Королева Юга - Перес-Реверте Артуро

– Но ведь он делает свое дело, – возразил Эдди Альварес. Он явно чувствовал себя неуютно. Ревнует, подумала Тереса, внимательно наблюдавшая за обоими мужчинами. Эдди хорошо поработал для «Трансер Нага», но его возможности были ограничены. Об этом знали все. Гибралтарец видел в Тео опасного соперника. И был прав.

– Пока делает – Тео смотрел на Эдди преувеличенно участливо: так смотрят на инвалида в кресле-каталке, которое подталкивают к ближайшей лестнице. – Не спорю, вы проделали большую работу. Но вы там любите сплетничать в пивной на углу, и любой секрет очень быстро перестает быть таковым… Кроме того, каждого третьего льянито можно купить. Причем купить его с равным успехом можем и мы, и полиция… Это все хорошо для того, чтобы продать в розницу несколько килограммов порошка или табака, но мы-то говорим о масштабных делах. А для них Гибралтар тесноват.

Эдди указательным пальцем подтолкнул на место съезжающие с переносицы очки.

– Я не согласен, – заявил он.

– Для меня это не имеет значения, – тон хересца стал более жестким. – Я здесь не для того, чтобы обсуждать разные глупости.

– Я являюсь… – начал Эдди.

Опершись руками о стол, он повернулся сперва к Пати, потом к Тересе, призывая их вмешаться.

– Ты являешься побирушкой, – перебил его Тео.

Он произнес это мягко, совершенно нейтральным тоном. Как бы констатируя факт. Так врач сообщает пациенту, что на его рентгеновском снимке обнаружены затемнения.

– Я не позволю тебе…

– Замолчи, Эдди, – сказала Тереса.

Гибралтарец застыл с открытым ртом, не договорив. Побитый пес, растерянно озирающийся по сторонам. Распущенный галстук и мятый пиджак делали его еще неопрятнее. Надо будет присмотреть за этим флангом, подумала Тереса, глядя на него и слыша смех Пати. Побитый пес может стать опасным. Она отметила это в своей мысленной записной книжке. Эдди Альварес. Заняться им позже. Есть способы обеспечить лояльность, несмотря ни на какие обиды. И для каждого всегда находится свое средство.

– Продолжай, Тео.

И он продолжил. Нужно, сказал он, создавать компании и обеспечивать сотрудничество с иностранными банками за пределами зоны налогового контроля Европейского экономического сообщества: на островах Ла-Манша, в Азии и Карибском бассейне. Проблема в том, что значительная часть денег приобретается подозрительной или преступной деятельностью, поэтому рекомендуется усыпить бдительность официальных властей, создав целый ряд предприятий-ширм, при наличии которых уже никто не будет задавать вопросов.

– А в общем, – заключил он, – процедура очень проста: передача товара происходит одновременно с переводом оплаты. Факт ее перевода подтверждается через СВИФТ [⁶¹] безотзывным банковским документом.

Эдди Альварес, продолжавший думать о своем, вставил;

– Я делал то, что меня просили делать.

– Конечно, Эдди, – ответил Тео. И Тересе понравилась улыбка, с которой он произнес это; спокойная, безразличная, не выражающая ровным счетом никаких эмоций; уничтожив оппонента, он не старался еще и растоптать его. – Никто ни в чем тебя не упрекает. Но тебе пора немного расслабиться. Продолжая выполнять свои обязательства.

Говоря это, он смотрел на Эдди, а не на Тересу или Пати, которая по-прежнему сидела, ни в чем не участвуя и, судя по выражению лица, забавляясь происходящим. Твои обязательства, Эдди. Это второе предупреждение. А парень соображает, подумала Тереса. Разбирается в побитых псах – наверняка потому, что самому не раз доводилось их бить. Все было сказано мягко, предельно спокойно. Гибралтарец, похоже, понял скрытый смысл произнесенных слов, потому что весь как-то сжался, стал меньше. Не глядя на него, уголком глаза Тереса уловила брошенный в ее сторону беспокойный взгляд. Ему было страшно, очень страшно. Как тогда, в подъезде его дома, когда у него разлетелись все бумаги.

– Что ты посоветуешь? – спросила Тереса у Тео.

Тот сделал широкий жест обеими руками, как бы охватывая ими стол, будто все находилось там, на виду, среди чашечек с кофе или в лежавшей перед ним тетради в черном кожаном переплете. Тетрадь была раскрыта, ее страницы чисты, поверх нее покоилась золотая авторучка. Тереса обратила внимание на руки Тео, видневшиеся из-под дважды подвернутых на запястьях рукавов: смуглые, покрытые темными волосками, они были тщательно ухожены, ногти округло подпилены! Интересно, подумала она, сколько ему было, когда он оказался в постели с Пати? Восемнадцать-двадцать. Две дочери, сказала ее подруга. Две дочери и богатая жена. Наверняка он и сейчас бывает в постели с кем-нибудь еще.