Мастерская смерти - Обер Брижит

Слуги расставляли приборы и откупоривали бутылки. Шиб взял квадратную желтую керамическую тарелку и такой же стакан. Никто из гостей, кажется, не испытывал особого голода, но все старательно накладывали себе еду и казались совершенно поглощенными этим занятием. Бланш стояла у высокого французского окна. Шиб проследил за ее взглядом и понял: она смотрит в сторону часовни.

Жан-Юг пил ледяное мюскаде, один бокал за Другим, и ничего не ел. Бабуля осторожно притронулась к его руке, и он со вздохом отставил бокал в сторону.

— Я уложила Энис, она устала, — сказала Айша, обращаясь к Бланш, и та рассеянно кивнула.

Айша вышла, бросив быстрый взгляд в сторону Шиба, Аннабель, усевшись верхом на стул, играла с консолью. Оба мальчика куда-то исчезли.

Шиб от нечего делать прислушивался к доносившимся до него обрывкам разговора между Реми Шассиньолем и Полем Лабаррьером, очевидно, конфиденциального:

— Итак, дорогой господин вице-президент, не говорил ли ты обо мне своим друзьям-социалистам?

— Региональный совет не подвержен коррупции, старина, — ответил Поль. — Обсудим это завтра.

В этот момент Шиб затылком почувствовал неприятное жжение и обернулся. Снова отец Дюбуа. Его тонкие губы были плотно сжаты, отчего рот походил на шрам.

— Вы католик, месье Морено?

«Нет, я великий жрец вуду, который настругивает белых в салат по утрам!»

— Меня крестили, но я не соблюдаю обряды.

— Вы утратили веру? «Тебе-то какое дело?»

— По правде говоря, я приверженец других ритуалов.

Взгляд священника оживился.

— Вы сменили религию?

— В некотором роде. Я поклоняюсь Амону-Ра.

Отец Дюбуа растерянно моргнул, потом на его лице появилась саркастическая усмешка.

— Вы шутите.

Шиб вежливо улыбнулся.

— Скажем так, меня весьма интересуют верования древних египтян.

— Сплошной пантеизм, никакой интеллектуальной возвышенности!

— Представления о Ка, Ба и Ак, мне кажется, напротив, свидетельствуют о высоком уровне духовности.

Клотильда Осмонд, которая ела тост с деревенским паштетом, повернулась к ним.

— Вы интересуетесь спиритизмом, месье?..

— Морено. Леонар Морено. Да, немного,

— И что же это за Ка, Ба и так далее?

— Три составляющие человеческой души. Ка — что-то вроде вместилища жизненной силы. Вы питаете его на всем протяжении своего существования и таким образом закладываете основу для будущего бессмертия. Ба — это собственно душа. Она отлетает после нашей смерти, но иногда может возвращаться в этот мир, навещать любимые места. Ак— это сияющий бессмертный дух, в некотором смысле демонический.

— Чепуха! — бросил отец Дюбуа.

— Я нахожу это не более странным, чем учение о Троице, — вежливо ответил Шиб.

— Да, это очень запутанная концепция, — подхватила Клотильда Осмонд. — Мой муж принадлежит к англиканской церкви, а меня больше устраивает буддизм— извините, святой отец.

— Религия без бога. Несомненно, это идеал общества, которое не желает никаких правителей, — процедил священник.

Клотильда слегка нахмурилась.

— Вы говорите как социолог.

Шиб потянулся к ломтику пармской ветчины с кружочком киви, потом, воспользовавшись начавшейся между Клотильдой и отцом Дюбуа дискуссией об упадке духовности на Западе, незаметно улизнул. Маневрируя по комнате, он наконец оказался рядом с Бланш. Она стояла неподвижно, обхватив пальцами керамический стаканчик. Вием было вино, однако Бланш не отпила ни глотка.

Шиб потягивал вино из своего стаканчика, делая вид, что увлеченно рассматривает картину, висящую напротив, — типичный тосканский пейзаж с обилием руин и оливковых деревьев.

— Я слышала, что вы рассказывали о трех составляющих души, — неожиданно сказала Бланш. — В том числе о той, которую вы называли Ба.

Она говорила, почти не разжимая губ. Шиб отпил еще вина, не зная, что сказать.

— Эта часть души может возвращаться в любимые места... То есть это призрак? Или... просто чье-то невидимое присутствие?

— Вы не должны думать о таких вещах, — мягко сказал Шиб.

— Вы первый о них заговорили.

— Призраков не существует. Нельзя даже с уверенностью сказать, есть ли у нас душа.

— Представляю, что сказал бы милейший Дюбуа, услышь он вас!

— Не поддавайтесь искушению дешевого мистицизма.

— После смерти Леона мне было видение, — тихо сказала Бланш. — Я знаю, что это глупо, но мне нужно об этом рассказать. Это была женщина. Она сказала, что он счастлив, там, на небесах, рядом с Богом. Что он думает о нас. Что он нас любит. Но такой маленький ребенок еще не умеет любить, правда? — спросила она, обернувшись к нему, — Ему нужна только забота, вот и все. И один он страдает.