Кукловод - Троицкий Андрей

– Ох, лала, лаба-ду-ду-ду, – надрывался приемник. – Не злись, фарцовщик, не тусуйся, мы все балдеем от тебя. Лаба-баба-дуду…

Рогожкин бросился на колени, ухватился за руку Акимова, отведенную назад для нового удара.

– Хватит, убьешь его.

– И хрен с ним, пусть сдохнет.

Акимов попытался вырвать левую руку, но Рогожкин, повис не ней. Навалился на всем телом на плечо Акимова, стараясь оторвать его от старика. Акимов развернулся, и что есть силы, ударил Рогожкина правым локтем в незащищенную грудь. Рогожкин вскрикнул от боли, отлетел в сторону, распластался на полу. На секунду неяркий свет керосиновой лампы разошелся крестом и померк в его глазах.

Зарычав по-звериному, Акимов навернул инвалида по шее, по ушам. Ухватил старика за острый кадык, сжал пальцы.

– Моя фамилия Акимов. Слышал обо мне?

Старик закашлялся. Акимов немного ослабил хватку, пустил ему кислород. Инвалид плевался кровью, кашлял.

– Узнаешь меня, тварь?

– Говорили, что ты умер, – прошипел старик. – Будто схоронили тебя.

– Я-то жив. А вот ты скоро сдохнешь. Теперь говори, ну.

Акимов врезал старику по морде. Инвалид застонал. Рогожкин сел на полу, завращал глазами, подскочил и бросился на спину Акимова. Сбил его со старика, вцепился в волосы. Акимов с Рогожкиным покатились по полу. Схватка была жестокой и безмолвной. Акимов приподнялся, стараясь перебросить противника через себя, Рогожкин сжимал руку в локте, выполняя удушающий захват.

Старик недвижимо лежал на полу, хватая воздух широко раскрытым ртом.

– Если вы сомневаетесь в своем половом здоровье, – объявил приемник твердым женским голосом. – Если есть хотя бы тень сомнения, обратитесь в кожно-венерологический диспансер по месту жительства. Там вам помогут разобраться и обрести…

Отчаянным усилием Акимову удалось подняться на карачки, закинуть руки за спину, вцепиться в загривок Рогожкина. И рывком перебросить противника через себя. В полете Рогожкин задел ногой стол, опрокинул его. Зазвенела разбитая посуда, разлетелись вилки. Рогожкин шлепнулся спиной на пол. Упал тяжело, как мешок с картошкой, сброшенный с третьего этажа. Акимов с силой ударил Рогожкина по лицу. Из глаз Рогожкина брызнули яркие разноцветные искры. А дальше темнота.

Как разъяренный зверь, Акимов снова кинулся на оживающего старика. Одной коленкой надавил на грудь инвалида чуть не до костяного треска в ребрах. Другой коленкой уперся в живот. Пятерней вцепился в глотку безногого. Акимов разжал губы:

– Сейчас, дядя Ваня, потерпи. Из тебя все говно вылезет. Из ушей и задницы. Ну, говори, паскуда…

Акимов подпрыгнул. Изо рта старика тонкой струйкой пошла кровь.

– Сейчас Назар должен придти, – вместе с кровью выдавил из себя дядя Ваня. – Убери с подоконника лампу. Потуши… Уговор такой промеж нас. Если гости нагрянут, я ставлю лампу на подоконник.

– Что ты сказал, повтори, – заорал Акимов.

– Сейчас Назар придет. Погаси лампу.

– Где он?

– Назар мне не докладывает, куда ходит.

– Если врешь…

– Не вру, пусти, – дядя Ваня закашлялся. – Христа ради пусти.

Акимов слез со старика, вытер испачканные кровью руки о его рубаху. Поднявшись, подошел к окну, притушил лампу. В темную комнату влился млечный свет молодой луны. Акимов сел на пол рядом со стариком.

– Вот и подошла к концу наша развлекательная программа, – сказал радиоприемник. – Надеюсь, люди всех поколений, люди разных возрастов весело и с пользой провели время.

Откликаясь на голос диктора, старик тяжело застонал. Зачмокал разбитыми губами, словно подтверждая: время, действительно, провели весело и, главное, с пользой. Акимов вырубил инвалида прицельным ударом в челюсть.

* * *

Рогожкин пришел в себя от тупой непреходящей боли в затылке. Он лежал лицом кверху, чувствуя спиной неровности дощатого пола. Пустыми черными глазами в окно пялилась лунная ночь. Кажется, несколько минут назад в этой комнате Акимов тяжелыми кулаками убивал инвалида дядю Ваню.

Рогожкин сел, осмотрелся, разглядев на полу фигуру неподвижную старика. Судя по храпу, вырывавшемуся из груди, дядя Ваня жив и в ближайшее время отдавать концы не собирается. Чья-то заботливая рука положила под голову инвалида подушку, накрыла одеялом.

– Очухался?

Тихий, едва слышный голос Акимова доносился откуда-то из-за спины. Рогожкин повернул голову на этот голос. Разглядел, что Акимов сидит на корточках в темном, ближнем к двери углу.