Игольное ушко - Фоллетт Кен

Железная дорога протянулась через равнину прямо, как полет стрелы. Однажды Фаберу попался на глаза фермер, вспахивавший свое поле на тракторе. Спрятаться было негде. Крестьянин помахал ему рукой, не прерывая своей работы. И в любом случае он находился слишком далеко, чтобы разглядеть лицо Фабера.

Ему пришлось пройти не менее десяти миль, прежде чем в отдалении показалась станция. Когда до нее осталось полмили, он разглядел платформу и семафоры на входе. В этом месте Фабер отклонился от насыпи и, пользуясь деревьями, как укрытием, пошел в сторону, пока не уперся в шоссе.

Через несколько минут дорога привела его в городок. Вокруг не оказалось ничего, что позволило бы узнать его название. Теперь, когда угроза вторжения немцев в Англию давно миновала, дорожные указатели и названия населенных пунктов при въездах стали постепенно возвращаться на место, но у местных жителей, видимо, до этого руки пока не дошли.

На центральной площади располагались почта, булочная и паб с немудреным названием «Бык». Когда он проходил мимо памятника жертвам предыдущей войны, женщина с коляской приветливо пожелала ему доброго утра. Крохотное здание вокзала казалось мирно спящим под лучами весеннего солнца. Фабер зашел внутрь.

Расписание здесь просто прикрепили кнопками к доске объявлений. Фабер встал перед ним. Из небольшого окошка билетной кассы до него донесся голос:

– Я бы на вашем месте особенно не обольщался. Перед вами величайшее произведение художественного вымысла со времен «Саги о Форсайтах».

Фабер прекрасно понимал: расписание устарело, – ему лишь хотелось знать, ходят ли отсюда поезда прямо до Лондона. Они ходили. И он в ответ лишь спросил:

– А вы не знаете, когда ближайший поезд до Ливерпуля?

Клерк саркастически рассмеялся.

– Быть может, сегодня один и пройдет, но когда – это зависит от того, насколько вы удачливый человек.

– Я все равно куплю билет. В один конец, пожалуйста.

– С вас пять шиллингов и четыре пенса. Говорят, даже в Италии поезда приходят вовремя, – вздохнул кассир.

– Сейчас уже едва ли, – отозвался Фабер. – И вообще, по моему мнению, лучше пусть поезда опаздывают, но главное – победить.

Мужчина теперь посмотрел на него немного нервно.

– Вы, разумеется, совершенно правы, – сказал он. – Не хотите ли подождать в «Быке»? Прибытие поезда вы услышите, а нет – так я кого-нибудь за вами пошлю.

Фаберу меньше всего хотелось, чтобы его запомнили в лицо еще какие-нибудь люди.

– Нет, спасибо. У меня почти не осталось денег. – И, взяв билет, он вышел на платформу.

Через несколько минут за ним последовал кассир и пристроился рядом на лавочке, стоявшей на солнцепеке.

– Торопитесь? – спросил он.

Фабер покачал головой.

– Нет. День все равно уже пропал зря. Я проспал, а потом поссорился с начальником, и грузовик, который меня подвозил, как назло, сломался.

– Да, что и говорить, у всех случаются такие дни. Не стоит огорчаться. – Клерк посмотрел на часы. – Нынче утром в обратном направлении поезд прошел вовремя. А то, что прошло туда, непременно вернется – есть такая примета, ха-ха! Быть может, вам наконец повезет сегодня.

И он вернулся в свою кассу.

Фаберу действительно повезло. Поезд пришел всего через двадцать минут. В вагонах было тесно от фермеров, семей с детьми, бизнесменов и солдат, но Фаберу удалось найти для себя местечко на полу у окна. Как только состав дернулся и тронулся в путь, он подобрал двухдневной давности газету, одолжил у кого-то карандаш и стал разгадывать кроссворд. Он гордился своей способностью решать кроссворды по-английски, считая это наилучшей проверкой знания языка. Но уже скоро покачивание вагона стало действовать на него убаюкивающе. Он заснул и увидел сон.

Такое снилось ему уже далеко не впервые. Он видел день своего первого прибытия в Англию. Сюда он попал из Франции с бельгийским паспортом на имя Яна ван Гельдера – представителя фирмы «Филипс» (это объяснило бы наличие в чемодане радио, если бы таможенникам вздумалось открыть его). На тот момент он говорил по-английски свободно, но не вполне владел разговорным жаргоном. Таможня его не тронула – он ведь приехал из страны-союзника. Он сел в поезд на Лондон. В те времена в вагонах хватало свободных мест, а в пути можно было перекусить. Фабер заказал себе ростбиф и ломтик йоркширского пудинга. Его это даже позабавило. Потом со студентом-историком из Кардиффа они обсудили политическое положение в Европе. Сон мог показаться вполне реалистичным и невинным до того момента, когда поезд прибыл на вокзал Ватерлоо. Потом начинался кошмар.

Проблемы возникали у поста проверки билетов. Как всякий сон, этот тоже имел какую-то странно извращенную логику. Подозрения у дежурного вызвал не фальшивый паспорт, а совершенно подлинный железнодорожный билет.

– Это билет, выданный в абвере, – вдруг четко произнес проверяющий.

– Нет, это не есть правда, – возражал Фабер с неожиданно отчетливым немецким акцентом. Куда делись его безупречные английские гласные? Язык отказывался выговаривать их правильно. – Я гекауфт[18] его в Дувр.

Черт, он выдал себя с потрохами!

Но билетный контролер, который вдруг обратился в лондонского полисмена в характерном шлеме, казалось, даже не обратил внимания на его явно немецкие фразы. Он с вежливой улыбкой произнес:

– Мне, наверное, следует проверить ваши кламотте[19], сэр.

На станции густо толпился народ. Фабер подумал, что если нырнет в толпу, то сможет удрать. Он оставил чемодан с рацией и бросился бежать, расталкивая людей локтями. И только тут до него дошло: он оставил в вагоне брюки, а на его носках вышиты свастики. В первом же магазине ему нужно будет купить новые брюки, прежде чем кто-то успеет заметить, что по улице бежит мужчина без штанов, весь в нацистских символах. Потом кто-то в толпе сказал:

– Ваше лицо мне знакомо, – и поставил ему подножку.

Фабер грохнулся вниз и упал на пол железнодорожного вагона, в котором заснул.

Он часто заморгал, зевнул и огляделся. У него разболелась голова. Несколько секунд он не мог избавиться от счастливого ощущения, что все это ему только лишь приснилось, а потом чуть не расхохотался над потешной подробностью кошмара. Носки со свастиками… Привидится же такое!

– А вы недурно вздремнули, – сказал сидевший рядом мужчина в комбинезоне рабочего.

Фабер вздрогнул. Он всегда опасался, что заговорит во сне и выдаст себя.

– Но сон мне приснился пренеприятный, – отозвался он.

Мужчина промолчал.

Уже начало темнеть. Значит, спал он долго. В вагоне внезапно зажгли свет – единственную синюю лампу под потолком. Пассажиры стали опускать шторки на окнах. Лица людей мгновенно превратились в бледные овалы с почти неразличимыми чертами.

– Вы проспали самое забавное. – Рабочий снова стал разговорчивым.

Фабер нахмурился.

– А что произошло?

Не мог же он проспать, допустим, проверку документов?

– Мимо прошел один из этих поездов с янки. Он тащился примерно миль десять в час. Машинист у них был негр, он все время давал гудки. А видели бы вы, какой огромный скотоотбойник у их паровоза! Все в точности как на Диком Западе!

Фабер улыбнулся и снова вспомнил свой сон.

На самом деле его первое прибытие в Великобританию прошло совершенно гладко. Поначалу он поселился в лондонской гостинице все еще под видом бельгийца. Затем в течение недели посетил несколько кладбищ, списывая с надгробий имена мужчин, умерших примерно в его возрасте, и подал прошения о выдаче дубликатов свидетельств о рождении. Потом снял комнаты и нанялся на несложную работу, используя поддельные рекомендации от несуществующей фирмы в Манчестере. Еще до войны он даже попал в списки избирателей района Хайгейт, причем всегда голосовал за консерваторов. Когда же ввели ограничения на продажу продуктов питания, книжки с отрывными купонами стали раздавать через домовладельцев всем, кто ночевал у них в домах в определенную ночь. Фабер умудрился провести ту ночь по очереди в трех разных домах, получив тройной комплект талонов на питание. Свой бельгийский паспорт он сжег: по большому счету он был ему больше не нужен, – но на всякий случай обзавелся сразу тремя британскими.

Поезд остановился, и, судя по возникшей суете среди пассажиров, они прибыли в конечный пункт. Выйдя на платформу, Фабер вдруг понял, насколько голоден и хочет пить. В последний раз он ел консервы с сушеными бисквитами, запивая водой, почти сутки назад. Он миновал пункт проверки билетов и нашел станционный буфет. Там оказалось полно людей, в основном – солдат, которые спали или старались уснуть, сидя за столами. Фабер заказал бутерброд с сыром и чашку чаю.