Кукловод - Троицкий Андрей

– Как видишь, очухался, – Рогожкин плюнул на пол. – Ну, ты и сволочь.

– Извини. Сам нарвался.

– Как вообще тебя понимать? Я для тебя задницу надрываю, а ты…

– Потом объясню. Уйди в тень.

– В какую, мать твою, тень? Куда уйти?

Рогожкин хотел подняться, пересесть на стул. Но Акимов цыкнул, замахал рукой.

– Не вставай, – прошептал Акимов. – Отползи куда-нибудь от окна. Чтобы с улицы тебя не увидели. Сейчас здесь будет Назаров. Сейчас начнется…

Рогожкин напрягся. Он явственно услышал, как скрипнули ржавые петли на воротах. Услышал шаги тяжелых башмаков. Хлопнула дверь в сенях. Скрипнули половицы. Звякнуло какая-то железяка. То ли ведро, то ли корыто.

Глава двадцать третья

Гецман сидел в финской бане, осторожно вдыхал горячий сухой воздух и любовался на обнаженные прелести своей подружки, сидящей на противоположной скамейке. Танька ничего из себя, в его вкусе. Не толста, но и не костлява до неприличия. Есть за что подержаться.

– Пошли в бассейн, – пристала Танька.

Гецман отказался, и женщина убежала плавать одна.

Хотя Гецман был весьма обеспеченным и не жадным до денег мужчиной, красивые женщины в очередь к его постели не встраивались. Так уж случилось, под такой звездой он родился, что на красивых баб не слишком везло. И если сам Гецман мог заторчать от какой-нибудь знакомой манекенщицы, то эта самая манекенщица на него никогда не западала. Это уж рубль за сто. Ирония судьбы.

И еще его вечная занятость, обремененность всякими проблемами, как следствие, отсутствие свободного времени. С проститутками Гецман не имел дело из принципа. Приходилось довольствоваться теми женщинами, которые не отнимали много времени, и в буквальном смысле находились под рукой. Список получался коротким, как летние штанишки пионера.

Юная секретарша, безотказная давняя подруга Тенечка… Ну, кто еще? Можно вспомнить парочку замужних дам, связи с которыми были не регулярными и надолго прерывались, когда мужья, возвратившись из командировок, безвылазно торчали в Москве. Корочке, Танька в этом списке основная, ключевая фигура. Сексом она занимается вдохновенно, с чувством. Так, что у покойника встанет.

Через пять минут чистенька и блестящая, как обсосанный леденец, Танька снова нырнула в сауну. Видно, и коньячка успела лизнуть. Так раздухарилась, так разошлась. Ухватила Гецмана за руку, потащила в бассейн. Таньке захотелось иметь секс прямо в воде. Гецман отказался. Но Танька не отставала. Дурачилась, что есть сил, тянула за собой, скользя босыми пятками по полу.

В эту минуту Гецман подумал о Таньке с благодарностью и теплотой. Вполне самостоятельная особа, просто хорошая баба. Главное, не выдрючивается, как другие. Не строит из себя принцессу Турандот. Не высасывает из него много денег. И подарков не требует. Правда, Гецман сам не из забывчивых.

С каким удовольствием Гецман развелся со своей дурой и женился на Таньке. Мечтательным взглядом он уставился в пространство. Пора разобраться в собственном дерьме. Возможно, он любит именно Таньку? Возможно. Очень даже может быть.

– Ну, пойдем… Ну, чего ты расселся, как бирюк?

– Давай не будем тут сырость разводить. И без нас тут сыро.

Гецман уперся, как трактор. Махнул рукой, мол, не доставай меня этой хренотой.

Он брезговал заниматься любовью в общественных местах. В банях, в бассейнах, в бильярдных, в кабацких номерах, на задних сидениях такси, до дыр протертых грязными чужими задницами. Это удовольствие не для него. Потому что у Гецмана, в отличие от других людей, сохранилось чувство брезгливости. Всему свое время и место.

Танька убежала. А Гецман, обливаясь потом, остался сидеть на жесткой скамье. В бане он так и не сумел оторваться от мрачных мыслей. Все время возвращался на прежнее место, как запиленная пластинка, прокручивал про себя то, о чем уже сто, двести раз думал. А если грузовики так и не найдутся? Что будет? Он выгадает день-другой… А потом, что потом? Не известно.

Из парилки Гецман отправился не в бассейн, а в комнату отдыха. Обвязавшись простыней, постоял, ожидая, когда из тела выйдет жар.

Принял пару рюмок коньяка, глотнул пивка. Баня – великая сила, и эта сила брала свое. Мала помалу, Гецман чувствовал, что оживает душой. Ну их к такой матери все эти неприятности. Если так переживать из-за каких-то поганых грузовиков, то самого себя до инфаркта довести недолго. Он сбросил простыню и побежал в бассейн.