Мертвые, вставайте! - Варгас Фред

Шагал он еще добрых два часа. Один яблочный огрызок он оставил на краю фонтана Сен-Мишель, другой – на постаменте Бельфорского льва. Чтобы добраться до этого льва и вскарабкаться на его постамент, он потратил немало усилий. Есть стихотворение, в котором говорится, что по ночам Бельфорский лев спокойно разгуливает по Парижу. Хорошо хоть насчет льва точно известно, что это чепуха. Спрыгнув на землю, Марк чувствовал себя уже намного лучше. Он вернулся на улицу Шаль, и хотя голова у него еще побаливала, но уже не так сильно. Он освоился с мыслью. Он понял. Все в порядке. Он знал, где София. Он потратил на это немало времени.

Спокойно вошел он в темную трапезную. Была половина двенадцатого, все спали. Он зажег свет, наполнил чайник. Ужасной фотографии на деревянном столе уже не было. На нем лежал только клочок бумаги. Это была записка Матиаса: «Жюльет считает, что догадалась, где она прячется. Я еду с ней в Дурдан. Боюсь, как бы она не попыталась помочь ей сбежать. Если будут новости, позвоню Александре. С первобытным приветом. Матиас».

Марк чуть не выронил чайник.

– Идиот! – прошептал он. – Нет, ну какой идиот!

Перепрыгивая через ступеньки, он взлетел на четвертый этаж.

– Одевайся, Люсьен! – закричал он, тормоша его.

Люсьен открыл глаза, готовый к отпору.

– Нет, без вопросов, без комментариев. Ты мне нужен! Шевелись!

Так же быстро Марк поднялся на пятый, где встряхнул Вандузлера.

– Она собирается удрать! – сказал Марк, задыхаясь. – Скорее, Жюльет с Матиасом уехали! Этот дурак Матиас не понимает опасности. Я еду с Люсьеном. Вытаскивай из постели Легенека. Поезжай с его людьми в Дурдан, – аллея Высоких Тисов, двенадцать.

Марк вылетел пулей. У него не гнулись ноги от того, что он сегодня столько бегал. Одуревший от сна Люсьен спускался по лестнице, надевая ботинки, с галстуком в руке.

– Жду тебя перед домом Реливо! – крикнул ему Марк на ходу.

Он скатился по лестнице, пронесся через сад и заорал перед домом Реливо.

Реливо подозрительно выглянул в окно. Он только недавно вернулся, и говорят, надпись на черной машине потрясла его.

– Бросьте мне ключи от вашей машины! – проорал Марк. – Вопрос жизни и смерти!

Реливо не раздумывал. Несколько секунд спустя Марк уже ловил ключи, летевшие через садовую решетку.

Можно было думать о Реливо все, что угодно, но ключи он бросал отменно.

– Спасибо! – выкрикнул Марк.

Он включил зажигание, завел машину и открыл дверцу, подхватывая Люсьена. Люсьен завязал галстук, положил себе на колени маленькую плоскую бутылочку, откинул сиденье назад и устроился поудобнее.

– Что это за бутылка? – спросил Марк.

– Кондитерский ром. На всякий случай.

– Где ты его взял?

– Он мой. Это для выпечки.

Марк пожал плечами. В этом был весь Люсьен.

Марк вел машину быстро, сжав зубы. Париж, полночь, скорость. Был вечер пятницы, движение было затруднено, и Марк обливался потом: он лавировал, обгонял, проезжал на красный свет. Лишь вырвавшись из Парижа и выехав на пустую автомагистраль, он почувствовал себя способным говорить.

– Да за кого Матиас себя принимает? – воскликнул он. – Вздумал тягаться с женщиной, уже укокошившей кучу народа? Он не соображает! Ведь она будет похуже зубра!

Поскольку Люсьен не отвечал, Марк бросил на него быстрый взгляд. Этот слабоумный спал, к тому же глубоко.

– Люсьен! – крикнул Марк. – Проснись!

Ничего не поделаешь. Если этот тип решал поспать, вывести его из этого состояния без его согласия невозможно. Это как с Первой мировой. Марк прибавил газу.

Он затормозил перед номером двенадцатым по аллее Высоких Тисов в час ночи. Большие деревянные ворота дома Софии были закрыты. Марк выволок Люсьена из машины и поставил на ноги.

– Проснись! – повторил Марк.

– Не кричи, – сказал Люсьен. – Я проснулся. Я всегда просыпаюсь, когда знаю, что становлюсь нужен.

– Поторопись, – сказал Марк. – Подсади меня, как в прошлый раз.

– Сними башмаки, – сказал Люсьен.

– Ты в своем уме? Мы и так уже, может быть, опоздали! Давай подставляй руки, в обуви я или нет!

Марк оперся ногой на руки Люсьена и дотянулся до верха стены. Ему пришлось сделать усилие, чтобы суметь оседлать ее.

– Теперь ты, – сказал Марк, протягивая вниз руку. – Подтащи мусорный бак, залезай на него и хватайся за мою руку.

Люсьен оседлал стену рядом с Марком. Небо было затянуто тучами, стояла полная темнота.