Угол падения - Андреева Наталья

— Еще раз повторяю, что я не собираю сплетни. Это охотно расскажут вам другие. Желаю успеха.

— Так, значит, действительно что-то было. Ну, с любовными связями я как-нибудь разберусь сам, это мой конек. А как насчет бухгалтерии?

— Не имею претензий. У Юлии с Павлом проблем не было.

— Кстати, она хорошо зарабатывает?

— А в чем дело?

— Это ведь она приехала на новенькой «восьмерке»? Сама за рулем — смелая дама. Это ее личная машина?

— Ведь не иномарка. Юле без конца приходится ездить в банк, по делам, и я довольна, что она обходится без служебной машины.

— А про ее зарплату не скажете?

— Приличная зарплата. Цифры называть не буду, скажу только, что не задаюсь вопросом, на какие деньги куплена эта машина.

— Что ж, вопрос исчерпан. Пока мне не о чем вас больше спросить, вы' меня и так основательно загрузили.

— Я всегда готова вам помочь, чем могу.

— Воспользуюсь непременно. — Серебрякова подавляла его своей вежливостью и правильностью речи.

Леонидов вслед за Ириной Сергеевной вышел в холл, застав там вполне мирную картину: молодой человек, которого он вчера запомнил как просто Колю, наливал пиво себе и Андрею Липатову, Барышев сверлил глазами дырку в фанерных перилах балкона, Корсакова вместе с Тамарой Глебовой носила в комнату напротив посуду, у окна курили секретарша Марина и Наташа из бухгалтерии. Остальные, видимо, разбрелись досыпать. Серебрякова сразу прошла к себе, проведать Нору. Вот кого Леонидов мечтал хорошенько потрясти! Лежала она, закрывшись в комнате, неспроста, и уж наверняка не из-за переживаний о потерянной неземной любви. С девушками этого типа Алексей уже сталкивался: бурно оплакивать они могли только уплывшие из рук деньжата, а вместо сердца Бог вложил им в прекрасную грудь некий блестящий, как железо, камень, из которого делают популярные дешевые украшения. Гематит, кажется, называется. В общем, что-то связанное с кровью, у Саши были такие бусы, по его мнению, и Алексей давно покушался их выкинуть. Сергей Барышев встал, как только Алексей кивнул ему на дверь в свой номер.

— Только там сейчас наши феи чирикают.

— А мы их попросим с детьми прогуляться.

— Ага, пусть роют снежные пещеры.

— Им полезно. — Леонидов распахнул дверь. — Девочки! Идите-ка подышите воздухом, а заодно и оцените спасательные работы. Вблизи уже должен быть слышен шум моторов.

— Выпроваживаете? Думаете, мы будем вас подслушивать? Ну и ладно. — Слегка надувшись, женщины стали собираться. Саша крикнула Сережку, надела на него пуховик и сапоги, плотно обернула шарфом шею.

Когда компания удалилась, Леонидов полез в тумбочку, где с вечера предусмотрительно запрятал бутылку хорошего вина.

— Смотри: мускат! Сахару, зараза, тридцать пять процентов. Сироп, елки! Похмелимся?

— А пить из чего? Стаканы-то в холле. Сходить?

— Ни-ни! Не стоит оказывать дурное влияние на общественность. Сейчас крышку от мыльницы принесу, да подай ту пластмассовую штуку от лака для волос.

— Колпачок, что ли?

— Его, родимый.

— Воняет же.

— Ничего, пойдет под мускат. Я эту штуку сейчас с мылом помою.

— Тогда ты из него сам и пей.

— Ладно, как гость, можешь пользоваться привилегией в выборе посуды. Будешь потом мыльные пузыри ртом пускать.

— Классное занятие! С детства обожаю.

Они разлили мускат в мыльницу и колпачок от лака для волос. В тумбочке нашлась пара мандаринов.

Потом глотнули из импровизированных стаканов. Барышев скривился и закашлялся:

— Ш-ш-ш…

— Ш — што?

— Ну ты злодей, Леонидов!

— Я тебя предупреждал. Между прочим., мне тоже невкусно. Знаешь, какую гадость бабы себе на голову льют?

— Иди ты, отравитель.

— Ладно, будем считать, что водные процедуры закончены. Вернемся к нашему хладному телу. Передо мной список присутствующих в этой экспедиции граждан. Итого тридцать человек. Минус пятеро детей — остается двадцать пять. Себя с Сашей я тоже исключаю, если только я не лунатик и не осуществляю под воздействием сна свои заветные мечты, но поскольку это маловероятно, получается еще минус два. Теперь о вас, Барышевы: во-первых, я тебе доверяю. Во-вторых, вы спали в угловой комнате и рано ушли. Так что получается еще минус два.

— Ну, спасибо, благодетель ты наш.

— Не за что, цветы можно прямо в номер. Итого получается: двадцать три минус два равно двадцати одному.