Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата

– Я говорю о доме. Ведь это агентство? Вы занимаетесь недвижимостью?

– Дома и аукционы. Аукцион в Кранбери-Корт состоится в среду, если вас это интересует. Каталог – два шиллинга.

– Аукционы меня не интересуют. Я хочу справиться насчет дома.

– Меблированного?

– Нет. Я хочу купить или снять.

Прыщики немного оживились.

– Думаю, вам следует переговорить с мистером Сликером.

Таппенс ничего не имела против мистера Сликера и вскоре уже сидела в маленьком кабинете напротив молодого человека в костюме из твида в яркую клетку. Он начал перебирать документы, относящиеся к разным домам, бормоча себе под нос:

– Номер 8, Мендевиль-роуд, построено архитектором по заказу, три спальни, американская кухня... Ах нет, это уже ушло... «Амабель-Лодж»... живописное место... четыре акра... цена снижена, поскольку продается срочно...

Таппенс решительно перебила его:

– Я уже видела дом, который мне понравился... в Сэттон-Чанселоре, хотя не в самой деревне, а недалеко от нее, на канале...

– Сэттон-Чанселор... – с сомнением проговорил мистер Сликер. – Мне кажется, в наших книгах не значатся дома, расположенные в тех местах. Как он называется?

– Никакой вывески на доме нет. Возможно, он называется «У воды» или «В лугах». Иногда его называют «Дом на мосту», – пояснила Таппенс. – Он разделен на две половины. В одной половине живут люди, однако они ничего не могли мне сказать о другой части, которая выходит на канал. Меня интересует именно эта половина. Судя по виду, там никто не живет.

Мистер Сликер сказал, что он ничем помочь не может, однако смилостивился и порекомендовал Таппенс обратиться в фирму «Блоджет и Берджес». Клерк говорил таким тоном, словно хотел дать понять, что «Блоджет и Берджес» не идет ни в какое сравнение с его фирмой.

Таппенс направилась к мистерам Блоджету и Берджесу, которые располагались на противоположной стороне площади; их контора мало чем отличалась от «Лавбоди и Сликер» – те же объявления о распродажах и соответствующих аукционах, размещенные в таких же унылых витринах. Парадная дверь была недавно выкрашена в ядовитый желто-зеленый цвет, что должно было, очевидно, свидетельствовать о процветании.

Оказанный ей прием также не отличался особой любезностью, ее в конце концов направили к некоему мистеру Спригу, унылому пожилому господину. Таппенс снова объяснила, что ей нужно.

Мистер Сприг признал, что названная резиденция ему известна, однако толку от него было мало – он не проявил никакого интереса.

– Боюсь, что эта собственность на рынок не поступила. Владелец не желает ее продавать.

– А кто этот владелец?

– Право, я не знаю. Дом сравнительно недавно перешел в другие руки – ходили даже слухи, что его хотел приобрести муниципалитет, причем в принудительном порядке.

– А зачем муниципалитету мог понадобиться этот дом?

– Право же, миссис... э-э-э... – он взглянул в блокнот, на котором было написано ее имя, – миссис Бересфорд, если бы у вас был ответ на этот вопрос, вы знали бы значительно больше, чем все здешние жители. Намерения местного совета и планирующих организаций всегда окружены тайной. Задняя половина дома была слегка отремонтирована и сдана за чрезвычайно низкую плату... э-э-э... да, мистеру и миссис Перри. Что же касается настоящего владельца дома, то он живет за границей и вообще потерял интерес к этой своей собственности. Мне кажется, там был какой-то спорный вопрос, связанный с наследством, возникли юридические затруднения, а для того чтобы их уладить, требуются большие деньги, миссис Бересфорд. Я так думаю, что владельцу безразлично, что станется с домом, он предоставляет ему потихоньку разрушаться и не собирается ремонтировать – сделали кое-что с задней половиной, которую сдали супругам Перри, и достаточно. Известную цену имеет, конечно, земля. В будущем ее цена еще возрастет, а вот тратить деньги на ремонт старого разрушающегося дома обычно оказывается невыгодным. Если вас интересует собственность такого рода, я могу вам предложить кое-что гораздо более интересное. Могу я вас спросить, что показалось вам привлекательным именно в этой собственности?

– Мне очень понравилось, как выглядит этот дом со стороны канала, – объяснила Таппенс. – Он просто очаровательный. Я в первый раз увидела его из поезда...

– Ну да, я понимаю. – Мистер Сприг сделал все возможное, чтобы скрыть выражение своего лица, на котором так и было написано: «Глупость женская непостижима», и сказал в утешение: – Я бы на вашем месте постарался о нем забыть.

– Возможно, вы могли бы написать владельцу и спросить его, согласен ли он продать, или, может быть, вы просто дадите мне его адрес?

– Мы, разумеется, свяжемся с поверенным владельца, если вы на этом настаиваете, но я бы не питал особых надежд.

– Сейчас, видно, без поверенных никуда не денешься, обязательно нужно обращаться к ним за каждым пустяком. – Таппенс представилась капризной дурочкой. – А эти юристы такие копуши, никогда ничего не сделают быстро.

– О да, разумеется, закону свойственна медлительность.

– Так же, как и банкам – они такие же противные.

– Ах, банки! – Мистер Сприг встрепенулся.

– Некоторые люди вместо своего собственного адреса дают иногда адрес банка! Это ужасно осложняет дело.

– Да, да, вы правы. Но людям в наши дни не сидится на месте. Они постоянно уезжают за границу и все такое. – Он открыл ящик стола. – Вот у меня здесь имеется один домик, «Кроссгейт», – всего две мили от Маркет-Бейзинга, в очень хорошем состоянии, с прекрасным садом...

Таппенс встала:

– Благодарю вас, не нужно.

Она решительно распрощалась с мистером Спригом и вышла на площадь.

Нанеся краткий визит третьей фирме, Таппенс выяснила, что они, по-видимому, занимаются в основном продажей скотоводческих ферм, птицеферм и просто ферм, пришедших в упадок.

Последним было посещение риелторов «Робертс и Уайли» на Джордж-стрит – как оказалось, это была небольшая, но весьма деятельная фирма. Они очень хотели быть полезными, однако не проявили особого интереса к дому возле Сэттон-Чанселора, зато всячески стремились продать разные недостроенные дома за какие-то непомерные суммы – одно из таких предложений заставило Таппенс буквально содрогнуться. Энергичный молодой человек, видя, что возможная клиентка собирается удалиться, неохотно признался, что дом возле Сэттон-Чанселора действительно существует.

– Вот вы сказали – Сэттон-Чанселор. Тогда попробуйте обратиться в фирму «Блоджет и Берджес», что на площади. Они занимаются подобными домами, в основном теми, что приходят в полную негодность – окончательно разрушаются.

– Там возле канала есть прелестный домик, я видела его из поезда. Почему никто не хочет в нем жить?

– А-а, так я знаю этот дом! Это же «На берегу». Там никто не согласится жить. У этого дома дурная репутация.

– Вы имеете в виду призраки, привидения?

– Так, по крайней мере, считается. Много всякого про него говорят. Шум какой-то по ночам. И еще стоны. Я-то лично думаю, что это просто жук-могильщик.

– О боже! А мне он показался таким приятным, таким уединенным.

– Многие люди считают, что даже слишком. Представляете себе, когда зимой идут дожди? Подумайте об этом.

– Да, так много всего, о чем следует подумать, – грустно заметила Таппенс.

Направляясь к «Ягненку и флагу», где собиралась подкрепить свои силы, Таппенс бормотала про себя:

«Слишком о многом нужно подумать – зимние дожди, жуки-могильщики, призраки, звяканье цепей, отсутствующие владельцы, поверенные, банки... дом, который никому не нравится и никому не нужен, кроме меня. Но сейчас я, кажется, знаю, что мне нужно. Мне нужно поесть».

Еда в «Ягненке» оказалась вкусной и обильной – настоящая сытная еда для фермеров, не то что французские разносолы, которыми кормят туристов: густой ароматный суп, кусок свинины, яблочный пирог, сыр стилтон или, если вы предпочитаете, сливы с кремом – Таппенс предпочла сыр.

Походив без всякой цели по улицам, она вернулась к своей машине и поехала назад в Сэттон-Чанселор, так и не убедив себя, как ни старалась, что утро прошло плодотворно.

Свернув на последний поворот и оказавшись перед знакомой церковью, Таппенс увидела викария, который выходил из ворот кладбища. Вид у него был усталый. Таппенс затормозила и подъехала к нему.

– Вы все еще ищете ту могилу? – спросила она.

Одной рукой викарий держался за поясницу.

– Я стал так плохо видеть, – пожаловался он. – Многие надписи совсем стерлись. Камни же почти все повалились и лежат на земле. А у меня болит спина, и, когда приходится нагибаться, я всегда опасаюсь, что не смогу снова разогнуться.

– Я бы на вашем месте перестала заниматься этим делом, – сказала Таппенс. – Если вы проверили по церковным книгам, то от вас больше ничего не требуется.