Трое - Фоллетт Кен

Когда Хассан прилетел в Москву, Ростов встретил его довольно прохладно. Он дал ему понять, что у него в квартире нет места для Хассана, хотя тот знал, что семья Ростова на даче. Казалось, Ростов что-то скрывает. Хассан предположил, что он встречается с какой-то женщиной и не хочет присутствия постороннего человека.

После очень утомительной ночи в гостинице «Россия» Хассан встретился с Ростовым в кабинете Феликса Воронцова. И здесь присутствовало какое-то скрытое напряжение. Двое мужчин спорили, когда Хассан вошел в кабинет, и хотя они сразу же прервали перепалку, в воздухе осталась висеть невысказанная враждебность. Но Хассан был слишком поглощен своими тайными проблемами, чтобы обратить на это внимание.

– Появились ли какие-то новости?

Ростов и Воронцов переглянулись. Ростов пожал плечами.

– «Штромберг» оснащен сильным радиомаяком, – сказал Воронцов. – Он покинул сухой док и, пересекая Бискайский залив, идет к югу. Существует предположение, что конечный пункт его назначения – Хайфа, где он возьмет на борт команду из агентов Моссада. Думаю, мы можем быть вполне удовлетворены работой по сбору разведывательной информации. Наш проект вступает в область принятия решений. Наша цель теперь – предугадывать события, а не описывать их, как было до сих пор.

– Вот так они все говорят в Московском Центре, – непочтительно бросил Ростов.

Воронцов сердито уставился на него.

– Какие предпринимаются действия? – спросил Хассан.

– Ростов отправится в Одессу, где сядет на борт польского торгового судна «Карла». Оно считается обыкновенным торговым сухогрузом, но обладает большой скоростью и специальным оборудованием – мы довольно часто использовали его.

Ростов сидел, уставившись в потолок, и на лице его читалось откровенное отвращение. Хассан предположил, что Ростов хочет утаить от египтян некоторые детали плана; может, именно об этом он и спорил с Воронцовым.

Тот продолжил:

– Ваша обязанность – оказаться на египетском корабле и войти в контакт с «Карлой» в Средиземном море.

– И потом?

– Мы дождемся, пока Тюрин, который находится на борту «Копарелли», сообщит нам, что израильский захват состоялся. Он также передаст нам, перегружен ли уран на «Штромберг» или же остался на «Копарелли», откуда после доставки его в Хайфу сгрузят с судна.

– А потом? – продолжал настаивать Хассан. Воронцов открыл было рот, но Ростов опередил его.

– Я хочу, чтобы вы изложили Каиру несколько иную версию, – обратился он к Хассану. – Я хочу, чтобы ваши люди считали, будто мы ничего не знаем о «Копарелли», а знаем всего лишь, что израильтяне что-то планируют, какую-то акцию в Средиземноморье, и мы стараемся выяснить, что именно.

Хассан кивнул с бесстрастным лицом. Он должен выяснить, в чем состоит сущность плана, а Ростов не хочет ему рассказывать!

– Хорошо, – сказал он, – так я им и передам, если вы расскажете мне, в чем заключается настоящий план.

Ростов глянул на Воронцова и пожал плечами.

– После захвата «Карла» пойдет наперерез тому судну Дикштейна, на котором будет уран. И столкнется с ним.

– Столкнется!

– Ваше же судно будет свидетелем столкновения и сообщит о нем, после чего удостоверится, что команда судна – израильтяне и на борту у него уран. Состоится международное расследование обстоятельств столкновения. Присутствие на борту и израильтян, и урана будет, вне всякого сомнения, установлено. Тем временем уран будет возвращен владельцу, а израильтяне покрыты позором.

– Израильтяне будут драться.

– Тем лучше, – пожал плечами Ростов, – ваше судно будет свидетелем их нападения на нас и поможет справиться с ними.

– Хороший план, – сказал Воронцов. – И простой. Остается только организовать столкновение, а дальше все пойдет по автомату.

– Да, план хорош, – промолвил Хассан. Он как нельзя лучше соответствовал замыслу федаинов. Не в пример Дикштейну, Хассан знал, что на борту «Копарелли» находится Тюрин. После того, как федаины захватят «Копарелли» и устроят засаду для израильтян, Тюрина с его рацией можно выкинуть за борт, и Ростову никогда не удастся найти их. Но Хассану надо выяснить, где и когда Дикштейн собирается брать судно на абордаж, чтобы федаины успели туда первыми.

В кабинете Воронцова стояла духота. Подойдя к окну, Хассан уставился на движение по Московской кольцевой дороге.

– Нам необходимо точно установить, когда и где Дикштейн будет захватывать судно, – сказал он.

– Зачем? – Ростов развел руки ладонями кверху. – На борту «Копарелли» Тюрин и маячок на «Штромберге». Мы ни на минуту не упускаем их обоих из виду. Нам нужно только держаться поблизости и в нужную минуту появиться на сцене.

– Мое судно по расписанию будет точно на месте.

– И следуйте за «Штромбергом», держась за линией горизонта – вы будете принимать сигналы его рации. Или держите связь со мной на «Карле». Или и то, и другое.

– А если маячок замолкнет, а Тюрина разоблачат?

– Риск такого исхода должен быть соизмерен с опасностью, что нас вычислят, коль скоро мы снова начнем слежку за Дикштейном – если мы найдем его.

– Хотя в этом есть смысл, – бросил Воронцов. Настала очередь Ростова уставиться на него. Хассан расстегнул воротничок рубашки.

– Разрешите, я открою окно?

– Они не открываются, – остановил его Воронцов.

– У вас вообще слышали о кондиционерах?

– В Москве?

Повернувшись, Хассан обратился к Ростову.

– Подумайте о таком варианте. Я должен быть полностью уверен, что мы накроем эту публику.

– Я все обдумал, – успокоил его Ростов. – И не сомневаюсь в успехе, насколько вообще можно быть уверенным. Отправляйтесь в Каир, займитесь судном и будьте на связи со мной.

Высокомерный ублюдок, подумал Хассан. Он повернулся к Воронцову.

– Честно говоря, я не могу сообщить своим людям, что полностью удовлетворен планом, пока не будет устранена оставшаяся неясность.

– Я согласен с Хассаном, – поддержал Воронцов.

– Ну, а я нет, – возразил Ростов. – И план в его настоящем виде уже одобрен Андроповым.

До сих пор Хассану казалось, что ему удастся добиться своего, поскольку Воронцов на его стороне, а он является шефом Ростова. Но упоминание председателя КГБ стало решающим ходом в этой игре: Воронцову пришлось отступить, и Хассан в очередной раз признал свое поражение.

– План можно и изменить, – предположил Воронцов.

– Только с разрешения товарища Андропова, – отрезал Ростов. – И моей поддержки в этом намерении вы не получите.

Губы Воронцова сжались в тонкую линию. Он ненавидит Ростова, догадался Хассан; терпеть его не могу и я.

– Что ж, отлично, – выдавил Воронцов.

Все время, что он занимался разведывательной деятельностью, Хассан был одним из членов профессиональной команды – египетской разведки, КГБ, даже федаинов. Вокруг него были другие люди, опытные и коварные, которые отдавали ему приказы, руководили им и брали на себя конечную ответственность. Теперь же, покинув здание КГБ и вернувшись в свою гостиницу, он почувствовал, что предоставлен самому себе.

Лишенный помощи и поддержки, он вынужден иметь дело с исключительно увертливым и умным человеком, у которого должен выведать строго охраняемые тайны.

Несколько дней его не покидало паническое состояние. Вернувшись в Каир, он рассказал там историю, придуманную Ростовым, и организовал фрахт судна, о котором тот вел речь. Стоящая перед ним проблема напоминала крутой утес, к которому он не мог даже подступиться, пока не увидит хоть часть пути, ведущего на вершину. Подсознательно он рылся в воспоминаниях в поисках ситуаций, которые помогли бы ему разрешить эту проблему, чтобы действовать свободно и раскованно.

Ему пришлось обратиться памятью в давние времена.

Давным-давно Ясиф Хассан был совершенно другим человеком. Обеспеченным, едва не представителем аристократии Египта, молодым арабом, у ног которого лежал весь мир. Он был преисполнен уверенности, что перед ним открыты все дороги, и сомнения его не посещали. Без сетований он отправился учиться в Англию, совершенно чужую для него страну, и он вписался в ее общество, не утруждая себя размышлениями, что о нем думают окружающие.

Были времена, когда ему приходилось постигать науки, но они тоже легко давались ему. Как-то некий виконт как-там-его пригласил в свое имение, где предполагалась игра в поло. Хассан никогда не играл в поло. Познакомившись с правилами, он понаблюдал за другими игроками, отмечая, как они держат длинные колотушки, как бьют по мячу, как делают пасы; затем сам вступил в игру. С колотушкой он обращался неловко, но зато носился, как ветер. Игру он провел достаточно сносно и даже получил от нее удовольствие, и его команда выиграла.

И теперь, в 1968 году, он сказал себе: мне все под силу, но с кем мне придется соперничать?