Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

— Привет, Микаэль.

— Привет, главный редактор. Ты ела?

— На часах половина девятого. У меня нет твоей отвратительной привычки наедаться на ночь.

Но потом Эрика все же обнаружила, что смертельно голодна. Самир принес им меню, и она заказала легкое пиво, маленькую порцию кальмаров с ломтиками картошки. Микаэль заказал кус-кус и легкое пиво.

— Как ты поживаешь? — спросила она.

— Мы живем в интересное время. Я занят по уши.

— Как дела с Саландер?

— Она часть этого интересного времени.

— Микке, я не собираюсь никому выдавать твой материал.

— Прости… я не уклоняюсь от ответа. Сейчас все несколько запуталось. Я тебе с удовольствием расскажу, но это займет полночи. Как тебе живется в роли шефа «СМП»?

— Не совсем как в «Миллениуме».

Она немного помолчала.

— Приходя домой, я засыпаю, как потушенная свечка, а когда просыпаюсь, у меня перед глазами стоят бюджетные калькуляции. Я соскучилась по тебе. Может, пойдем к тебе домой и поспим? На секс у меня нет сил, но я бы с удовольствием свернулась у тебя под боком.

— Прости, Рикки. Моя квартира сейчас не лучшее место.

— Почему? Что-нибудь случилось?

— Ну… одна компания понаставила у меня в квартире жучков и прослушивает каждое мое слово. А я установил камеры скрытого наблюдения, показывающие, что происходит, когда меня нет дома. Думаю, нам не стоит демонстрировать миру твою голую задницу.

— Ты шутишь?

Он замотал головой.

— Нет. Но встретиться с тобой мне было необходимо не из-за этого.

— Что случилось? У тебя такой странный вид.

— Ну… ты перешла в «СМП». А мы в «Миллениуме» наткнулись на материал, который потопит твоего председателя правления. Речь идет об использовании труда детей и политзаключенных во Вьетнаме. Думаю, мы угодили в конфликт интересов.

Эрика опустила вилку и пристально посмотрела на Микаэля. Она сразу поняла, что он не шутит.

— Дело обстоит так, — сказал он. — Боргшё является председателем правления и основным владельцем компании под названием «СвеаБюгг», которой, в свою очередь, полностью принадлежит дочерняя фирма «Витавара АБ». Они производят унитазы на предприятии во Вьетнаме, которое значится в ООН как использующее детский труд.

— Повтори.

Микаэль в деталях пересказал написанную Хенри Кортесом статью. Открыв портфель, он достал копии документов. Эрика медленно прочла статью Кортеса, потом подняла взгляд и посмотрела Микаэлю в глаза. В ней поднималась безрассудная паника, смешанная с недоверием.

— Как получилось, что сразу после моего ухода «Миллениум» первым делом начал жесткую проверку членов правления «СМП»?

— Рикки, это не так.

Он объяснил, как выросла статья.

— И как давно ты об этом знаешь?

— С сегодняшнего дня. Мне все это страшно не по душе.

— Что вы собираетесь делать?

— Не знаю. Статью надо публиковать. Мы не можем сделать исключение только потому, что речь идет о твоем начальнике. Но никто из нас не хочет навредить тебе. — Он развел руками. — Мы в отчаянии. Особенно Хенри.

— Я по-прежнему вхожу в правление «Миллениума». Я — совладелец… это будет воспринято как…

— Мне ясно, как это будет воспринято. В «СМП» тебя смешают с грязью.

Эрика почувствовала, как на нее навалилась усталость. Она сжала зубы и подавила желание попросить Микаэля замолчать эту историю.

— Господи, проклятье, — произнесла она. — А материал действительно надежен?

Микаэль кивнул.

— Я целый вечер посвятил изучению документов Хенри. Боргшё точно не сносить головы.

— Что вы намерены делать?

— А что бы сделала ты, если бы мы обнаружили этот материал два месяца назад?

Эрика Бергер внимательно посмотрела на своего друга и любовника с двадцатилетним стажем. Потом опустила глаза.

— Ты прекрасно знаешь, что бы я сделала.

— Это трагическая случайность. Здесь нет ничего, направленного против тебя. Я в страшном расстройстве. Поэтому я и настоял на немедленной встрече. Нам надо решить, как поступать.

— Нам?

— Дело обстоит так… Эта статья предназначалась в июньский номер. Я ее уже снял. Ее опубликуют не раньше августа, и, если тебе потребуется, можно будет перенести еще подальше.

— Понятно, — с прорезавшимся ожесточением ответила она.

— Я предлагаю сегодня ничего не решать. Возьми документы домой и подумай над ними. Ничего не предпринимай, пока мы не выработаем общей стратегии. Время у нас есть.

— Общей стратегии?

— Ты должна либо заблаговременно уйти из правления «Миллениума», либо уйти из «СМП». Усидеть на обоих стульях тебе не удастся.

Она кивнула.

— Я настолько связана с «Миллениумом», что, сколько бы я ни уходила, никто все равно не поверит, что я не приложила к этому руку.

— Существует альтернатива. Ты можешь взять статью в «СМП», выступить против Боргшё и потребовать его ухода. Я уверен, что Хенри Кортес на это согласится. Только абсолютно ничего не предпринимай, пока мы все не договоримся.

— Я начну с того, что добьюсь увольнения человека, который нанял меня на работу.

— Я сожалею.

— Он совсем не плохой человек.

Микаэль кивнул.

— Я тебе верю. Но он жаден.

Эрика кивнула и встала.

— Поеду домой.

— Рикки, я…

Она не дала ему договорить.

— Я просто смертельно устала. Спасибо, что предупредил меня. Мне необходимо обдумать, что все это означает.

Микаэль кивнул.

Она ушла, не поцеловав его в щеку и предоставив ему оплачивать счет самому.

Машину Эрика Бергер оставила в двухстах метрах от «Котелка Самира», и на полпути туда почувствовала такое сильное сердцебиение, что была вынуждена остановиться и прислониться к стене возле какой-то парадной. Ее стало подташнивать.

Эрика долго стояла, вдыхая прохладный майский воздух. Внезапно она осознала, что начиная с первого мая работала в среднем по пятнадцать часов в день. Уже почти три недели. Как же она будет чувствовать себя через три года? Как чувствовал себя Морандер, когда упал замертво прямо посреди редакции?

Через десять минут она пошла обратно к «Котелку Самира» и столкнулась с Микаэлем, как раз выходившим из дверей. Он в изумлении остановился.

— Эрика…

— Ничего не говори, Микаэль. У нас с тобой дружба с таким стажем, что ничто не может ее разрушить. Ты мой лучший друг, и сейчас ситуация такая же, как два года назад, когда ты уехал в Хедестад, только наоборот. Я чувствую себя загнанной и несчастной.

Он кивнул и заключил ее в объятия. Она вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы.

— Три недели в «СМП» меня уже сломили, — сказала она со смехом.

— Ну-ну. Чтобы сломить Эрику Бергер, требуется нечто большее.

— Твоя квартира в дерьме. Я слишком устала, чтобы ехать домой в Сальтшёбаден. Я засну за рулем и разобьюсь. Я только что приняла решение: дойду до гостиницы «Скандик Краун» и сниму номер. Пойдем со мной.

Он кивнул.

— Теперь она называется «Хилтон».

— Все едино.

В полном молчании они отправились в гостиницу. Микаэль обнимал Эрику за плечи. Покосившись на него, она отметила, что он устал не меньше ее.

Они подошли прямо к рецепции, сняли двухместный номер и расплатились кредитной карточкой Эрики. Поднялись в номер, разделись, приняли душ и забрались в постель. У Эрики так болели мышцы, будто она пробежала марафонскую дистанцию. Они немного пообнимались и угасли, словно задутые свечки.

Никто из них не почувствовал, что за ними следят, и они не обратили никакого внимания на мужчину, наблюдавшего за ними в холле гостиницы.

Четверг, 19 мая — воскресенье, 22 мая

Бо́льшую часть ночи со среды на четверг Лисбет Саландер посвятила чтению статей Микаэля Блумквиста и тех глав его книги, которые были уже почти готовы. Поскольку прокурор Экстрём собирался провести суд в июле, Микаэль установил, что книга должна быть сдана в печать самое позднее двадцатого июня. Это означало, что у Чертова Калле Блумквиста оставался примерно месяц, чтобы закончить писать и заткнуть в тексте все дыры.

Лисбет не понимала, как он сможет все успеть, но это была его проблема, а не ее. Ее проблема заключалась в том, чтобы определить свое отношение к заданным им вопросам.

Она взяла компьютер, зашла на «Stolliga_Bordet» и проверила, не прислал ли он чего-нибудь нового за прошедшие сутки. Убедившись, что нет, Лисбет открыла документ, который он снабдил заголовком «Главные вопросы». Текст она знала уже почти наизусть, но на всякий случай прочла еще раз.

Он обрисовал там стратегию, которую ей уже объясняла Анника Джаннини. Когда с ней разговаривала Анника, Лисбет слушала довольно рассеянно и отстраненно, словно бы это касалось кого-то другого. Но Микаэль Блумквист, в отличие от Анники Джаннини, знал ее тайны и потому имел возможность аргументировать стратегию более веско. Лисбет спустилась к четвертому абзацу.