Кукловод - Троицкий Андрей

«Газик» доставил до дому победителя межрайонного конкурса учителей Галима Мусперова, ее единственного сына, ее гордость. Водитель помог выгрузить подарки, которыми наградили Галима. Газовую плиту, в духовке которой теперь хранили обувь и одежду, и столовый сервиз на шесть персон китайского производства.

В тот день здесь собралось много народа. Во дворе натянули брезентовый тент, в его тени поставили столы. Зарезали барана, Галим ходил от гостя к гостю, показывал грамоту, в металлической рамке, под стеклом. Да, это большой запоминающийся праздник, но как давно это было. В другой, прежней жизни. Да, еще Галим купил в районе шикарный костюм польского производства. Ткань синяя в светлую голосочку, шерсть пополам с синтетикой. Этот костюм сын надел только один раз. Когда неудачно сватался за Люсю, русскую женщину, работавшую тогда учетчицей на молочном комплексе. До сих пор костюм лежит в духовке бесполезной газовой плиты…

И вот теперь перед домом остановились сразу три белых машины. В каждой машине по три человека, все русские, молодые мужчины. Двое выходят, по-хозяйски распахивают калитку, проходят во двор. Впереди высокий мужчина в кожаной куртке, за ним семенит парнишка лет двадцати пяти. Лицо у мужчины неприятное, большой выступающий вперед нос, узко сощуренные глазки, шишковатая голова брита наголо.

Видно, у гостей плохие вести. Сердце сжалось в предчувствии беды. Она вспомнила, что утром соседский мальчик нарвал в овраге сухих камышей и ковыли, притащил эту гадость к ней в дом. Суеверная Шара Исаевна не сдержалась, шлепнула мальчика по заду, выбросила траву. Погорячилась. Откуда десятилетнему парнишке знать, что ковыль в доме – к покойнику? Примета верная, сбывается. И вот эти машины, эти люди. Не к добру они появились. Она убрала с дороги ведро, шагнула с крыльца навстречу бритому наголо мужчине.

– День добрый, – Литвиненко растянул губы в улыбке. – Галим Мусперов здесь живет?

– День добрый, – отозвалась Шара Исаевна. – Здесь живет. Но его сейчас нет. Он уехал. А вы что, по делу?

Глупый вопрос, по делу к ее сыну никто на машине не приедет. Да и пешком никто не придет. Разве что сосед, бывший механик, заглянет сыграть в нарды.

– По делу, – кивнул Литвиненко.

– А по какому делу?

Литвиненко давно потерял счет километрам. Дорога из Москвы в эту глушь в эту деревушку, маленькую и вонючую, как мышиная промежность, отняла уйму сил и времени. Этого времени хватило бы, чтобы придумать самую изощренную, хитроумную комбинацию, ловушку, западню. Но Литвиненко не удосужился пораскинуть мозгами. Оказался не готов к самым простым вопросам какой-то старухи, примитивной казашки.

– По какому делу? – переспросил Литвиненко. – А вы сами, простите, кто будете?

– Я мать Галима, – сказала старуха.

– А, вот оно что, мать, – Литвиненко погладил себя по замерзшей на ветру лысине. – Значит, мать…

Вмазать бы этой старухе вместо ответа по лбу, меж рог. И еще добавить, в честь знакомства, чтобы загнулась на месте. Чтобы узнала перед смертью, с кем, сука старая, разговаривает. Но нельзя, не ко времени это. И не к случаю…

– Так вы по какому делу? – Шара Исаевна так разволновалась, что дрогнул голос.

– Мы приехали из самой Москвы.

До сего момента Литвиненко почему-то казалось, что чертов Галим обязательно окажется на месте. А дальше все решат деньги. Наверняка с мужиком можно будет договориться по-хорошему, даже руки об него пачкать не придется. Да что там договариваться… Хозяин этой хибары, этот Галим, видимо, никогда не знал, что такое достойная человека жизнь, по уши погряз в нищете. За какую-нибудь сотню он своим языком вылижет грязные ботинки Литвиненко.

И вот теперь надо что-то придумывать на ходу. Литвиненко вытащил из кармана пару писем Галима, которые ему передал Гецман. Потряс в воздухе письмами.

– Дело у меня такое, – мешкал Литвиненко. – Личное, можно сказать. Я должен встретиться с вашим сыном. Галим мне писал в Москву. А поскольку дело личное, не хотелось бы его обсуждать ни с кем. Простите, даже с вами.

Литвиненко чувствовал, что врет не слишком убедительно, но для безмозглой старухи и такое вранье сойдет. Проглотит. Он поднес к носу матери письмо, чтобы та разглядела подчерк сына. Затем сунул письма во внутренний карман куртки.

– Так где мне найти Галима?

Шара Исаевна покачала головой. Увидев письма, она немного успокоилась. Галим ничего не рассказывал ей о каких-то письмах. Но, знать, надобность у людей срочная и неотложная, раз они приехали сюда из самой Москвы. Такую-то даль. Старуха морщила лоб, она верила и не верила гостю. В здешних, опустевших от людей краях, нет дела, способного выдернуть из Москвы занятых людей. Из того ночного разговора, когда к Галиму пришли незнакомые мужчины и увели сына с собой, она помнила весь, до единого слова.