Сад костей - Герритсен Тесс

— Мы можем поговорить где-нибудь в тепле? — спросил Норрис. — В каком-нибудь уединенном месте?

Роза не знала, стоит ли доверять этому человеку. В тот день, когда они впервые встретились у постели ее сестры, он вел себя учтиво и был единственным из студентов, кто обратил на нее внимание. Она ничего не знала о

Норрисе, разве только то, что у него плохой сюртук и потрепанные манжеты. Поглядев в переулок, Роза задумалась, куда пойти. В такое время во всех тавернах и кофейнях шумно и полно народу — слишком много ушей, слишком много глаз.

— Пойдемте со мной, — пригласила она.

Пройдя несколько улиц, она свернула в темный проулок и шагнула за какой-то порог. Внутри пахло вареной капустой. В коридоре горела всего одна лампа, пламя которой судорожно задергалось, когда Роза закрывала дверь.

— Наверху наша комната, — сообщил Билли, скача по лестнице впереди них.

Норрис взглянул на Розу.

— Он живет с вами?

— Не могла же я оставить его в холодной конюшне, — отозвалась девушка.

Роза остановилась, чтобы зажечь свечу, а затем, прикрывая пламя рукой, начала подниматься по лестнице.

Следом за ней Норрис миновал с десяток скрипучих ступеней и оказался в полутемной вонючей комнате, где жили тринадцать постояльцев. Соломенные матрацы были отгорожены провисшими занавесками — пламя свечи обращало эти тряпки в стаю призраков. В темном углу лежал один из жильцов, самого его видно не было, зато сухой и отрывистый кашель был слышен всем.

— Он болен? — поинтересовался Норрис.

— Кашляет и днем, и ночью.

Пригнув голову, чтобы не задеть низкие балки, Норрис прошел по усеянному матрацами полу и опустился на колени возле больного жильца.

— Старик Клэри уже не может работать, — объяснил Билли. — Поэтому целый день и лежит.

Норрис ничего не сказал, он сразу понял, что означают мелкие кровавые пятнышки на грязной простыне. Клэри был так измучен чахоткой, что, казалось, сквозь кожу его истощенного лица проглядывали кости. Стоило только посмотреть в запавшие глаза, услышать хрипы в его легких, и сразу становилось ясно — ничего поделать нельзя.

Норрис молча поднялся на ноги…

Роза заметила, с каким выражением лица он оглядел комнату, узлы с одеждой и груды соломы, служившие кроватями. В темноте шныряли какие-то твари, Роза подняла ногу, чтобы раздавить несущееся мимо существо, резко опустила и почувствовала, как что-то хрустнуло под ее ступней. Да-да, господин Маршалл, подумала она, именно здесь я и живу, в этой кишащей паразитами комнате с вонючим помойным ведром, я сплю на полу, где по ночам лежит столько жильцов, что нужно думать, на каком боку спать, иначе кто-нибудь угодит тебе локтем в глаз или положит грязную ногу на голову.

— А вот моя кровать! — 0бъявил Билли, плюхаясь на кучу соломы. — Если задернуть штору, у нас получится чудесная комнатка для троих. Можете сесть там, сэр. Старуха Полли не заметит, что на ее кровати сидели.

Суда по всему, Норрису не очень-то хотелось садиться на кучу тряпок и соломы. Пока Роза опускала занавеску с противоположной стороны, Норрис глядел на постель Полли, будто размышляя, сколько паразитов он подхватит, посидев на ней.

— Подождите! — Подскочив, Билли на секунду удалился и принес в их угол ведро с водой, немного расплескав ее при этом. — Теперь можно поставить свечку.

— Он боится огня, — пояснила Роза, осторожно ставя свечу на пол. В комнате, полной тряпок и соломы, это было неудивительно.

Только когда Роза опустилась на свою кровать, Норрис тоже послушно сел. Отгородившись от всех в своем углу, они устроились вокруг мерцающей свечи, которая отбрасывала на свисавшее полотно длинные тонкие тени.

— А теперь расскажите мне, — попросила Роза. — Расскажите мне, что случилось с Мэри.

Норрис посмотрел на огонь.

— Это я нашел ее, — сообщил он. — На набережной, прошлой ночью. Я шел по больничному полю и услышал ее стоны. Ее зарезали, мисс Коннелли, точно так же, как и сестру Пул. На ее животе вырезали тот же рисунок.

— В форме креста?

— Да.

— Господин Пратт по-прежнему винит папистов?

— Даже и не знаю, кого он теперь винит. Роза горько усмехнулась.

— Тогда вы не замечаете очевидного, господин Маршалл. Нет ни одного страшного проступка, в котором нельзя обвинить ирландцев.

— В случае с Мэри Робинсон подозрения падают вовсе не на ирландцев.