Призрак музыки - Маринина Александра Борисовна

– Слушай, а ты не боялась, когда звонила мужу, что он все подтвердит?

– Боялась, – призналась Настя.

– Тогда зачем звонила?

– Чтобы узнать сразу.

– А вдруг он врет? Ты же все равно ничего не узнала. Мало ли что он сказал.

– Паша, когда-то я имела дело с одним человеком… Знаешь, смешно, но его тоже звали Павлом. Правда, он был не сотрудником нашего министерства, а уголовником. Так вот, у меня с ним зашел разговор о том, как отличить правду от лжи. Неважно, правду говорит человек или нет, важно, какие именно слова он считает нужным сказать в каждый данный момент. Его решение сказать то или иное продиктовано определенными побуждениями, так вот эти самые побуждения и есть правда. Понимаешь?

– Больно заумно, – недовольно пробормотал Дюжин с набитым ртом.

– Да нет, если вдуматься, то все предельно просто. Я спрашиваю у мужа, кто такая Юля. И даю ему возможность начать тот разговор, который он сам начать не может в силу слабости характера. Если, конечно, допустить, что между ними действительно серьезные отношения и он действительно хочет уйти от меня. Если же отношения какие-то есть, но разводиться со мной он не хочет, он поведет себя так, как и повел, то есть будет меня уверять, что все это ерунда и яйца выеденного не стоит. Выяснить, каковы на самом деле его отношения с Юлей, я не смогу никогда, но я и не уверена, что стремлюсь к этому. Но одно я выяснила точно: он не ухватился за возможность признаться во всем и заявить о своем намерении развестись со мной, значит, он дорожит нашим браком и нашими отношениями. Вот это я теперь знаю совершенно точно. Вот это и есть правда. Понял теперь?

– Понял. Я бы так не смог.

– Ты просто не пробовал. Разве ты никогда никого не ревновал?

– Не-а! – почему-то радостно сообщил Павел. – Меня девушки пока еще ни разу не бросали.

– А что, ты всегда первым успевал?

– Ага. Я вообще жутко непостоянный, быстро влюбляюсь и еще быстрее развлюбляюсь обратно. Поэтому и не женат до сих пор. Не успеваю до загса добежать.

Настя расхохоталась, тяжесть внезапно спала с души, и ей стало легко и тепло. Все-таки Дюжин – удивительный человек, рядом с ним просто невозможно долго находиться в плохом настроении. Может быть, у него и в самом деле какое-то особенное поле? Надо же, бесцеремонно влез с разговорами на такую деликатную тему, не постеснялся, теребил Настю, тормошил, и вот результат – она смеется, и не вымученно, а звонко, от души.

– Паша, дожевывай еду, и пошли к станку, – скомандовала она. – Когда приедет мой грозный муж, нам придется сворачиваться, ему завтра вставать ни свет ни заря.

Когда в замке лязгнул ключ, они почти закончили. Настя почувствовала, как болезненно сжалось сердце. А вдруг?..

Но когда Чистяков вихрем ворвался в комнату, она увидела его глаза и поняла, что боялась напрасно.

Ольга смотрела на Георгия и не понимала, как могла так безоглядно влюбиться в него. Сейчас она видела его совсем по-другому, но вернуть прошлое и переделать его уже нельзя. Она зашла настолько далеко, что теперь не остается ничего, кроме как платить по счетам.

– Черт знает что такое, – раздраженно говорил Георгий, выслушав ее рассказ об отказе адвоката Храмова от дела и о безуспешной попытке договориться с Михаилом. – В армии этого не могло бы случиться. Как это так: взяться за дело и бросить его без уважительной причины? В отпуск он, видите ли, захотел! Это ты во всем виновата.

– Но почему, Георгий? – беспомощно спросила Ольга. – Что я сделала не так?

– Ты должна была по-другому с ним разговаривать, ты не имела права соглашаться с тем, что он отказывается от дела. Ты же мямля, он тебя поставил перед фактом, а ты сразу лапки кверху подняла. Бороться надо было, надо было разговаривать жестко, убедить его, приказать, припугнуть. А ты сразу отступила. Вот если бы он позвонил мне, а не тебе, я бы знал, что ему сказать. Он бы у меня по струночке ходил!

Ольга слушала его и с тоской думала о том, почему всего этого она не замечала раньше. Ведь это было, а она не замечала. У Георгия всегда кто-нибудь виноват, всегда найдется тот, кого можно обвинить в неудаче. И разумеется, это будет кто угодно, только не сам Дударев. Все вокруг ему должны, все обязаны выполнять распоряжения, которые он раздает направо и налево, а ему остается только строго спрашивать о выполнении и наказывать за неисполнение приказа. Может быть, наложила свой отпечаток служба в армии, но скорее всего это просто характер такой. И почему она этого не видела? Она видела другое: страстного книголюба и тонкого ценителя литературы, фанатичного поклонника поэзии. Ей было с ним интересно, с Георгием можно было часами говорить о Серебряном веке, футуристах и имажинистах, а Михаил даже не знал, кто это такие. Ольга увлеклась Георгием в считаные дни, да что там дни – часы, настолько необычным показался ей человек, с которым можно разговаривать об искусстве и который никогда не перепутает, в каких случаях даму пропускают вперед, а в каких первым должен идти мужчина. Манеры у него были безупречные, а сегодня это встречается так редко… И только теперь, после того, как Георгий попал в беду, а сама Ольга поставила свой брак на грань развода, она стала понимать старую истину, которую рано или поздно постигают все. Если тебе хочется поговорить об искусстве, вступи в клуб литераторов, художников или музыкантов, занимайся этим профессионально, и будешь иметь такие разговоры каждый день с утра до ночи. Если для тебя важны хорошие манеры, переезжай в Англию и устраивайся на работу в королевский дворец. А живешь бок о бок ты не с литературными вкусами и не с манерами, ты живешь с человеческими качествами, с характером, с личностью. И именно от этих качеств, а не от литературных пристрастий, зависит, как поведет себя человек в критическую минуту, поддержит ли тебя или бросит на произвол судьбы, поможет или предаст. Счастливы те, кто понимает это раньше и избегает тем самым множества ошибок, порой трагических. И никогда не бывают счастливы те, кто понимает это слишком поздно.

– Нужно предпринять все возможное, чтобы его не отпускать, – категорически заявил Георгий. – Он целую неделю валял дурака и ничего не сделал, а теперь хочет вот так просто бросить все и уехать. И пусть не думает, что ему это с рук сойдет.

– Ты не можешь ему приказать, он тебе не подчиняется, – возразила Ольга.

– Подчинится! – жестко поставил точку Георгий. – Если позволять всем делать то, что они хотят, не считаясь с другими, страна развалится в считаные дни. Должен быть элементарный порядок, должна быть хотя бы минимальная ответственность людей за то, что они делают. Дай мне его адрес, я пойду и поговорю с ним по-мужски.

– Не нужно, – тихо сказала она. – Зачем портить человеку жизнь? У него свои планы, свои обстоятельства. Даже если ты сумеешь заставить его вести дело и дальше, он будет делать это плохо, потому что начнет тебя ненавидеть. Может быть, у него судьба сейчас решается и ему действительно надо уехать, а ты собираешься ему помешать.

– Какая ты добренькая, подумать только! Вот потому ты ничего в жизни и не добилась, что позволяешь всем обращаться с собой как с половой тряпкой. Люди эгоистичны и думают только о себе, а ты им все прощаешь и стараешься войти в положение, придумать им оправдания. Нет никакого оправдания твоему Храмову, он ведет себя просто безнравственно. Люди доверились ему, люди на него надеются, а он вот так запросто берет и отказывается. Я, ребята, пошутил, я не собираюсь вам помогать, а вы что, поверили? Вот как выглядит поведение твоего адвоката. И я должен ему это объяснить, чтобы он не обольщался и не думал, что выглядит в чужих глазах пристойно. Он должен знать, что он подонок и что все вокруг это понимают.

Ольга подняла на него больные глаза.

– Зачем? Зачем ему это знать? Он все равно не будет заниматься твоим делом.

Она впервые за все время так и сказала: твоим делом. Не нашим, как говорила раньше, а ТВОИМ. Ей вдруг показалось, что лимит сил, отпущенных ей на выполнение того, что она считала своим долгом, исчерпался, больше она не может ни видеть Георгия, ни общаться с ним, ни помогать ему.

– Будет, – Дударев был непоколебим. – Я его заставлю. Раз взялся – пусть доводит дело до конца. Это вопрос принципа. Я никому не позволю так с собой обращаться.

Ольга молча вытащила из сумки записную книжку, вырвала чистый листок и переписала на него телефон и адрес Храмова.

– Возьми, – она протянула листок Георгию. – Мне пора идти.

Георгий аккуратно сложил листок пополам и спрятал в нагрудный карман рубашки.

– Куда? – недовольным голосом спросил он.

– Домой. Еще на рынок нужно зайти. Я завтра с утра поеду к сыну в лагерь, хочу отвезти ему фрукты и сладости.

– Когда ты вернешься?

– Завтра вечером. Я буду тебе нужна?