ханская дочь била его не шутя. Но боли он не чувствовал: в груди разливалась тоскливая пустота, и только в глубине сердца горел огонек. Жег невыносимо!..

Через два дня русские офицеры покидали бурятский улус. Генерал Крылов был очень доволен: он уговорил друга юности уступить за хорошие деньги земли с селитровыми залежами. Хан жалел только о том, что именно в тех местах у него самые лучшие угодья для охоты на зайцев с беркутами. А еще генерал рассказал по секрету своим доверенным офицерам:

– Когда Эрдэн-багадур возил меня смотреть земли, в одном месте я услыхал странный запах – неприятный, но какой-то очень знакомый. Хан увидел, что я морщу нос, сказал: «Это старик Нанчу курит свою вонючую трубку! Иди сюда, потрогай!» И показывает мне на холм, к которому мы подъехали. Я пригляделся – над вершиной еле заметный дымок курится. Приложил ладонь, как Эрдэн, к земле холма, а она горячая! И тут я вспомнил этот запах – так пахнет сырая нефть! Черт возьми, голову дам на отсечение, что там – настоящее нефтяное месторождение, почти на поверхности! Так что вместе с селитрой мы еще и нефть купили!

На прощальном обеде Набчи, дочь хана, вновь стояла за спиной отца. Как ни старался Анатолий поймать ее взгляд, она равнодушно смотрела мимо. А Мэнгэй только похохатывал, сидя рядом и попивая айран. Провожать гостей выехали двадцать молодых батыров на резвых лошадях во главе с Мэнгэем. Они с гиканьем мчались по степи, описывая круги вокруг русских всадников, ехавших неторопливым шагом. В какой-то миг Макаров неожиданно вздрогнул и повернул голову направо – словно его позвали. И увидел на холме фигурку всадницы. Он сразу узнал Набчи, и хотя с такого расстояния не мог видеть ее глаз, ему показалось, что взгляды их встретились. Мгновенно подлетел к нему и закружился волчком на своей лошадке Мэнгэй, закричал, смеясь:

– Дочь хана не каждому смотрит вслед! Запомнился ты ей!

– И она мне тоже… – одними губами прошептал Анатолий. И тут же, заставляя себя освободиться от наваждения, подумал: «Не нужны мне никакие азиатские страсти! И дикие бурятки! Вера, Верочка – колокольчик на летнем лугу!.. Вот мое счастье – ласковая, нежная, ждет меня вот уж сколько лет…»

Нареченная с юности девушка ждала его в родном Белополье. Он получал от нее письма и писал ей сам, они встречались, когда он приезжал в отпуск. Вскоре после поездки в Верхнеудинск у него начались сильные головные боли, однако военную службу Макаров оставлять не хотел. Пришлось согласиться на компромисс: он перевелся в полицейский департамент, служил в Киеве, а тут как раз освободилась должность исправника в его родном Белополье…

Вернувшись домой начальником уездной полиции, Анатолий Макаров сразу же сыграл свадьбу – Вера стала его женой. Он был счастлив и, казалось, совершенно не вспоминал Набчи. Но только он один знал, как часто бурятка приходит к нему во сне, как мечется он и шепчет – правда, только мысленно: «Сладость Жизни, не уходи!..» Но человек не властен над снами, а в реальной жизни Макаров, если и вспоминал о бурятке, то с чувством, похожим на ненависть. Он мечтал избавиться от изматывающе-томительных снов. И избавился от них навсегда в первую же ночь, которую провел с Любочкой Савичевой.