Приговоренные - Троицкий Андрей

Лебедев тронул начальника за плечо.

– Полицейские приехали и еще трое из прокуратуры. Вас зовут.

– Иду, иду, – рассеянно ответил Девяткин.

Майор оставил «Форд», потому что ехать дальше по раскисшей от дождя улице – все равно что по болоту. Чего доброго, утопишь казенную машину, а потом бегай, ищи трактор, чтобы ее вытащить. Он накинул на голову капюшон плаща и пошел вперед краем проезжей части, где в свете уличного фонаря виднелась полоска асфальта. Путь шел мимо забора, за которым начиналась территория склада вторичного сырья. Когда забор кончился, Девяткин прошагал еще полквартала и увидел вросший в землю деревянный дом, похожий на барак. Он поднялся на две ступеньки вверх, прочитал список жильцов – всего девять фамилий, Маргарита Гурвич – квартира номер шесть, и надавил пальцем кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и на пороге появился упитанный малый лет двадцати пяти. Из одежды на нем были красные трусы и черная кожаная жилетка.

– Я к Маргарите Гурвич.

– К этой подстилке? К ней обычно лазают в окно, а не ходят через дверь…

Парень не договорил, так как Девяткин толкнул его в грудь и очутился в общем коридоре, пропахшем собачьей шерстью и жареной рыбой. За ближней дверью играла музыка и какая-то девица, повизгивая, хохотала, будто ей щекотали пятки. Парень дыхнул на гостя плодово-ягодным вином, поскреб ногтями бритый затылок и сказал:

– Я же тебе объяснил, дядя. Хочешь попасть к Ритке, залезай прямо в ее комнату через окно. Через дверь только приличные люди ходят. А к этой лярве приличные люди сроду не ходили.

– Значит, я буду первым.

– Первым? – переспросил малый. – Слушай, дядя, тебя проводить? Или сам не заблудишься?

– Жаль, некогда с тобой возиться. Поэтому пошел к черту! – усмехнулся Девяткин, повернул молодого человека спиной к себе и пнул коленом под зад. Малый мгновенно растворился в темноте коридора.

Дверь шестой квартиры открыла женщина неопределенных лет и пропустила майора в комнату, ни о чем не спросив. Согнав с продавленного кресла кошку, предложила гостю сесть. Сама остановилась возле круглого стола, стоявшего посередине комнаты. Подумав, присела на стул и, обхватив ладонями щеки, уставилась на Девяткина.

– Значит, вы тот самый майор с Петровки? – зачем-то спросила она, хотя знала ответ. – Когда вы позвонили и спросили насчет Лены, я сначала испугалась, а потом думаю: пропади все пропадом. Все равно меня достанете, поэтому нечего от вас бегать. Да… Уж сколько лет, как не стало моей бедной подруги, а покоя нет до сих пор. Когда Ленка бесследно исчезла, кто ее только не искал. Разные личности приходили. Сама не знаю, кто они.

– А в последнее время о Лене или ее сыне никто не спрашивал?

– Ну, пару недель назад тут появился один знакомый, Николай Лихно. В свое время он ухаживал за Леной. Бывший офицер. Я его с трудом узнала, он сильно изменился, и не в лучшую сторону. Он сидел на вашем месте, расспрашивал обо всем. Сказал, что нашел меня с большим трудом. После стольких лет захотелось встретиться, поговорить. Я не поверила. С чего это Лихно вдруг захотел со мной встретиться? Он принес бутылку марочного вина и хорошую закуску.

– О чем конкретно был разговор?

– Все вокруг покойной Лены крутилось. – Гурвич наморщила лоб, вспоминая подробности. – Спрашивал о нашей последней встрече. Еще сказал, что ребенка Лена родила от Аносова. Это один бизнесмен, который за ней бегал. А я ответила, что мальчик рожден совсем от другого человека. Я это знаю совершенно точно. Лихно задал еще какие-то вопросы, но вдруг заспешил куда-то, поднялся. А перед уходом попросил, чтобы я о его визите никому не говорила и чтобы имя Лены постаралась навсегда забыть. Он так на меня посмотрел… Как-то странно, словами не передашь. Я испугалась.

– Вернемся на восемь лет назад, – сказал Девяткин. – В то время вы вышли замуж и уехали вместе с мужем в командировку за границу. Правильно?

– Честно говоря, я долго искала парня, с которым можно уехать из России, – ответила Гурвич. – Уехать надолго, еще лучше – навсегда. Я из небогатой семьи, сколько себя помню, всегда стремилась вырваться из бедности, из этого убогого копеечного быта. А в России, казалось, красивой жизни просто быть не может. Ну, в ту пору я была недурна собой, хотя сейчас в это трудно поверить. Короче, захомутала одного типа из Министерства иностранных дел. Ради меня он развелся с женой. Вскоре после свадьбы муж получил назначение в одну европейскую страну. Да, второй секретарь посольства, неплохо для начала. Приемы, дипломатические тусовки… Но он потихоньку пристрастился к выпивке, а по пьяному делу болтал много лишнего. Короче, из Европы нас попросили. Но и в Москве мы задержались недолго. Мой благоверный получил назначение в Северную Африку. После Европы – это дикий край, хотя посольские были обеспечены решительно всем. Работы для сотрудников – только газеты читай и плюй в потолок. Ну, мой муж от скуки снова стал прикладываться к бутылке. Я-то думала, в Москве его вылечили. Мы ведь обращались к хорошим врачам. Однако этот хмырь даже в Африке не удержался. Чтоб ему сдохнуть в канаве, где он, наверное, сейчас и валяется. Свинья чертова… Выходила за дипломата, а очнулась вот в этой помойке. Живу тем, что сдаю однокомнатную квартиру. И еще подрабатываю оператором на складе.