Стилист - Маринина Александра Борисовна

– Нет, – засмеялся гость. – Вот теперь ты совершенно не убедителен. Значит, так, золотой мой. Вариантов у нас только два. Первый: ты платишь семье Газели столько, сколько я скажу, и мы вопрос закрываем. Второй: ты даешь мне деньги, но не окончательно, а как бы в виде гарантии, и потом доказываешь мне, что Газель убили наши люди из-за наших разборок. Докажешь – деньги верну все до копейки. Не докажешь, будет считаться, что она погибла из-за твоих дел, и деньги уйдут на помощь ее семье.

– Интересно у тебя получается. – Есипов внезапно тоже перешел на «ты». – Значит, если ее убили ваши деятели, то семье помогать не нужно? А если мои – так родители-алкоголики и их детки вдруг стали несчастными и беспомощными? Не пойдет.

– Пойдет. Очень даже пойдет. Если Газель уложил кто-то из братвы, мы деньги на семью с него возьмем. Сначала обдерем его до мяса, шкуру снимем, а потом решим, что с ним делать. Или легавым сдадим, или сами разберемся. Но тогда уж помощь семье Газели будет нашим делом, внутренним. Со своих сук мы сами спросим. А за твоих – тебе придется заплатить. Ну как, теперь понятно получилось? Или еще что-то объяснить надо?

– Надо. Давай уж дойдем в наших отношениях до логического конца. Я не люблю, когда меня запугивают, поэтому предпочитаю спросить первым: что вы хотите мне предложить, если я не выполню ваших условий и не дам денег?

– Правильная постановка вопроса, – одобрительно усмехнулся посетитель. – Наезжать на тебя мы не будем. У тебя вон мент при погонах на дверях сидит, как пес цепной. Он хоть и на пенсии, но друзей-то у него полно в милиции осталось. Да и у тебя наверняка «крыша» есть или в округе, или на Петровке, так что в обиду не дадут. Стало быть, наезжать на твою контору, как я уже сказал, мы не станем. А девка у тебя хороша, я невесту твою имею в виду, Оксаночку. Ежели в тебе жалости нет к семье несчастной Газели, ежели не хочешь ты понять, что такое потерять близкого человека, то мы тебе это быстро объясним. Очень доходчиво получится. И наглядно. Ну как?

– Теперь понятно. – Голос Есипова был по-прежнему ровным и спокойным, и Оксана не могла не восхититься им, хотя сама похолодела от ужаса, услышав последние слова. – Не дать денег я не могу в любом случае. Вопрос только в том, вернутся они ко мне или нет. Для того чтобы вернуть их, мне надо быстро найти убийцу Газели и доказать, что он не имеет ко мне ни малейшего отношения. Так?

– Точно. Приятно с тобой дело иметь, Кирюша, спокойный ты, в истерике не бьешься, милицию вызывать не бросаешься. Давай мы с тобой лучше дружить будем. Хочешь?

– Я подумаю. Вот листок, напиши сумму, какую я должен тебе отдать.

Возникла небольшая пауза, потом послышался сдавленный вздох.

– Ну и аппетиты у тебя. Ладно, считай, что мы договорились. Позвони мне через два дня… Да, в четверг. Сейчас скажу, в котором часу… – Пауза, шелест страниц – Есипов листал свой «органайзер». – В четверг, с часу до трех. Позвонишь сюда, договоримся о передаче денег.

– Насовсем отдаешь? – поинтересовался гость. – Или под личность убийцы?

– Разумеется, под личность. Я точно знаю, что убийца не имеет ко мне и к моему издательству никакого отношения. А коль так, значит, он из ваших. Я уверен, что смогу это доказать. И тогда с огромным удовольствием посмотрю в твои наглые глаза.

– А вот этого не надо. Ты Газель нанимал, ты давал ей задание, значит, грешки-то – у тебя, а не у меня. Так что не будем ссориться. Пока, Кирюша.

Шаги, звук закрывающейся двери. Оксана вжалась в кресло, судорожно вцепившись пальцами в чашечку с остывшим кофе. Ей было страшно.

Дверь, ведущая в кабинет, открылась, и она вздрогнула, увидев лицо Кирилла. Оно было совершенно белым, губы тряслись. Оксана поняла, что спокойный голос, который она слышала из-за двери, был только ширмой: Есипов прекрасно умел владеть собой и не терять лица в сложных ситуациях. А перед ней он не притворялся.

– Ты все слышала? – спросил он.

– Да, – прошептала она, не сводя с него глаз.

– Суки. Такую сумму заломили – по миру пойдешь. Ничего, за два дня я придумаю, как их прищучить. Ничего они не получат от меня, ни рубля.

– Но он сказал, что если ты не дашь денег, они меня…

– Глупости. Они этого не сделают. Я не собираюсь им платить.

– Но, Кира… Ты не можешь… – залепетала Оксана. – Заплати им, пожалуйста. Я боюсь.

– Не вмешивайся. – Голос его снова обрел жесткость. – Тебя это не должно беспокоить. Они тебя не тронут. Они же понимают, что, если с тобой что-нибудь случится, я буду знать, что это их рук дело, и обязательно скажу об этом в милиции. Он просто запугивал.

– Лучше постараться найти убийцу и честно получить деньги назад. Ты ведь точно знаешь, что никого не посылал убивать.

– Что ты понимаешь! – зло огрызнулся Есипов. – Налей мне выпить. Я отдам деньги, а где гарантия, что я получу их назад? Как я их буду обратно выцарапывать? Ты что же, думаешь, этим ворам верить можно? Или ты хочешь, чтобы я обратился в милицию и пошел выколачивать деньги вместе с ОМОНом? Не смеши меня.

– Но он сказал, что убьет меня, если ты не заплатишь. Пожалуйста, Кирилл…

– Я сказал – нет. И будет так, как я сказал. Тебе не о чем беспокоиться.

«Сволочь! – в ярости твердила про себя Оксана, смешивая в высоком бокале джин с тоником для Есипова. – Самоуверенный мудак. Отдаст меня не задумываясь, только чтобы не платить денег. Надо немедленно поговорить с Вадимом. Только он может помочь. Только он знает, как найти убийцу за те два дня, пока этот тип не позвонил. Потому что, когда он позвонит, а Кирилл начнет крутить и тянуть резину, они сразу поймут, что он не хочет платить и собирается выскользнуть. И тут же примутся за меня. Да, на Вадима вся надежда».

Вадим к ее страхам отнесся сочувственно, однако не мог сказать Оксане ничего обнадеживающего по поводу срочных поисков убийцы Марины Собликовой по кличке Газель и Андрея Коренева.

– Ксюша, я вряд ли смогу в этом помочь, – честно признался он. – У меня таких возможностей нет. Я могу, конечно, дать тебе совет, но не уверен, что он окажется полезным. Попробуй вспомнить все, что знаешь об этой истории, и расскажи работникам милиции. Может быть, твоя информация будет важной и поможет им быстро найти преступника. Но это имеет смысл только в том случае, если ты уверена, что убийца не связан с издательством. Потому что если его послал кто-то из «Шерхана», то издательству крышка. И все наши с тобой планы рухнут. Нам ведь нужно, чтобы «Шерхан» процветал и богател, верно? И нам нет никакого смысла подводить под монастырь его руководителей.

– Господи, что же мне делать? – Оксана чуть не плакала. – За что мне такое мучение! Мало того, что я два года его терплю, мало того, что я строю из себя невесть что в постели, только чтобы он не сорвался с крючка, так теперь выясняется, что он готов мной пожертвовать, потому что не хочет платить деньги. Ему деньги дороже меня! Никто еще никогда меня так не унижал.

– Ну-ну, девочка, не надо, – успокаивал ее Вадим. – Никто тебя не унизил. Есипов уверен, что тебе ничто не угрожает, потому и ведет себя так. Если бы он думал, что ты в опасности, уверяю тебя, он говорил бы и поступал совсем по-другому.

– Да плевать я хотела на то, что он думает! – взвилась Оксана. – Тоже мне, мыслитель, Спиноза, Диоген. Для меня важно, что я сама думаю. А я думаю, что этот уголовник через два дня позвонит Кириллу, почует, что дело пахнет керосином, и возьмется за меня. А у меня даже охраны нет. Со мной справиться – раз плюнуть, даже ребенок сумеет.

– Кстати, об уголовнике, – напомнил Вадим. – Почему все-таки ваш милиционер-охранник его пропустил?

– Потому что он пришел с Вовчиком, телохранителем Есипова.

– Ах вон что, – задумчиво протянул Вадим. – Это очень любопытно.

– Что тебе любопытно? – зло всхлипнула Оксана. – Есипов думает только о том, как хапнуть побольше денег, а отдать поменьше. Ты думаешь о том, как бы тебе издательство к рукам прибрать. А обо мне кто-нибудь вообще думает? Кто-нибудь думает о том, что мне страшно, мне плохо, мне противно, мне трудно? Я для вас вещь, предмет неодушевленный, инструмент, при помощи которого вы добиваетесь каждый своего. Какие же вы все сволочи…

Она не выдержала и расплакалась. В этих слезах внезапно выплеснулось все, что копилось так долго, тщательно пряталось в глубине сознания и не находило выхода. Ненависть и отвращение к Кириллу, унизительность притворства в сексуальных экзерсисах, страх перед угрозами невидимого, но зато так хорошо слышимого уголовника. И еще одно. Она больше не могла обманывать сама себя. Она нашла того единственного мужчину, рядом с которым хотела бы провести свою жизнь. Мужчину, ради которого она с удовольствием сидела бы дома, варила борщи, пекла пироги, жарила мясо, пылесосила ковры, мыла окна. Рожала и растила детей. Мужчину, которого она хотела отчаянно, до озноба, до остановки дыхания. Самого умного, самого решительного и в то же время спокойного и рассудительного. И этот мужчина сидел сейчас перед ней на диване и озабоченно рассуждал о связи личного телохранителя генерального директора издательства «Шерхан» с уголовным миром. Больше года она носит в себе тщательно скрываемое чувство к нему, она сумела убедить себя в том, что ей просто кажется, что Вадим – партнер по бизнесу и не надо даже думать о нем как о партнере по сексу, а тем более по жизни. Ее Мужчина еще придет, они встретятся и будут вместе, а Вадима надо выкинуть из головы. Она подсознательно вела себя так, будто видит в нем только друга и партнера, расхаживала перед ним в прозрачном белье, принимала его, лежа в постели, одним словом, всячески демонстрировала, что ничуть не стесняется его, потому что не видит в нем мужчину. А он, глядя на ее стройное, длинноногое обнаженное тело, ни разу не дрогнул лицом, ни разу не показал, что это роскошное тело его хоть каплю интересует. С деловым видом расспрашивал, как она занимается любовью с Есиповым, и давал ей советы, как это нужно делать правильно, чтобы он не заводил себе других баб. Раздевал ее до трусиков и мыл под душем, и при этом руки его не становились потными и горячими. И Оксана твердо поверила, что она Вадиму просто не нравится как женщина. Она не в его вкусе. Она нужна ему только для осуществления задуманной операции с «Шерханом».