Мертвые, вставайте! - Варгас Фред

Легенек подождал, пока они окажутся у него в кабинете, за закрытыми дверями, чтобы вскипеть.

– Ну что? – орал он. – Гордишься своей работой?

– Весьма, – сказал Вандузлер. – У тебя ведь есть обвиняемый?

– Он бы у меня был, если бы ты не позволил ему смыться! Ты продажен, Вандузлер, ты насквозь прогнил!

– Ну, скажем, я предоставил ему три часа, чтобы вывернуться. Это самое меньшее, что можно дать человеку.

Легенек хлопнул по столу обеими руками.

– Но почему, черт возьми? – крикнул он. – Этот парень тебе никто! Почему ты это сделал?

– Посмотреть, что будет, – беззаботно сказал Вандузлер. – Не следует мешать событиям. Тут ты всегда был не прав.

– Знаешь, чего могут стоить тебе твои мелкие махинации?

– Знаю. Но ты ничего мне не сделаешь.

– Ты так думаешь?

– Я так думаю. Потому что тогда ты совершишь серьезную ошибку, это я тебе говорю.

– А ты не находишь, что в твоем положении неуместно говорить об ошибках?

– А ты сам? Без Марка ты никогда бы не установил связи между смертью Софии и смертью Кристофа Домпьера. А без Люсьена ты никогда не связал бы дело с убийством двух критиков и никогда не опознал бы статиста Жоржа Гослена.

– А без тебя он сидел бы сейчас в этом кабинете!

– Точно. А не сыграть ли нам пока в карты? – предложил Вандузлер.

Молодой помощник инспектора резко распахнул дверь.

– Мог бы и постучаться! – рявкнул Легенек.

– Не успел, – извинился молодой человек. – Там один человек срочно хочет вас видеть. По делу Симеонидис – Домпьера.

– Дело закрыто! Гони его вон!

– Спроси сначала, что за человек, – шепнул Вандузлер.

– Что за человек?

– Это парень, живший в отеле «Дунай» одновременно с Кристофом Домпьером. Тот, что уехал утром на своей машине, даже не заметив рядом с ней тела.

– Пусть войдет, – процедил Вандузлер сквозь зубы.

Легенек сделал знак рукой, и молодой инспектор позвал кого-то в коридоре.

– Сыграем эту партию позже, – сказал Легенек.

Человек вошел и уселся, прежде чем Легенек успел его пригласить. Он был возбужден до предела.

– По какому вопросу? – спросил Легенек. – Давайте короче. У меня подозреваемый в бегах. Ваше имя, род занятий?

– Эрик Массой, руководитель службы SODECO в Гренобле.

– Наплевать, – сказал Легенек. – Что вам нужно?

– Я жил в гостинице «Дунай», – сказал Массой. – Неказистое заведение, но у меня свои привычки. Это совсем рядом с отделением SODECO в Париже.

– Наплевать, – повторил Легенек.

Вандузлер сделал ему знак слегка сбавить обороты, и Легенек сел, предложил сигарету Массону и закурил сам.

– Слушаю вас, – сказал он, снизив тон.

– Я был там в ту ночь, когда убили господина Домпьера. Хуже всего, что утром я, ни о чем не подозревая, сел в машину, а в это время тело лежало совсем рядом, как мне потом объяснили.

– Да, и что?

– Так вот, это было в среду утром. Я поехал прямо в SODECO и оставил машину на подземной стоянке.

– И на это наплевать, – сказал Легенек.

– Да нет, не наплевать! – взвился вдруг Массой. – Если я привожу вам эти подробности, значит, они крайне важны!

– Извините, – сказал Легенек, – я измотан. Дальше!

– На следующий день, в четверг, я поступил точно так же. Я посещал трехдневные курсы. Парковал машину на подземной стоянке и возвращался в отель затемно, пообедав со стажерами. Уточню, что у меня черная машина. Девятнадцатая модель «рено», с очень низким кузовом.

Вандузлер снова сделал знак Легенеку, пока тот не сказал, что ему наплевать.

– Вчера вечером курсы закончились. Так что утром мне оставалось только расплатиться в гостинице и не спеша возвращаться в Гренобль. Я вывел машину и остановился у ближайшего гаража, чтобы залить полный бак. Это гараж, где заправочные насосы стоят снаружи.

– Успокойся, ради бога, – шепнул Вандузлер Легенеку.

– И тогда, – продолжал Массой, – впервые с утра среды я обошел вокруг своей машины среди бела дня, чтобы открыть бак для горючего. Бак размещен с правой стороны, как на всех машинах. Тогда я ее и увидел.

– Что? – спросил Легенек, внезапно насторожившись.

– Надпись. На запыленном переднем правом крыле, совсем низко, была надпись, сделанная пальцем. Я сначала подумал, что это работа мальчишек. Но мальчишки обычно пишут на ветровом стекле, и они пишут: «Помой меня». Тогда я встал на четвереньки и прочел. У меня черная машина, на нее ложатся и грязь, и пыль, и надпись была очень отчетливой, как на доске. И тогда я понял. Это Домпьер написал на моей машине перед тем, как умереть. Он ведь не сразу умер, да?