Шпионский роман - Акунин Борис

— К-какой плач? — заикнулся от напряжения Егор.

— Эх, чему вас только в школе учат…

Бревенчатый сруб был уже совсем близко.

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом! — крикнул старший майор.

И вдруг из низенькой дверцы высунулась рука с пистолетом. А за ней, пригнувшись, вышел Егоров собутыльник. Дорина взглядом не удостоил — держал на мушке Октябрьского.

— Если вы такой наблюдательный и слежку заметили, что ж на улице пальбу не открыли? — спросил шеф самым обычным, разговорным тоном, останавливаясь.

Остановился и Егор.

— Да знаете, место подходящее выбирал, — так же мирно ответил связной. — Природу люблю. Хотелось на деревья посмотреть, напоследок… Настоящий генерал, не ряженый, — сказал он, как бы сам себе. — По глазам видно.

Вот зачем вылез — убедиться, понял Егор. Сейчас точно выстрелит!

А шеф этого словно не понимал.

— Что сейчас-то на деревья смотреть, они еще почти мертвые, почки одни, — сказал он, с наслаждением вдыхая весенний воздух. — Вот через неделю листочки полезут, самое лучшее время года. Захотите — сами увидите.

На эти слова Селенцов улыбнулся.

— Искушаете вы меня, господин генерал.

Произнесено это было таким тоном, что Егор понял: не о листочках речь, а все о том же последнем патроне.

Дорин не сводил глаз с пальца, лежавшего на спусковом крючке. Одно крошечное сокращение мышц, и будет поздно. А что если кинуться на связника? Рефлекторно он должен выстрелить в нападающего — это, как говорил тренер дядя Леша, психофизика. Может, повезет— не на смерть положит, а только ранит.

Тут Егору показалось, что роковой палец чуть дрогнул, и младший лейтенант с места рванул вперед, заслонив собой шефа.

Скорость движений у без пяти минут чемпиона была хорошая, маневренность и вовсе отличная, но выстрел прогремел раньше, чем кулак Егора мог достичь цели.

Селенцов молниеносно вскинул руку к подбородку. Приглушенный хлопок — и шпиона швырнуло затылком об избушку. Мощнейший хук справа рассек пустоту, а сам Дорин впечатался в бревенчатую стенку. Мало того, что больно ударился локтем, но еще и на ногах не удержался — рухнул на самоубийцу.

Сразу же, конечно, вскочил. Увидел задранную голову Селенцова с пульсирующим пулевым отверстием выше горла. Содрогнулся. Конец! Шеф, чтобы взять агента, жизнью рисковал, а он, Дорин, всё испортил!

На старшего майора Егор боялся и смотреть. Что-то он сейчас скажет?

Октябрьский сказал, задумчиво:

— М-да. Не соблазнился почками-листочками наш любитель природы… Что ты, Дорин, съежился? Правильно действовал. Больно у него реакция хорошая. Жалко. Ну, заглянем в гости к Бабе-яге. Что там с рацией?

Паршиво было с рацией. Остались одни обломки — судя по следам, «Связной» расколотил передатчик пистолетной рукояткой.

— Шеф, — угрюмо произнес Егор в нарушение всякой субординации. — Как вы могли так под пулю лезть? Ладно я, я младший лейтенант. А если из-за каждого связного старший майор госбезопасности станет жизнь класть.

— Это не «каждый связной», это был ход к Вассеру, а стадо быть, ключик ко всей германской «затее», — очень серьезно ответил Октябрьский. — Тут, очень возможно, судьба нашей родины на карту поставлена… И потом, Егор, я человек суеверный, в предсказания верю. Мне в четырнадцатом, перед той войной, цыганка нагадала, что я ровно в полдень умру, а сейчас уже без пяти два.

И подмигнул.

Итоги операции на Девичьем Поле были хуже некуда: трое сотрудников мертвы, пятеро ранены. Селенцов продал свою жизнь дорого.

— Если у Вассера такие связные, то каков же он сам? — спросил Егор, глядя, как уносят мертвых товарищей

Октябрьский только нахмурился — видимо, думал о том же.

— Товарищ старший майор, рация вызывает!

В маршрутке шеф приложил к уху головной телефон. Немного удивился:

— Григорян, ты? Что такое?

Даже в трех шагах было слышно, как дрожит и срывается голос Демидыча.

— Товарищ старший майор, виноват, недосмотрел… Главное, он спокойный был. Щей поел, добавку попросил… А сейчас захожу — он в серванте стекло сломал, и осколком себе по горлу.

Это Демидыч про Степана, ахнул Егор.

— Хорошие дела, — оборвал шеф писк наушников. — Я ведь говорил: паршивые щи у Валиулиной. — И отсоединился.

Он еще может шутить! Связной мертв, передатчик разбит, а теперь еще и радиста нет. Полный провал, по всем направлениям…

Рация снова замигала.

— Октябрьский слушает, — тускло сказал шеф.

— Ну что у тебя? Докладывай.

Нарком!

Сбоку было видно, как у старшего майора заходили желваки.

— Плохо, — сказал он после секундной паузы. — Провал. Живым не взяли. И рацию успел расколотить. На одной из машин была вмятина на бампере. Объект обратил внимание, сделал выводы. Это еще не все. Радист Карпенко, которого держали на Кузнецком, покончил с собой. Я недооценил его. В общем, кругом виноват. Готов нести ответственность.

Егор с трепетом ждал, что ответит Нарком.

В наушниках долго было тихо, от этого Дорину стало совсем страшно.

— В чем виноват? За что ответственность? — стальной нитью завибрировал далекий голос. — Радист был поручен Григоряну, он и ответит. Думаю, достаточно будет дисциплинарного взыскания. Если человек всерьез решил убить себя, помешать ему трудно. А вот вмятина на бампере — это хуже намеренного вредительства. Чей автомобиль?

— Младшего лейтенанта Лялина, служба наружного наблюдения.

— Под суд. Расстрелять. Чтоб другие помнили.

Эти слова Сам произнес без гнева, очень спокойно, даже рассеянно, будто думал о другом.

— Без нас уже расстреляли, — мрачно ответил Октябрьский.

Нарком помолчал.

— Ваш анализ ситуации?

— Скорее всего, нить к Вассеру оборвана.

— «Скорее всего»? Значит, есть надежда?

— Чахлая, товарищ генеральный комиссар.

— Говори, Октябрьский, не тяни резину. Сам знаешь, как это важно.

— Первое: связной не имел возможности сообщить Вассеру о слежке. — Палец в черной перчатке согнулся. За ним последовал второй. — Второе: агент Эфир. Скорее всего используют именно его, если надо будет опять выйти на радиста — ведь про смерть Карпенки знаем только мы. Теперь третье. Вассеру без передатчика нельзя. После сомнительной истории с полыньей он все-таки рискнул, пошел на связь с радистом. Возможно, пойдет на риск и снова… Однако есть большое «но», которое превращает все эти резоны в мусор.

— Исчезновение связника?

— Так точно. Он пошел на встречу с радистом и не вернулся. Факт, как говорится, неопровержимый. Ничем не исправишь. Куда делся связной? Машина сшибла, кирпич на голову упал? Смешно.

— Значит, нужно убедить Вассера, что его связной погиб по случайности. Например, в результате дорожно-транспортного происшествия. Так?

Старший майор горько усмехнулся:

— Убедить — это чересчур шикарно. Если б Вассер хотя бы допустил такую возможность, уже хорошо. Пусть бы хоть засомневался: вдруг в самом деле случайность. И рискнул бы. Ему тоже не до жиру — связь нужна. Через посольство Вассер явно действовать не хочет. И правильно делает. Там у нас и прослушка, и Эфир, и другие возможности.

— Запасного радиста вы подготовили?

Это обо мне, понял Дорин. Сам Нарком про меня знает!

— Более или менее, — покосился на Егора шеф. — Только пустой это разговор, товарищ генеральный комиссар. Из области ненаучной фантастики. Ни на какое дорожно-транспортное Вассер не купится. Таких идиотов ни в одной разведке не бывает. Тем более в Абвере.

Нарком этих слов будто не расслышал.

— Личность связного установлена?

— Имеем паспорт на имя Селенцова Николая Ивановича. — Старший майор щелкнул пальцами, ему подали документ, изъятый из кармана самоубийцы. — 1902 года рождения. Печать, возможно, фальшивая, но штамп о прописке настоящий: улица Щипок, дом 13-бис, без номера квартиры — очевидно, индзастройка. Очень возможно, что именно там и проживает. Устроим обыск, это само собой. Только вряд ли что-нибудь найдем. Судя по повадкам, калач тертый.

— Не надо обыска. — Нарком заговорил быстро, отрывисто, словно вдруг заторопился куда-то. — Туда пока не соваться. Вообще ничего не предпринимайте. Труп связного передайте капитану Ковалеву, он получит инструкции. Засаду на Кузнецком не снимайте. А сами идите, отдыхайте. И участники операции тоже пускай отдохнут. Ночью будет много работы. И вот еще что: в девять вечера слушайте новости.

— Что? Какие новости?

— Обыкновенные. По радио, — усмехнулся голос в наушниках, и связь прекратилась.

Некоторое время старший майор озадаченно смотрел на рацию. Пожал плечами.

— Ладно, приказ есть приказ. — Он повернулся к Дорину. — Поступила команда отдыхать. До ночи свободен, потом вернешься на Кузнецкий. Извелся, поди, по своей зазнобе?