Комбатант - Бушков Александр

— Договорились, — сказал Бестужев. — Я буду сидеть тихо, как мышка, и ждать результатов. Всё равно сам я ничего предпринять не в состоянии… На вас вся надежда.

…Выйдя из дома по улице Мари-Роз, Бестужев слежки за собой не обнаружил: строго говоря, только теперь можно быть уверенным, что Ксавье де Шамфор до последнего момента играл честно. Он и поселил Бестужева в эту крохотную съёмную квартирку — то ли конспиративную полицейскую, то ли просто имевшую некоторое отношение к полиции. Здесь Бестужев и просидел безвылазно более чем двое суток — которые, он был уверен, придётся вспоминать как худшее время в жизни. Потому что нет вещи тягостнее, чем долгое ожидание, да вдобавок события могут развернуться совершенно непредсказуемо, по нескольким вариантам, среди которых хватает и скверных…

В кармане лежало только что полученное письмо от полковника Васильева. Старый волк политического сыска писал шифром именно то, чего Бестужев, в принципе, и ожидал: нужно не торопиться, не пороть горячку, по возвращении в Петербург крайне деликатно обсудить ситуацию с ответственными, серьёзными людьми, поскольку дело крайне деликатное… И всё такое прочее. Полковник был совершенно прав, именно так и следовало поступить — вот только на душе присутствовал нехороший осадок. Ну, хорошо ещё, что свои знают, в каком положении он очутился, а значит, есть шанс, что при скверном обороте дела…

Несильный, но чувствительный толчок чем-то твёрдым в поясницу оказался настолько неожиданным, что Бестужев едва не упал — он шагал, расслабившись, погруженный в свои мысли и никак не ожидал подобного.

Резко обернулся, в первый миг потянувшись даже к револьверу в кармане брюк, но тут же убрал руку. Всё оказалось гораздо проще и неопаснее: невысокий господин в котелке одной рукой вел по тротуару велосипед, а в другой держал развёрнутую газету и определённо пытался читать её на ходу, отчего и случился с ним небольшой конфуз…

— Простите, сударь… — произнёс виновник инцидента на французском. — Я, право, виноват…

Он выглядел удручённым — но в то же самое время чертовски нетерпеливо косил глазом в газету, словно там было напечатано нечто важное, касающееся его лично: ну, скажем, неожиданное наследство от дяди-миллионщика… Судя по лицу, вычитанные господином в котелке новости именно что радостные для него…

— Пустяки, — отозвался Бестужев. — Не стоит извинений…

Он произнёс это тоже на мелодичном наречии Вольера, Руссо и анархиста Гравашоля, хотел было идти дальше…

Два события произошли одновременно. Он узнал этого, в котелке, и ошибиться никак не мог: рыжеватая бородка, сократовский лоб, характерный прищур, острый и умный… Вот так встреча, кто бы мог предполагать… Ульянов, он же Ленин, он же Тулин, Карпов и обладатель ещё десятка партийных псевдонимов… Всё точно, по агентурным сведениям, он снимает квартирку на Мари-Роз, буквально через три дома от нынешнего пристанища Бестужева.

Но это, в общем, не имело значения: здесь этот субъект был в полнейшей недосягаемости для Департамента… Другое оказалось не в пример более важным, Бестужев, невольно глянув на газету в руках господина Ульянова, прочитал огромные буквы заголовка…

БЕГЛЫЙ КАТОРЖНИК ВО ГЛАВЕ РУССКОЙ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ!!!

Обогнав Ульянова, вновь углубившегося на ходу в чтение, Бестужев едва ли не бегом припустил в ту сторону, где слышались вопли гарсона-газетчика. И вскоре стал обладателем трёх разных газет. Заголовки один другого крикливей, бульварная пресса этим живёт и дышит… Вот же чёрт побери!

Как и пропавший из виду Ульянов, он попытался читать на ходу — но толкнул почтенного осанистого господина, а буквально через миг в него самого врезался усатый франт, пробурчавший что-то неприязненное. Опомнившись, Бестужев высмотрел пустую скамеечку под раскидистым каштаном, прямо-таки рухнул на неё и впился взглядом в аккуратные строчки.

Барцев нанёс обещанный удар — неожиданный, жестокий, честно говоря, жутковатый. Газеты, пусть и в разных выражениях, подробно излагали одну и ту же сенсационную, как выражаются в Европе, новость — сведения о том, что респектабельный российский дипломат Гартунг, кавалер превеликого множества орденов, лощёный светский лев, известный всему Парижу, оказывается, долгие годы возглавлял разветвленную сеть русской тайной полиции в Париже. И это бы полбеды, но столь же подробно сообщалось… да что там, доказывалось, что настоящая его фамилия Ландезен, под каковой он и был осуждён много лет назад судом Французской республики на пять лет каторги за участие в делишках мастерской, где террористы мастерили бомбы, причём все эти годы считался бесследно скрывшимся от правосудия в неизвестном направлении.