Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата

– Странная онипара, – изрекла миссис Копли.

Джордж согласно хмыкнул.

– Держатся замкнуто, ни с кем не общаются, как нынче говорят. А уж эта Элис – настоящее пугало, право слово.

– Полоумная, – заявил мистер Копли.

– Ну, не знаю, этого я бы не сказала. Но вид у нее, конечно, странный. Эти волосы, которые вечно растрепаны и торчат во все стороны. И то, как она одевается, – постоянно носит мужские куртки и резиновые сапоги. И говорит странные вещи, никогда не ответит как следует, когда ее о чем спросишь. Но полоумная – нет, я бы этого не сказала. Вот странная, это верно.

– Как к ней относятся? Любят ее?

– Ее никто как следует не знает, хотя они здесь живут уже несколько лет. Всякие рассказы о ней ходят, но ведь без сплетен нигде не обходятся.

– А что за рассказы?

Миссис Копли ничего не имела против прямых вопросов, охотно отвечая на любой из них.

– По ночам, говорят, вызывает духов. Знаете, как это делается: сидят за столиком и вызывают. А еще ходят слухи, что ночью в доме кто-то ходит с огнем, в окнах движется свет. К тому же она постоянно читает мудреные книги, в которых изображены разные знаки – круги всякие и звезды. Но если кто из них не в себе, так это Эймос Перри, вот что я вам скажу.

– Он просто не слишком умный, – снисходительно заметил мистер Копли.

– Ну что же, может, ты и прав. Но о нем тоже одно время говорили. Обожает свой сад, хотя ровно ничего не понимает в этом деле.

– У них ведь только половина дома, верно? – поинтересовалась Таппенс. – Миссис Перри пригласила меня в комнаты и была очень любезна.

– Правда? Неужели пригласила? Что до меня, я бы не слишком обрадовалась, если бы меня пригласили зайти к ним в дом, – заметила миссис Копли.

– Их половина еще ничего, в порядке, – сообщил мистер Копли.

– А другая разве не в порядке? – спросила Таппенс. – Та, что выходит на канал?

– В свое время об этом доме ходили разные слухи. Сейчас, конечно, там уже много лет никто не живет. Что-то в нем есть странное. Рассказов о нем было много. Но если разобраться, то их никто толком не помнит. Дом этот был построен лет сто назад. Говорили, он предназначался для молодой красивой леди, она там и жила, а содержал ее какой-то джентльмен, что служил при дворе.

– При дворе королевы Виктории? – с интересом спросила Таппенс.

– Не думаю, что это было при ней. Она-то была строгая, наша старая королева. Я думаю, это было еще раньше. При одном из Георгов. Этот джентльмен, как говорят, приезжал к ней, а потом они поссорились, и однажды ночью он ее убил – перерезал ей горло.

– Какой ужас! – воскликнула Таппенс. – И что, его повесили?

– Нет, ничего подобного. Ходили слухи, что он замуровал тело в камине, чтобы избавиться от него.

– Замуровал в камине?!

– А иногда рассказывают, что она была монахиней и бежала из монастыря, потому-то ее и замуровали. В монастырях часто так делали.

– Но ведь замуровали ее не монахини.

– Конечно, нет. Это он сделал. Ее любовник. Камин заложил кирпичом, а сверху прибил лист железа. Во всяком случае, больше никто не видел, как она гуляет по саду в своих красивых платьях, бедняжечка. Другие же говорят, что она уехала вместе с ним. Уехала и стала жить в городе или еще в каком-то месте. Люди видели, как в доме двигались огни, и теперь боятся по вечерам к нему подходить.

– Что же случилось дальше? – спросила Таппенс, чувствуя, что если они станут удаляться в еще более ранние эпохи, то она никогда не узнает того, что ей нужно.

– Право же, я не очень-то много об этом знаю. Когда стало известно, что дом продается, его купил человек по имени Блоджик, джентльмен– фермер, насколько мне известно. Однако жил он там недолго. Дом ему понравился, но обрабатывать землю он не хотел и вскорости его продал. После этого дом много раз переходил из рук в руки, и каждый раз являлись строители, что-нибудь там пристраивали и перестраивали – установили, например, ванны, когда они вошли в моду, и всякое такое. Одно время там жили супруги, которые завели птичью ферму. Только у этого дома была дурная слава – говорили, что он несчастливый. Все это было до меня. Мне кажется, одно время мистер Боскоуэн сам хотел купить этот дом. Как раз когда написал эту картину.

– Какого возраста был этот Боскоуэн, когда сюда приезжал?

– Ему было лет сорок, как мне кажется, а может, побольше. Он был хорош собой – по-своему, конечно. Правда, уже начал полнеть. Но все равно, очень любил молодых девушек.

– М-м, – промычал мистер Копли. На сей раз это был предупреждающий знак.

– Да ладно, все мы знаем, каковы они, эти художники, – сказала миссис Копли, включая Таппенс в число посвященных. – То и дело шастают во Францию и набираются там французских привычек.

– Он был женат?

– Нет, тогда еще не был. Когда он приехал сюда впервые, то вроде оказывал внимание дочери миссис Чарингтон, только ничего из этого не вышло. Она была очень хорошенькая, но слишком молодая – для него, по крайней мере. Ей было года двадцать четыре, не больше.

– А кто такая эта миссис Чарингтон? – Таппенс совсем сбило с толку появление нового персонажа. «Какого черта я здесь делаю? – подумала она, чувствуя, как на нее накатывает волна усталости. – Слушаю сплетни про разных людей, воображаю себе убийства, которых никогда не было. Теперь я понимаю – все это началось, когда у одной старушки, очень милой, но слегка чокнутой, перепутались в голове истории об этом доме, рассказанные мистером Боскоуэном или кем-то другим, кто, возможно, подарил ей картину, и легенды о том, как там кого-то живьем замуровали в камине, а старушка почему-то вообразила, что это был ребенок. И вот теперь я езжу по разным местам и пытаюсь разобраться в этой чуши. Томми говорил мне, что я дура, и он был совершенно прав. Я и на самом деле дура».

Она ждала, когда поток речи миссис Копли прервется хоть на секунду, для того чтобы можно было встать, вежливо попрощаться и отправиться спать.

Миссис Копли вдохновенно продолжала, и не думая останавливаться:

– Миссис Чарингтон? О да, она жила некоторое время в этом доме. Вместе со своей дочерью. Очень была приятная леди эта миссис Чарингтон. Насколько мне помнится, вдова морского офицера. Денег у них было мало, но дом сдавался недорого. Она все время возилась в саду. Очень любила это занятие. А вот дом содержать в порядке не умела. Я иногда приходила к ней, чтобы помочь, но делать это постоянно мне было трудно, я ездила на велосипеде, а это как-никак две мили – ведь автобусного сообщения у нас нет.

– Долго она там жила?

– Года два-три, не больше. Испугалась, наверное, когда начались неприятности. У нее были и свои собственные осложнения, с дочерью. Ее, кажется, звали Лилиан.

Таппенс сделала глоток крепкого чая, который подали вместе с ужином, и решила выяснить все, что касается миссис Чарингтон, чтобы покончить с этим, прежде чем идти спать.

– Что это за осложнения с дочерью? Мистер Боскоуэн?

– Нет, мистер Боскоуэн тут ни при чем, я никогда не поверю, что она попала в беду из-за него. Это другой.

– Кто же этот другой? Кто-нибудь, кто жил здесь, по соседству?

– Не думаю, чтобы он жил в наших краях. Они, должно быть, познакомились в Лондоне. Она туда ездила, насколько я помню, училась в балетной школе. Или, может быть, училась рисовать? Мистер Боскоуэн устроил ее в какую-то школу. Она, кажется, называлась «Слейт».

– Может быть, «Слейд»? – предположила Таппенс.

– Вполне возможно. Что-то в этом роде. Во всяком случае, она туда ездила и там познакомилась с этим господином, как его там. Матери это не понравилось. Она запретила дочери с ним встречаться, да только что толку. Мать была женщина не больно умная – эти офицерские вдовы все такие. Она думала, что, если девушке что сказать, та непременно послушается. Живала она в Индии и прочих таких же местах, но, когда у тебя на руках хорошенькая девушка, а на нее положил глаз красивый молодой человек, нужно глядеть в оба, а не то сразу выяснится, что тебя не послушались. Так и случилось. Он иногда приезжал сюда, и они встречались на стороне.

– А потом она попала в беду? – сказала Таппенс, используя всем известный эвфемизм в надежде на то, что это выражение не оскорбит чувств мистера Копли.

– Должно быть, так и случилось. Очень скоро все и обнаружилось. Я-то заметила, что дело неладно, еще раньше, чем ее собственная мать. Красивая она была девушка. Высокая, стройная, прелестное лицо. Но, наверное, не из тех, кому под силу такое испытание, ее беда сломила. Стали замечать, что она ходит с потерянным видом и бормочет что-то про себя. А тот господин поступил подло, вот что я вам скажу. Бросил ее и уехал, как только понял, что к чему. Другая мать непременно поехала бы к нему и объяснила, в чем состоит его долг, но у миссис Чарингтон не хватило на это характера. Как бы то ни было, мать наконец узнала, что случилось с дочерью, и увезла ее. Дом заперла, а некоторое время спустя появилось объявление, что он продается. Они, наверное, еще возвращались, чтобы забрать вещи, однако в деревне не появлялись и ни с кем не разговаривали. Больше они сюда не приезжали, ни та, ни другая. Ходили всякие разговоры, но я не знаю, правда это или нет.