Пески времени - Шелдон Сидни

– Бог не может встать на чью-либо сторону, потому что Он во всех нас, – серьезно сказала Миган. – Мы все являемся частью Его, и, когда мы пытаемся уничтожить Его, мы уничтожаем себя.

К удивлению Миган, Хайме улыбнулся.

– Мы с тобой во многом похожи, сестра.

– Похожи?

– Мы можем верить каждый в свое, но мы верим страстно. Большинство людей так и живет всю жизнь, ни во что не вкладывая свою душу. Ты посвятила свою жизнь Богу, я свою – делу, в которое верю. И мы вкладываем в это душу.

«Так ли это на самом деле? – подумала Миган. – И если я всей душой с Богом, то почему мне тогда так хорошо с этим человеком? Ведь я должна думать лишь о том, как бы поскорее вернуться в монастырь». В Хайме Миро была какая-то притягательная сила. «Может быть, он такой же, как Манолете? Отчаянно рискует своей жизнью из-за того, что ему нечего терять?»

– Что вас ждет, если вас схватят солдаты? – спросила Миган. – Меня казнят.

Это было сказано так буднично, и на какое-то мгновение Миган показалось, что она его не поняла.

– И вам не страшно?

– Страшно, конечно. Мы все боимся. Никому из нас не хочется умирать, сестра. Мы и так скоро встретимся с вашим Богом, но торопиться не хотелось бы.

– Вы действительно совершили такие страшные преступления.

– С какой стороны на это посмотреть. Все зависит от того, кто стоит у власти, и тогда меня можно назвать либо патриотом, либо мятежником. Нынешнее правительство считает нас террористами. Мы же называем себя борцами за свободу. Жан-Жак Руссо говорил, что свободен тот, кто волен сам выбирать себе цепи. Я хочу такой свободы.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Но тебе не стоит забивать всем этим голову. Как только ты вернешься в монастырь, тебя перестанет волновать все то, что творится за его стенами.

«Неужели он прав?» Эта встреча с внешним миром перевернула всю ее жизнь. Неужели она отреклась от свободы? Она так много хотела узнать, так многому научиться. Она чувствовала себя как художник, который стоит перед чистым холстом, собираясь делать наброски новой картины, новой жизни. «Если я вернусь в монастырь, – думала она, – я снова буду отгорожена в от жизни». И тут же испугалась своих собственных мыслей, в которых мелькнуло слово «если». «Когда я вернусь, – поспешно поправилась она. – Конечно же, я вернусь. Мне больше некуда идти».

В ту ночь они расположились на ночлег в лесу.

– Мы километрах в пятидесяти от Логроньо, – сказал Хайме. – Мы встретимся с остальными не раньше, чем через два дня. До этого времени нам лучше не стоять на месте. Завтра мы направимся в сторону Витории, а послезавтра пойдем в Логроньо. И уже через несколько часов ты, сестра, будешь в монастыре в Мендавии.

«Навсегда».

– А что будет с вами? – спросила Миган.

– Ты беспокоишься о моей душе, сестра, или о моем теле?

Миган почувствовала, что краснеет.

– Со мной ничего не случится. Я перейду границу и поживу некоторое время во Франции.

– Я буду молиться за вас, – сказала ему Миган. – Благодарю тебя, серьезно проговорил он. – Я буду думать о том, что ты молишься за меня, и мне будет спокойнее. А теперь тебе нужно поспать.

Повернувшись, Миган увидела, что на нее с противоположного конца опушки пристально смотрит Ампаро. В ее взгляде была неприкрытая ненависть. «Я никому не отдам его. Никому».

Ранним утром они добрались до Нанклареса – маленького городка к западу от Витории. Они остановились возле заправочной станции, где в гараже механик возился с машиной. Хайме въехал в гараж.

– Buenos dias, – поздоровался механик. – Что у вас с машиной?

– Если бы я знал, – ответил Хайме, – я бы сам починил ее и продал. От этой машины проку, как от осла. Она пыхтит, как старуха, и никакого толку. – Прямо как моя жена, – усмехнулся механик. – Я думаю, что у вас что-то с карбюратором, сеньор.

Хайме пожал плечами.

– Я ничего не понимаю в машинах. Я знаю только то, что у меня в Мадриде завтра важная встреча. Вы не могли бы починить ее сегодня днем?

– У меня еще две машины до вашей, сеньор, но… – он намеренно не стал договаривать.

– Я с удовольствием заплачу вам вдвойне.

Лицо механика просияло.

– В два часа вас устроит?

– Замечательно. Мы что-нибудь перекусим и к двум вернемся. Нам повезло, – воскликнул Хайме, повернувшись к остальным, которые с удивлением слушали всю эту беседу. – Он починит нам машину. Пойдем поедим. Они вылезли из машины и последовали за Хайме.

– Значит, в два, – крикнул им вслед механик.

– В два.

Когда они отошли подальше, Феликс спросил:

– Зачем это тебе? Ведь машина в порядке.

«Если не считать, что ее ищет полиция, – думала Миган. – Но они ищут на дорогах, а не в гараже. Он правильно сделал, что отделался от нее».

– А к двум часам мы уже будем далеко отсюда, да? – спросила Миган.

Взглянув на нее, Хайме улыбнулся.

– Мне нужно позвонить. Подождите здесь.

Ампаро взяла Хайме за руку.

– Я пойду с тобой.

Миган и Феликс посмотрели им вслед.

– Похоже, вы подружились с Хайме, – сказал Феликс.

– Да.

Она вдруг почувствовала смущение.

– С ним трудно сойтись, но он очень благородный и храбрый человек. И он очень преданный. Таких, как он, больше нет. Я не рассказывал тебе, как он спас мне жизнь, сестра?

– Нет. Мне было бы интересно послушать.

– Несколько месяцев назад правительство казнило шестерых борцов за свободу. В отместку Хайме решил взорвать плотину около Пуенте ла Рейна, к югу от Памплоны. Там в городе располагался штаб армии. Мы пошли ночью, но кто-то донес ГОЕ, и люди Акоки схватили троих из нас. Мы были приговорены к смерти. Чтобы напасть на тюрьму, понадобилась бы целая армия, но Хайме нашел выход. Он выпустил быков в Памплоне и в общей неразберихе освободил из тюрьмы двоих из нас. Третьего люди Акоки забили насмерть. Да, сестра, Хайме Миро – редкий человек.

Когда Хайме и Ампаро вернулись, Феликс спросил:

– Все в порядке?

– Да. Друзья нас подвезут. Мы поедем в Виторию.

Полчаса спустя появился крытый брезентом грузовик.

– К вашим услугам, – весело сказал шофер. – Залезайте.

– Спасибо, amigo.

– Рад вам помочь, сеньор. Хорошо, что вы позвонили. Эти чертовы солдаты расползлись повсюду как блохи. Вам с друзьями будет небезопасно разгуливать у всех на виду.

Они залезли в кузов грузовика, и большой фургон поехал на северо-восток.

– Где вы остановитесь? – спросил шофер.

– У друзей, – ответил Хайме.

И Миган подумала: «Он не доверяет никому. Даже тем, кто ему помогает. А как же иначе? Ведь его жизнь в опасности». Она продолжала размышлять о том, как это, должно быть, ужасно – постоянно находиться в тени этой опасности, скрываясь от полиции и солдат. И все потому, что он настолько верил в свои идеалы, что готов был за это умереть. Как это он говорил? «Патриот ты или мятежник – зависит от того, кто стоит у власти».

Поездка была приятной. Под тонким брезентом они были в безопасности, и Миган поняла, какой страх она испытывала, когда они шли по открытому полю, сознавая, что за ними охотятся. «А Хайме постоянно живет в таком напряжении. Какой же он стойкий».

Они с Хайме разговаривали, и им было легко, словно они знали друг друга всю жизнь. Ампаро Хирон слушала их беседу с безучастным видом и молчала.

– В детстве я хотел стать астрономом, – рассказывал Хайме.

Миган заинтересовалась.

– Почему же тогда вы?…

– На моих глазах застрелили моего отца, мать и сестер, убивали моих друзей. И я больше не мог смотреть на то, что творится на этой проклятой земле. Звезды казались мне убежищем. Но они были в миллионах световых лет от меня, и я мечтал о том, что когда-нибудь полечу к ним и навсегда покину эту ужасную планету.

Она молча смотрела на него.

– Но бежать некуда, так ведь? В конечном итоге каждый должен быть готов выполнить свое предназначение. Вот я и спустился на землю. Раньше я считал, что один человек не в силах изменить что-либо. Теперь я знаю, что это не так. Это доказали и Иисус, и Мохаммед, и Ганди, и Эйнштейн, и Черчилль. – Он криво усмехнулся. – Не подумай, сестра, что я сравниваю себя с кем-нибудь из них. Но на своем скромном месте я делаю все, что могу. И думаю, что каждый должен делать то, что может.

Миган спрашивала себя, был ли в его словах какой-то особый смысл, имевший отношение к ней.

– Когда я перестал мечтать о звездах, я пошел учиться на инженера. Я учился строить здания, а теперь я их взрываю. И вся ирония в том, что некоторые из уничтоженных мной домов я сам когда-то и строил.

Были сумерки, когда они добрались до Витории.

– Куда вас отвезти? – спросил шофер.

– Можешь высадить нас здесь на углу.

– Хорошо, – кивнул шофер. – Удачи вам в борьбе.

Хайме помог Миган вылезти из фургона. Ампаро наблюдала за ними с горящими злобой глазами. Она не позволяла своему мужчине прикасаться к другой женщине. «Она шлюха, – думала Ампаро. – И Хайме польстился на эту монахиню, на эту суку. Ну ничего, это скоро кончится. Скоро он поймет, что от нее мало толку. Ему нужна настоящая женщина».