Ученик - Герритсен Тесс

— Чего? — не понял Корсак.

— Падальная муха, — пояснил Габриэль Дин.

Доктор Пепе кивнул головой.

— Это оболочка, в которой развивается личинка падальной мухи. Они похожи на коконы. Перед вами — кокон личинки третьей стадии развития. Отсюда они вылетают уже взрослыми мухами. — Он вооружился лупой. — Эти уже пустые.

— Что это значит? — спросила Риццоли.

— Это значит, что мухи их уже покинули.

— А каков период развития каллифоридов в этой местности? — поинтересовался Дин.

— В это время года — примерно тридцать пять дней. Но обратите внимание, как эти две куколки различаются по цвету и окраске. Они ведь принадлежат к одному и тому же виду, а оболочка разная.

— Два разных поколения? — предположила Айлз.

— Я тоже так считаю. Но мне интересно, что скажет по этому поводу энтомолог.

— Если каждому поколению требуется тридцать пять дней для созревания, — заметила Риццоли, — не значит ли это, что мы говорим о семидесятидневном сроке их пребывания на открытом воздухе? Тогда получается, что жертва пролежала там именно столько времени.

Доктор Пепе взглянул на разложенные кости.

— То, что я вижу, не противоречит посмертному периоду продолжительностью в два летних месяца.

— А можно поточнее?

— По скелету точнее нельзя определить. Возможно, этот человек пролежал в лесу месяца два. А может, все шесть.

Риццоли увидела, как Корсак закатил глаза, разочарованный приглашенным экспертом.

Но доктор Пепе еще только начинал делать выводы.

— Особь женского пола, — методично произнес он, разглядывая кости. — На первый взгляд, ростом не выше пяти футов одного дюйма. Очевидны зажившие переломы. Старый перелом бедренной кости, с хирургическими спицами.

— Похоже на стержень Штейнмана, — сказала Айлз, указывая на поясничный отдел позвоночника. — И видно хирургическое сращение L-2 и L-3.

— Множественные повреждения? — спросила Риццоли.

— Да, жертва, похоже, перенесла тяжелую травму.

Доктор Пепе продолжил инвентаризацию костей.

— Отсутствуют два левых ребра, а также... — Он углубился в изучение крохотных кистевых косточек. — ...три кости запястья и большинство фаланг пальцев левой руки. Похоже, какой-то хищник полакомился.

— Сандвич из руки, — ввернул Корсак.

Никто не засмеялся.

— Длинные кости все на месте. Как и позвоночные... — Доктор запнулся и, нахмурившись, уставился на шейные позвонки. — Подъязычная кость отсутствует.

— Мы ее не нашли, — сказала Айлз.

— Вы хорошо искали?

— Да. Я даже возвращалась на место и повторно все осматривала.

— Ее могли сожрать лесные хищники, — предположил доктор Пепе. Он вытащил одну лопатку, которая торчала из-за плеча. — Видите здесь V-образные укусы? Возможно, следы от собачьих клыков. — Он поднял взгляд. — Голову нашли отдельно от тела?

— Да, она лежала в нескольких шагах от туловища, — ответила Риццоли.

Пепе удовлетворенно кивнул.

— Типично для собак. Для них голова как большой мяч. Игрушка. Они катают ее по земле, но не могут прокусить, как, скажем, горло или бедро.

— Постойте, — вмешался Корсак. — У нас тут что, Фифи и Ровер?

— Все животные, и домашние, и дикие, ведут себя одинаково. Даже койоты и волки любят играть с мячиками, совсем как Фифи и Ровер. Поскольку эти останки лежали в городском парке, окруженном домами, домашние собаки наверняка частенько наведывались туда. Но у них тоже есть инстинкт хищника. И они с удовольствием вгрызаются в любую плоть: филейные части, хрящи, ребра и мелкие косточки. И, разумеется, они разрывают все оставшиеся мягкие ткани.

Корсак в ужасе смотрел на него.

— У нас с женой есть маленький хайленд-терьер. Пожалуй, больше я не позволю ему лизать мне лицо.

Пепе взял в руки череп и метнул насмешливый взгляд в сторону Айлз.

— Ну что, устроим экзамен, доктор Айлз? Помучаю вас так же, как вы мучаете своих студентов по патологоанатомии. Мучаете ведь?

— Да уж, — призналась Айлз. — Они вздрагивают, когда видят меня в аудитории. Знают, что о пустяках я не спрашиваю.

— Ну, а теперь я вас помучаю, — усмехнулся доктор Пепе. Расскажите-ка нам об этом индивидууме.

Она сосредоточилась на останках.

— Резцы, форма нёба и длина черепа позволяют сделать вывод о принадлежности к европейской расе. Череп небольшой, надбровные дуги минимальные. Далее смотрим таз. Входные размеры подлобковая область — все указывает на то, что перед нами белая женщина.

— А возраст?

— Имеется неполное эпифизарное сращение подвздошного гребня. Артрических изменений позвоночного столба нет. Это молодая женщина.

— Согласен. — Доктор Пепе взял в руки челюсть. — Три золотые коронки, — заметил он. — И большая амальгамовая пломба. Вы делали рентген?

— Йошима сделал сегодня утром. Снимки можно посмотреть на экране.

Пепе подошел к экрану.

— Залечены два корневых канала. — Он показал на снимок челюсти. — Похоже, что они запломбированы гуттаперчей. И посмотрите сюда. Видите, корни зубов с седьмого по десятый и с двадцать второго по двадцать седьмой короткие и тупые? Здесь хорошо поработал ортодонт.

— А я не заметила, — призналась Айлз.

Пепе улыбнулся.

— Рад, что смог поучить вас хоть чему-то, доктор Айлз. А то уж я начал ощущать собственную никчемность.

Агент Дин сказал:

— Выходит, перед нами женщина, у которой были средства, чтобы оплатить работу стоматолога.

— Причем очень дорогую работу, — добавил Пепе.

Риццоли вспомнила Гейл Йигер и ее красивые ровные зубы. После того как сердце перестает биться, а плоть разлагается, только по состоянию зубов можно отличить бедного от богатого. Те, кто едва сводит концы с концами, не обращают внимания на дырку в зубе или неправильный прикус. Характеристики этой жертвы становились все более узнаваемыми.

Молодая женщина. Белая. Обеспеченная.

Пепе отложил челюсть и переключил внимание на туловище. Какое-то мгновение он изучал деформированную грудную клетку. Потом поднял ребро, приложил его к грудине и оценил угол, образованный двумя костями.

— Pectus excavatum, — произнес он.

Впервые на лице Айлз отразилось разочарование.

— Я даже не обратила внимания.

— А как насчет большеберцовых костей?

Она шагнула к изножию стола и взяла одну из самых длинных костей. Рассматривая ее, она все больше хмурилась. Потом схватила другую такую же кость и положила рядом.

— Двустороннее genu varum, — взволнованно произнесла она. — Возможно, пятнадцать градусов. Не знаю, как так получилось, что я этого не увидела.

— Вы сосредоточились на переломе. Этот стержень слишком бросался в глаза. А искривление теперь редко кто замечает. Разве что такие старики, как я.

— И все равно непростительно. Я должна была сразу заметить. — Айлз замолчала, ее взгляд скользнул вверх, к грудной клетке. — Странно. Совсем не вяжется с состоянием зубов. Как будто мы имеем дело с совершенно разными людьми.

В их разговор вмешался Корсак:

— Может, поделитесь с нами своими соображениями? Что вам кажется странным?

— У этой жертвы отмечается genu varum, — начал доктор Пепе. — Проще говоря, О-образное искривление ног. Болыпеберцовые кости выгнуты на пятнадцать градусов. Это вдвое больше нормы.

— Ну и что вы так разволновались? Подумаешь, кривые ноги вовсе не редкость.

— Дело не только в кривых ногах, — объяснила Айлз. — Речь идет и о состоянии грудной клетки. Посмотрите, какой угол образуют ребра с грудной клеткой. У нее типичный pectus excavatum, или «грудь сапожника». Неправильное строение костей и хрящей вызывает такой эффект проваленной груди. Если этот провал значительный, могут появиться проблемы с дыханием, сердечной деятельностью. В данном случае он небольшой, так что, возможно, не вызывал никаких симптомов. Да и внешне это было вряд ли заметно.

— Это связано с атипичным строением костей? — спросила Риццоли.

— Да. Дефект костного метаболизма.

— О каком заболевании идет речь?

Айлз заколебалась и посмотрела на доктора Пепе.

— Что-то у нее рост маловат.

— Каков показатель Троттера-Глезера?

Айлз достала рулетку и измерила длину бедра и большеберцовой кости.

— Примерно сто пятьдесят пять сантиметров. Плюс-минус семь.

— Итак, мы имеем pectus excavatum. Двустороннее genu varum. Маленький рост. — Он удовлетворенно закивал головой. — Кое-какие выводы напрашиваются.

Айлз взглянула на Риццоли.

— У нее в детстве был рахит.

Рахит. Слово было почти забытое. Для Риццоли оно неизменно ассоциировалось с босоногим детством в трущобах, орущими младенцами и беспросветной нищетой. Иная эпоха, окрашенная в тусклые краски. Рахит — слово, которое совершенно не сочеталось с женщиной, имеющей три золотые коронки и выправленные ортодонтом зубы.

Габриэль Дин тоже заметил это явное противоречие.