Правила обмана - Райх Кристофер

— Станция может быть передвижной? — спросил фон Даникен. — Например, можно устроить ее в микроавтобусе?

— Определенно нет, — ответил Шабер. — Для передачи непрерывного сигнала на большие расстояния оператор должен располагаться в фиксированном сооружении. Вы говорите, они намерены сбить самолет. У этого аппарата не тот размер, чтобы нести ракеты класса воздух-воздух. Вы полагаете, что те, кто стоит за этим, намерены столкнуть дрон с другим самолетом? Если так, им необходимо находиться в зоне видимости цели. При помощи камеры и радара управлять такими штуками невероятно трудно.

— Точно не скажу, — ответил фон Даникен, — но предполагается использование пластиковой взрывчатки.

— Это другое дело, — просиял Шабер. — Теперь, по крайней мере, понятно, для чего нужна гондола. Я-то думал — для дополнительной электроники.

— Какая гондола?

Шабер авторучкой указал на контейнер в форме слезы, которая как бы свешивалась с носа дрона.

— Максимально допустимый вес — тридцать килограммов.

Фон Даникен вздохнул. Именно столько «Семтекса» не хватало в гараже Блитца.

— Этого достаточно, чтобы сбить самолет? — спросил Марти.

— Более чем, — ответил Шабер. — Бомба, взорванная в самолете «Пан-Америкен», рейс 103, над Локерби, поместилась бы в кассетный магнитофон. Меньше чем полкилограмма Си-4 прорвало в «Боинге-747» дыру два метра на четыре. На высоте десять тысяч метров у самолета шансов не было. А теперь представьте, что в самолет врежется дрон на скорости пятьсот километров в час и с грузом в пятьдесят раз больше.

Марти, побледнев, отодвинулся от стола.

— Но это только половина проблемы, — продолжал бригадный генерал Клод Шабер.

Фон Даникен прищурился:

— То есть?

— С таким количеством взрывчатки дрон сам является, в сущности, ракетой. Не обязательно ждать, когда самолет-цель взлетит. Можно легко и просто уничтожить его на земле. От взрыва воспламенится горючее в крыльевых топливных баках. Огненные шары и обломки, которые начнут разлетаться, повлекут за собой цепную реакцию. И все самолеты в радиусе двадцати метров сами загорятся, как перегревшиеся боеприпасы. — Криво усмехнувшись, Шабер потер шею. — Джентльмены, так можно и целый аэропорт потерять.

* * *

Шабер ушел пять минут назад. Фон Даникен сидел на краю стола, скрестив руки на груди, Альфонс Марти мерил шагами кабинет.

— Следует поставить в известность компетентные органы, — наконец произнес фон Даникен. — Думаю, звонок должен исходить от вас.

Список компетентных органов был длинным и включал Федеральное управление гражданской авиации, Федеральную службу безопасности, департаменты полиции Цюриха, Берна, Базеля и Лугано, а также аналогичные структуры во Франции, Германии и Италии, то есть тех стран, в чье воздушное пространство мог вторгнуться дрон. А уж им предоставлялось самим связаться со своими авиалиниями.

— Согласен, но, по-моему, пока рано. Об атаке какого рода мы говорим?

— Гм… мы же только что обсудили это.

— Да, но детали… У нас нет ни даты, ни времени, ни места. Вся информация, которой мы располагаем, — бред террориста под страшно подумать каким принуждением.

Марти говорил спокойно и рассудительно, словно терпеливый отец, успокаивающий непослушного ребенка. Фон Даникен увещеваниям не внял:

— Гассана, может, и пытали, но информация подтвердилась. Он не лгал, что доставил пятьдесят килограммов «Семтекса» Готфриду Блитцу (он же Махмуд Китаб). Также у нас есть фотография, доказывающая, что Блитц — иранский военный офицер. Ламмерс построил дрон и доставил его Блитцу. Прибавьте сюда признание Гассана, что цель Блитца — самолет в Швейцарии. По-моему, этого более чем достаточно для обращения к властям.

— Допустим, но оба — и Ламмерс, и Блитц — мертвы. Не будет ли разумным предположить, что другие члены их группы — или, говоря на вашем языке, «ячейки» — также могут быть убиты? Я бы даже допустил, что за нас кто-то делает нашу работу.

Фон Даникен думал о белой краске на столбе у гаража Блитца, о недостающих двадцати килограммах пластиковой взрывчатки, о следах шин, совпадающих со следами «фольксвагена», который перевозил взрывчатку.

— Их может быть много, гораздо больше, чем двое.

— Возможно, Маркус. Не буду спорить — что-то происходит. Но ваших аргументов мне недостаточно. Ну, скажу я гражданской авиации, и что? Думаете, они отменят рейсы? Или изменят маршруты всех самолетов, проходящие через нас на Мюнхен, Штутгарт и Милан, и станут отправлять людей железной дорогой или автобусами? А что, если бы возникла угроза туннелю? Взять и закрыть Сен-Бернар и Сен-Готард? Конечно нет.