Комбатант - Бушков Александр

— Но Руссиянова, конечно же, ищут всерьёз? — сказал Бестужев.

— Именно что Руссиянова, — кивнул Ксавье. — Вы сами представляете, как полиция в таких случаях действует… С этим паспортом вам ни за что не выехать из страны.

— Я и не собираюсь пока что, — сказал Бестужев. — Что ещё у вас слышно?

— Бригадир Ламорисьер по настоянию Гартунга использует этот прискорбный инцидент, чтобы нанести нешуточный удар по вашей революционной эмиграции. («Ага, он и этого добился», — констатировал Бестужев). Деталей я не знаю, не вовлечён, но удар будет серьёзный. Вообще… По кое-каким донесениям агентуры у меня сложилось впечатление, что мосье Гартунг чуточку нервничает в этом вопросе, словно сам ждёт некоего удара от своих подопечных. Есть основания думать именно так, хотя я и не представляю, в чём удар этот должен заключаться, разве что обычное покушение…

У Бестужева были на этот счёт кое-какие соображения, но он промолчал — ну да, те самые границы доверия, престиж ведомства, правила игры…

— Между прочим, прошли первые допросы Гравашоля, — сказал Ксавье. — Он действительно намеревался совершить покушение на его величество короля Италии… и вот тут перед бригадиром встали нешуточные сложности. Следует полностью исключить всякое упоминание о Штепанеке. Никакого Штепанека не было. Понимаете, кто на этом категорически настаивает?

— Разумеется, — кивнул Бестужев.

— В общем, эту загвоздку удалось преодолеть — Гравашоль человек разумный, идёт на некоторые компромиссы… Не исключено, что мы с вами можем попасть в список награждённых, о котором всерьёз заговорила итальянская сторона…

— К чёрту! — сказал Бестужев нетерпеливо. — Что Штепанек?

— Вот тут мне вас порадовать нечем, — сказал Ксавье с неподдельным унынием. — И он, и мадемуазель Луиза словно растворились в воздухе. Она оставила в отеле весь свой багаж, я подозреваю, у неё был некий план отхода, который начал осуществляться немедленно после того, как она, если можно так выразиться, воссоединилась со Штепанеком… В фирме Хорнера она более не появлялась, никаких следов. Соображения у меня, конечно, есть… Что сделали бы вы на её месте?

— Немедленно попытался бы покинуть Францию, — сказал Бестужев, не особенно и раздумывая. — Либо переправиться в Англию — это гораздо ближе, чем Испания — либо здесь же, во Франции, сесть на трансатлантический пароход.

— Так и я рассуждаю, — кивнул Ксавье. — И Ламорисьер… и Гартунг. По настоянию последнего на поиски брошены нешуточные силы… вот только ситуация имеет свою специфику. Мы не можем официально преследовать ни её, ни инженера. Нельзя ни словечком упоминать ни о бриллиантах, ни о приятельстве Штепанека с Гравашолем… это не нужно не только Гартунгу, но и вообще русской полиции, я правильно понял?

— Да, — сказал Бестужев. — А то ещё, не дай бог, попадут в руки вашей Фемиды, но это нам совершенно ни к чему…

— Я понимаю, — сказал Ксавье и улыбнулся с некоторым озорством. — Господин майор, я прекрасно помню наш разговор о «Трёх мушкетёрах»… точнее, его продолжении… в общем, о баронстве, скачущем на одном коне с Бофором… Я приложу все силы, чтобы первым о достижениях, если они будут, узнали вы. Это для меня в некоторой степени и вопрос чести, у меня есть свои побуждения, простирающиеся далее мечты об ордене… хотя и орден вещь неплохая… От вас требуется одно: просто-напросто притаиться где-либо на некоторое время. Вам необходима моя помощь в этом?

— Право же, нет, — с лёгкой улыбкой сказал Бестужев.

Ксавье ответил такой же улыбкой:

— Ну значит, я правильно догадался… Если вы не просите о помощи, у вас есть либо надёжное убежище, либо надёжный запасной паспорт…

— Вы хороший полицейский, Ксавье, — сказал Бестужев.

— Рад слышать. К сожалению, мой бригадир придерживается противоположного мнения… но я постараюсь это пережить. И дать ему случай изменить точку зрения.

Ну, и здесь мотивы на поверхности, подумал Бестужев с некоторым облегчением. Уязвлённое самолюбие, желание уесть начальство, нешуточное честолюбие и мечта об ордене… Но, в отличие от Гартунга, сей молодой человек не склонен к подлостям, а следовательно, на него можно полагаться… А поскольку о здоровом цинизме забывать не след, можно выразиться и иначе: молодому инспектору крайне выгодно играть на стороне Бестужева, а не против него.