Банкир дьявола - Райх Кристофер

— У меня сильный ожог плеча. Просто надо аккуратнее двигаться.

— Может, лучше было остаться в больнице?

Чапел внимательно посмотрел на нее, но промолчал. Остаться для чего? — чуть не спросил он. Чтобы вместо него кто-то другой выслеживал Талила? Чтобы обещание, которое он дал своим погибшим товарищам, вместо него взялся выполнять кто-то, кого они знать не знали? Кто-то, для кого поквитаться с убийцей не будет, как для него, делом чести? Кто-то заведомо менее компетентный в его профессиональной области?

— Нет, не лучше, — в конце концов произнес Адам и сел прямее, чтобы показать, что с ним все в порядке и беспокоиться на его счет не стоит. Даже если плечо жжет адским огнем.

Они подъезжали к собору Парижской Богоматери. Уединенный в своей средневековой вотчине на островке Сите посреди Сены, серый, строгий и мужественный, с двумя массивными башнями, он словно не желал поддаваться очарованию летнего дня. Кому-то пришла идея превратить берег Сены в городской пляж, и вдоль реки на забетонированной дорожке выстроились рядами топчаны и шезлонги. Еще ближе к воде на песчаной площадке азартно сражались друг с другом две команды волейболистов. Взрывы их веселого хохота придавали этому дню ощущение нереальности.

— Так, значит, вы у нас счетовод? — спросила Сара, не отрывая взгляда от дороги.

— Это адмирал Гленденнинг так выразился?

— Почему вы не зовете его, как все, просто Глен? Или вы из тех американцев, кто любит соблюдать проформу? В таком случае не знаю, можно ли вам доверять. — Она саркастично усмехнулась и добавила: — Вы ведь бухгалтер, да?

— Да. Работал в «Прайс Уотерхаус».

— Долго?

— Шесть лет.

— И как высоко поднялись по служебной лестнице?

Чапел скосил на нее глаза, ему не нравились эти вопросы: она словно выискивала, к чему придраться.

— До партнера.

— Невероятно! — искренне изумилась Сара. — Вы, должно быть, трудились не покладая рук. Я немножко разбираюсь в этом. Мой старший брат работает в Сити в одном из самых престижных инвестиционных банков. Он тоже партнер, так что я знаю, чего это стоит. Я годами не получала от него никакой весточки, кроме жутких рождественских открыток. Он их даже не подписывает. Но кого мне искренне жаль, так это его жену: трое детей, а растут считай без отца. Вместо мужа — солидный чек. Он зарабатывает кучу денег. Практически печатает их. Но банкноту ведь не обнимешь, верно? Хотя, конечно, мы все чем-то жертвуем. И тем не менее, мистер Чапел, я под впечатлением: вы ушли с такого поста, а работать все равно приходится по восемнадцать часов в сутки. Вот только зарплата, увы, стала у вас меньше. Жалко, наверное?

— Нисколько, — ответил Чапел. — Деньги…

— Еще скажите, что вы патриот!

С каких пор это слово стало у нас чуть ли не бранным?

— А вы нет?

— Я-то?.. Такая работа позволяет вволю путешествовать. Мне нравятся поездки в дальние страны, люблю встречаться с необычными людьми, а еще…

— …а еще убивать их, — закончил Чапел ее фразу, вспомнив популярную после вьетнамской войны наклейку на бампер автомобиля.^[8]

— Нет, я предпочитаю разговаривать с ними. Хочу, чтобы они увидели ситуацию нашими глазами. Стараюсь перетянуть их на свою сторону. Мне нравится считать себя проводником внешней политики своей страны.

— И патриотом?

Сара на секунду задумалась.

— Бывает и такое, — медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла она, будто Адам увидел ту сторону ее жизни, которую ей не хотелось открывать. — Ну а как дела в ЦОЗТС? Вы же сейчас там? В Центре по отслеживанию чего-то за рубежом?

— Да, название то еще, — уклончиво ответил Чапел.

— Не важно, продолжайте, — помолчав, сказала Сара.

— У нас уже есть несколько значительных побед на этом фронте: крупные агенты по переводу денег и хаваладары, цепочки хавалы: благотворительные организации, созданные для перевода денег на Ближний Восток как будто бы для помощи школам, закупки продуктов и медикаментов. В общем, только за первые полтора года работы мы заморозили на счетах добрую сотню миллионов.

— Сотня миллионов — это неплохо.

— И да и нет. Говорят, операция одиннадцатого сентября обошлась террористам в пятьсот тысяч долларов. Может, так оно и есть, но, чтобы финансировать систему, которая взрастила этих террористов, требуются миллионы. Школы, лагеря, пропагандистская система — все это должно работать двадцать четыре часа в сутки. Некоторым наиболее крупным медресе, чтобы продолжать работать, в год требуется поддержка в размере сотни штук баксов. А таких школ только в Пакистане пруд пруди.