Счет по-венециански - Леон Донна

— Откуда же они берутся? — спросила Паола. Теперь она была не просто поражена, она была в ужасе.

— Ты же видела, те люди были в форме. Говорили они, по-моему, на сербохорватском.

— Господи помилуй, — пролепетала Паола, — так, значит, та несчастная… — Она закрыла рот рукой. — Как же это, Гвидо?

Брунетти поднялся.

— Надо поговорить с ее матерью, — сказал он.

— Неужели она знала?

Брунетти не знал ответа на этот вопрос. Он знал только, что устал, смертельно устал. Устал от высокомерия синьоры Тревизан, от ее утверждений, будто она ничего не знает. Он предположил, что, раз Франческа дала Кьяре эту кассету, значит, она гораздо четче, чем мать, представляет себе разницу между реальностью и вымыслом. При мысли о том, что девочка видела эту пленку, его сердце наполнилось ужасом, ведь это означало, что ему придется ее допрашивать. Но тут он вспомнил взгляд несчастной жертвы в тот момент, когда она открыла глаза и увидела в сантиметре от своего лица наглый объектив камеры, и понял, что не сможет оставить в покое ни девочку, ни ее мать, пока не вытрясет из них все, что им известно.

Глава 26

Синьора Тревизан открыла дверь и попятилась: комиссар был так взбудоражен и зол, что казалось, вот-вот станет сыпать огненными искрами. Брунетти шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь, не без удовольствия заметив, как поморщилась от резкого звука хозяйка.

— Довольно, синьора, — сказал Брунетти. — Больше никаких уверток, никакой лжи о том, что вы знали, а что не знали.

— Я не понимаю, о чем вы, — проговорила она, пытаясь изобразить праведный гнев, но актриса она была никудышная, и сквозь маску гнева явственно проглядывал страх. — Мы ведь обо всем с вами поговорили и…

— И я не услышал от вас ни слова правды! — Брунетти дал волю гневу. — Хватит врать, а не то я отправлю и вас, и вашего любовника прямиком в квестуру, а Финансовая полиция тем временем проверит все до единой банковские операции, которые вы проводили за последние десять лет.

Он сделал шаг навстречу синьоре Тревизан, она же отступила на шаг назад и выставила перед собой руку, будто пытаясь отгородиться от его ярости.

— Я по-прежнему не… — начала она, но Брунетти взмахом руки пресек ее попытки спорить. В этом жесте было столько бешенства, что он сам себя испугался.

— Даже не пытайтесь мне снова солгать, синьора! Моя дочь посмотрела кассету, ту, что из Боснии. — Вдова Тревизан хотела было что-то сказать, но Брунетти говорил так громко, что она не могла его перекричать. — Моей дочери четырнадцать лет, и она это видела.

Гвидо продолжал надвигаться прямо на вдову, а она отступала все дальше и дальше в глубь квартиры.

— Вы расскажете мне все, что знаете об этом, без обмана, вы слышите? Только правду! А иначе я заставлю вас жалеть о том, что вы этого не сделали, всю оставшуюся жизнь.

Она взглянула на него испуганно — так же, подумалось Брунетти, как та женщина на пленке, но даже это сходство не способно было его разжалобить.

За спиной у синьоры Тревизан распахнулись — нет, не врата преисподней, а всего лишь двери. Из-за дверей появилась ее дочь и спросила:

— Мама, что случилось?

Тут Франческа посмотрела на Брунетти. Она узнала его, но не сказала ни слова.

— Иди к себе, Франческа. — Брунетти поразило, как спокоен был ее голос. — Комиссар хочет задать мне еще пару вопросов.

— О папе и дяде Убальдо? — спросила она с нескрываемым интересом.

— Я же сказала, Франческа, я буду отвечать на его вопросы.

— Конечно, будешь, — ответила девочка и скрылась в комнате, тихо прикрыв за собой дверь.

— Ну что ж, — сказала синьора Тревизан тем же спокойным голосом, — пройдемте.

И они направились в ту же комнату, где проходила их последняя встреча.

Она села, а Брунетти остался стоять, и все время, пока она говорила, он ходил взад-вперед по комнате, не в силах оставаться на месте от переполнявших его эмоций.

— Что именно вы хотите услышать? — спросила она.

— Меня интересуют фильмы.

— Их делают в Боснии. В Сараево, если не ошибаюсь.

— Это мне известно.

— Тогда что же вы хотите узнать? — Попытка изобразить полное неведенье была бездарной.

— Синьора, — сказал он, на мгновенье замерев на месте, — предупреждаю: если вы не расскажете мне о том, что я хочу знать, я вас уничтожу.

Он помедлил, давая синьоре Тревизан возможность осознать, что он говорит вполне серьезно.