Госпожа президент - Хольт Анне

— Тут ты ошибаешься, — перебил Ингвар. — Они думают не только о деньгах. Но и о… престиже. Впрочем, в одном ты прав. Похищение американского президента не их рук дело. Думаю, Герхард Скрёдер вообще ни хрена об этом не знает. Просто ему предложили дельце и посулили жирный куш, вот он и согласился. Да вы можете спросить у него самого. Эти ребятишки… — Он снова взял распечатку. — При той жизни, какую они ведут, мы считаем необходимым точно знать, где они обретаются. В любое время. Часа не пройдет, как вы его повяжете. — Ингвар скривился, похлопал себя по животу и добавил: — А сейчас я должен закусить. Желаю удачи!

В кармане загудел телефон. Он бросил взгляд на дисплей и, не сказав больше ни слова, выскочил в коридор.

12

Ну, вот наконец и озеро. Она ругала себя, что оделась не по погоде. Низкое серое небо нависало над водой, а всего в сотне метров от берега бурлили белогривые волны. Утро сулило солнечный день, и она не стала надевать шерстяное белье. До самого Уллеволсетера все было замечательно, но сейчас она жалела, что пошла обратно кружным путем, мимо Эйюнгена.

Ей нужно в Скар, где припаркован маленький «фиат», от поездок на котором сын тщетно пытался ее отвадить. Совсем недавно она отпраздновала свое восьмидесятилетие. А когда гости разошлись, обнаружила, что ключи от машины, обычно висевшие на крючке в передней, исчезли. Сын, понятно, хотел как лучше. Тем не менее ее возмутило, что он вздумал решать за нее и вообразил, будто способен правильнее судить о ее здоровье, нежели она сама. К счастью, в шкатулке у нее нашлись запасные ключи.

Чувствовала она себя бодрой и энергичной, как жеребенок, но в форме ее держали именно вылазки в леса и поля. Из-за нескольких легких инсультов память стала чуток похуже, однако ноги были в полном порядке.

Она сильно замерзла и, как назло, хотела по-маленькому

Вообще-то пописать в лесу не проблема, но мысль о том, что придется на холодном ветру снимать брюки, заставила ее прибавить шагу — может, перетерпится.

Нет, не выйдет. Надо поискать укромное местечко.

Не доходя до запруды, она взяла на север, продираясь сквозь густой березняк, покрытый свежими клейкими листочками и увешанный желтыми сережками. Впереди поднимался крутой взгорок — идти трудновато. Старая женщина осторожно стала обеими ногами на кочку, уцепилась рукой за ветку и спустилась в полутораметровой глубины ложбину. Собралась расстегнуть брюки и тут увидела его.

Он мирно лежал на земле, вроде как спал, локтем прикрыв лицо. Мох под ним был мягкий, глубокий, а низенькие березки походили на одеяло.

— Алло! — окликнула женщина, забыв, зачем пришла. — Эй!

Мужчина не отвечал.

Она протиснулась мимо валуна, увязла в грязи. Ветка хлестнула по лицу, она вскрикнула и тотчас осеклась, словно опасаясь потревожить этого человека под деревьями. Подошла ближе, перевела дух.

Пульс участился, голова кружилась. Она осторожно отвела руку, закрывавшую его лицо. Карие глаза, неподвижные, широко открытые, в одном копошилась мошка.

Господи, что же делать? Мобильника у нее не было, хотя сын постоянно твердил, что без телефона нельзя. Однако ж она считала, что эти новомодные штуковины на природе ни к чему, а вдобавок грозят раком в голове.

Мужчина был одет в темный костюм, на ногах дорогие ботинки, здорово перепачканные грязью. Старая женщина чуть не плакала. Такой молодой, думала она, лет сорок, не больше. Лицо безмятежное, с красивыми бровями вразлет, словно крылья птицы, глаза большие, открытые. Губы, правда, синеватые. Наверно, надо бы сделать ему искусственное дыхание — вдруг очнется? Она распахнула его пиджак, чтобы добраться до сердца, хотя смутно представляла себе, что именно нужно предпринять. Из внутреннего кармана что-то выпало. Бумажник, подумала она и подняла его. Потом выпрямилась, будто наконец поняла, что холодное тело лежит здесь уже не один час и оживить его невозможно. Пулевого отверстия в виске она так и не заметила.

Резкая судорога пронзила ее. Она медленно подняла правую руку. Такое впечатление, что рука где-то далеко-далеко, чужая, неподвластная контролю. Ей стало страшно: надо уходить отсюда, выбраться на дорогу, на лесную дорогу, где все время ходят люди. Машинально сунув черный кожаный бумажник в карман, она полезла на взгорок. Теперь и правая нога толком не слушалась, онемела, и старая женщина вышла из зарослей на грейдер исключительно благодаря железной воле, которая восемьдесят лет и пять дней поддерживала в ней бодрость и энергию.