Если наступит завтра - Шелдон Сидни

– Конечно. Но она надеется провести игру одновременно с вами обоими.

– Никогда не приходилось сталкиваться с подобной… подобной… – румын никак не мог подобрать слово, – с подобной самонадеянностью! Что она о себе возомнила? Неужели надеется победить двух лучших мастеров мира? Видимо, сбежала из дурдома?

– Она немного эксцентрична, – согласился Джеф. – Но деньги при ней – наличными, это точно.

– Вы сказали, десять тысяч в случае ее поражения?

– Совершенно верно.

– И такую же сумму получит Борис Мельников?

– Если победит.

Петр Негулеску усмехнулся:

– Не сомневайтесь, победит. И я тоже.

– Между нами, я не удивился бы такому повороту событий.

– Кто будет хранителем ставок?

– Корабельный казначей.

«С какой стати деньги этой ненормальной достанутся одному Мельникову?» – подумал румын и ответил:

– По рукам, мой друг. Где и когда?

– Вечером в пятницу. В десять в «Королевском» салоне.

– Приду, – хищно улыбнулся он.

– Так они согласились?! – воскликнула Трейси.

– Согласились.

– Мне сейчас станет дурно.

– Постойте, я принесу вам мокрое полотенце. – Джеф поспешил в ванную ее каюты, намочил холодной водой полотенце и вернулся.

Трейси растянулась в шезлонге. Он положил полотенце ей на голову и спросил:

– Ну, как себя чувствуете?

– Отвратительно.

– Раньше у вас бывали мигрени?

– Никогда.

– Значит, и сейчас нет. Послушайте, Трейси, неудивительно, что вы нервничаете, – вам предстоит небольшое испытание.

Она вскочила на ноги и сдернула с головы полотенце.

– Небольшое испытание! В моей жизни не случалось ничего подобного! Я играю с двумя гроссмейстерами мирового класса после того, как вы преподали мне один-единственный урок…

– Два, – уточнил Джеф. – К тому же у вас природный талант к шахматам.

– Господи! Почему я позволила втянуть себя в эту авантюру?

– Потому что мы заработаем кучу денег.

– Я не хочу зарабатывать кучу денег. Хочу одного: чтобы наш корабль утонул! Почему мы не на «Титанике»?

– А теперь успокойтесь, – попросил ее Джеф. – Все скоро кончится…

– Кончится полным провалом! Все на корабле увидят…

– Так ведь в этом весь смысл.

Вместе с корабельным казначеем Джеф совершил необходимые приготовления. Отдал ему на хранение двадцать тысяч долларов в дорожных чеках и попросил подготовить к вечеру пятницы два шахматных стола. Слух о предстоящей игре быстро распространился по кораблю, и к Джефу стали подходить и спрашивать, правда ли, что состоится невиданный матч.

– Чистая правда, – заверял он всех интересующихся. – Бедолага мисс Уитни вбила себе в голову, что у нее есть шанс победить. Даже заключает на это пари.

– А что, и я могу поставить небольшую сумму? – поинтересовался пассажир.

– Какую угодно. Мисс Уитни предлагает десять к одному.

Миллион к одному – в этом было бы больше здравого смысла. Как только приняли первую ставку, хлынул настоящий дождь. Казалось, все на борту, включая судовых механиков и корабельное начальство, решили принять участие в игре. Суммы колебались от пяти долларов до пяти тысяч, и каждый, без исключения, ставил на русского и румына.

Подозрительный казначей доложил капитану:

– Сэр, ничего подобного я не видел. Все обезумели – несут и несут деньги. У меня уже скопилось около двухсот тысяч.

Капитан окинул его задумчивым взглядом с ног до головы.

– Так вы утверждаете, что мисс Уитни собирается одновременно играть с Мельниковым и Негулеску?

– Так точно, сэр.

– Вы проверили, эти два человека в самом деле Мельников и Негулеску?

– Разумеется, сэр.

– Как вы считаете, есть шанс, что они намеренно сдадут игру?

– Ни малейшего, с их-то тщеславием. Думаю, скорее умрут. А если проиграют женщине, то непременно умрут, когда вернутся на родину.

Капитан провел рукой по волосам и недоуменно нахмурился.

– Вы что-нибудь знаете об этой мисс Уитни и Джефе Стивенсе?

– Нет, сэр. Насколько могу судить, они путешествуют порознь.

Капитан принял решение:

– Дело попахивает мошенничеством, и в любом другом случае я положил бы конец затее. Но я готов поручиться жизнью: в шахматах шулерство не проходит. Пусть матч состоится. – Капитан подошел к столу и достал из ящика черный кожаный бумажник. – Вот, поставьте за меня пятьдесят фунтов. На гроссмейстеров.

В девять вечера в пятницу в «Королевский» салон корабля набилось множество народу: пассажиры первого класса, люди, просочившиеся из второго и третьего, свободные от вахты судовые офицеры и команда. По просьбе Джефа для состязания отвели два помещения. Один стол поставили в середине «Королевского» салона, другой в соседнем и опустили шторы, чтобы изолировать шахматистов друг от друга.

– Чтобы играющие не отвлекались, – объяснил Джеф. – И еще: зрители не должны переходить из салона в салон; пусть остаются там, где с самого начала заняли места.

Чтобы публика не приближалась к столам, вокруг них натянули бархатные шнуры. Люди предвкушали уникальное зрелище, понимая, что ничего подобного они никогда не увидят. Ни один человек не знал, кто такая эта красивая американка, но зато все были уверены, что ни она, ни кто-то другой не способны одновременно играть с Мельниковым и Негулеску, надеясь хотя бы на одну ничью.

До начала игры Джеф представил Трейси гроссмейстерам. В своем длинном платье из тускло-зеленого шифона с одним обнаженным плечом она походила на фигуру с греческой вазы. Глаза на бледном лице казались огромными.

Петр Негулеску оглядел ее с ног до головы.

– Надеюсь, вы выиграли все национальные турниры, в которых вам приходилось принимать участие?

– Да, – ответила Трейси.

– Никогда не слышал о вас. – Он пожал плечами.

Мельников проявил не больше учтивости.

– Вы, американцы, не знаете, куда девать свои деньги. Хочу заранее поблагодарить вас: моя победа доставит радость моим родным.

Глаза Трейси вспыхнули зеленью нефрита.

– Вы еще не победили, мистер Мельников.

Смех русского гулко прокатился по салону.

– Милая дама, я понятия не имею, кто вы такая, зато прекрасно знаю, кто я. Я – великий Борис Мельников.

Пробило десять часов. Джеф обвел глазами салоны – оба были заполнены зрителями.

– Пора начинать.

Трейси, в сотый раз кляня себя за то, что влипла в эту аферу, села напротив русского.

– Ерунда, – убеждал ее Джеф. – Положитесь на меня.

И она, как идиотка, положилась – должно быть, лишилась разума. Села тягаться с двумя самыми выдающимися в мире шахматистами, хотя сама не знала об игре ничего, кроме того, что за четыре часа успел рассказать ей Джеф.