Угол падения - Андреева Наталья

— Где вы были позавчера вечером в районе одиннадцати часов?

— Дома, конечно. Сидел за компьютером, как обычно.

— Вы стрелять умеете?

— Да у меня минус девять! Я еще со школы пожизненно освобожден от стрельбы. Я даже в саму мишень попасть не могу. И при чем здесь стрельба?

— Где вы были вечером двадцать девятого августа после девяти часов вечера?

— Дома я был, где же еще. Я все вечера сижу дома, мне все равно, какое вы называете число и день недели.

— Кто может подтвердить, что позавчерашний вечер и вечер двадцать девятого августа вы провели дома?

— Ну, тот, в августе, Лиля, кажется, была со мной.

— Прекрасный свидетель. Вы хоть понимаете, что говорите? Соседи вас видели?

— Какие соседи? Я не знаю никаких соседей. С чего мне заявлять им о том, что я дома? Они сами по себе, а я сам по себе.

— Вам известно, кто такой Александр Сергеевич Серебряков?

— Из Александров Сергеевичей я знаю только Пушкина, да и то смутно и не в лицо.

— Очень остроумно. В вашем положении лучше обойтись без замечаний подобного рода. Сколько вы были знакомы с Лилей?

— Не считал. Две недели точно.

— И ни разу за две недели не слышали о Серебрякове?

— Кажется, слышал. Да она говорила о нем, но я внимания на ее словах не заострял.

— Вы знаете, что его убили?

— Когда, тоже позавчера?

— Вы смотрите телевизор?

— Нет, не смотрю. Для меня там нет ничего интересного.

— Так кто все-таки может подтвердить, что седьмого сентября вы были дома?

— Понятия не имею.

— У вас есть машина?

— Да, есть. Старый «жигуль», «копейка», стоит около дома. А-что?

— Когда вы в последний раз пользовались машиной?

— Когда отвозил часть сделанной работы на «Павелецкую».

— У вас есть оружие?

— Какое оружие?

— Вы хорошо стреляете?

— Да вы спрашивали меня уже. Вы можете себе представить, что такое минус девять? Это все равно что бродить в густом тумане, даже очки полной коррекции не дают, ведь у меня ко всему прочему еще и миопический астигматизм на оба глаза. Можете посмотреть мою медицинскую карту.

— Как же вы водите машину?

— Как все. Я купил права. Это преступление? Можете пересажать половину всех автомобилистов.

— Ими ГАИ пускай занимается. Значит, за компьютером вы целыми днями сидеть можете, машину водить тоже можете, а стрелять нет. Не логично получается.

— Как раз логично. Я экономлю зрение ради того, "что мне действительно необходимо. А стрелять мне незачем.

— Вы убили Лилию Мильто?

— Да не убивал я ее. Зачем мне убивать? У меня с психикой все в порядке, я не маньяк какой-нибудь. С чего мне убивать девушку, которая и так мне ни в чем не отказывала?

— Я могу подсказать вам, Валентин Дмитриевич, что это был за мотив…

В кабинет вошел Матвеев. Покосился на Беликова:

— Валентин Дмитриевич, выйдите на время в коридор, покурите, отдохните.

— Спасибо. — Беликов вытер намокший лоб, с облегчением исчез за дверью.

Матвеев присел возле стола: —Ну, что, Леша?

— Да, бред какой-то. Целый час по кругу одно и то же. С одной стороны, у него зрение такое, что в слона не попадет с расстояния в один метр, не то что в человека. С другой стороны, машину-то он водит.

— Правильно. Потому что есть такая штука, как контактные линзы, в них можно полную коррекцию при любом зрении сделать. У меня дочка тоже все глаза себе вычитала, щурилась на все, а очков стеснялась. Сейчас надела линзы, никто и не замечает, что у нее видимость почти нулевая. Может, у Беликова есть комплект контактных линз, но он их постоянно не носит, а только в крайних случаях.

— Проверим. Алиби у него никакого нет: все время сидит дома, с соседями не общается. Мотив отрицает. Но Лилия вполне могла его окрутить и натравить на Серебрякова. Не сама же она стреляла? А?

— Что ж, другого подозреваемого у нас нет. Пока Беликов не доказал, что сидел дома эти два дня, он первый кандидат. С другой стороны, улики-то все косвенные. Если бы пакет с деньгами найти…

— Интересно, а вы действительно считаете реальным, Павел Николаевич, что мужчина, две недели знакомый с женщиной и о которой у него создалось не самое лучшее впечатление, пойдет вечером убивать любовника, который эту самую женщину бросил полгода назад? Абсурд какой-то.

— Это для тебя абсурд. Мало ли, что она ему наплела. Могла запросто сказать, что шеф к ней приставал, заставлял силой, шантажировал потерей работы, принудил сделать аборт. У баб фантазия такая, что из мелочи раздуют Большую Советскую энциклопедию.