Сад костей - Герритсен Тесс

— Я до сих пор не могу поверить, что это он, — признался Норрис. — Я никогда не замечал в нем этого.

— А разве не так обычно бывает? Редко встречаются убийцы с рогами и клыками. Они выглядят как все.

— В нем я видел лишь превосходного врача.

— Проститутка утверждает иное. Если верить «Газете», девушка настолько травмирована, что они намереваются собирать пожертвования в ее пользу. Даже я на этот раз вынужден согласиться с нелепым господином Праттом.

Наверняка доктор Берри и есть Потрошитель. А если это не он, боюсь, остается только один подозреваемый. -

Венделл посмотрел на Норриса поверх своего бокала. — Ты.

Смутившись под взглядом Венделла, Норрис отвернулся и стал рассматривать зал. Сколько людей сейчас сплетничает о нем? Доктор Берри пропал, однако сомнения насчет Норриса наверняка остались.

— Ба! Что за лицо! — воскликнул Венделл. — Стараешься выглядеть виновным?

— Любопытствую, многие ли считают меня таковым.

— Если бы Гренвилл сомневался, он не стал бы тебя приглашать. Норрис пожал плечами.

— Приглашение относилось ко всем студентам.

— Но ты ведь понимаешь, почему, верно? Посмотри вокруг.

— И на что смотреть?

— На юных леди, которые ищут себе мужей. Не говоря уж об отчаянных мамашах. Ты сразу поймешь, что студентов-медиков на всех не хватает.

Норрис рассмеялся.

— Видимо, ты попал в рай.

— Если это рай, почему большинство девиц выше меня? — Венделл заметил, что Норрис разглядывает не девушек, а стол. — Полагаю, нынче дамы интересуют тебя не в первую очередь.

— Меня интересует вон тот сочный окорок.

— Тогда, может, стоит с ним познакомиться?

Возле блюд с устрицами они встретили Чарлза и Эдварда.

— Появились новые сведения о докторе Берри, — сообщил Эдвард. — Вчера вечером его видели в Лексингтоне.

Теперь Ночная стража ищет его там.

— Три дня назад он был в Филадельфии, — добавил Чарлз. — Два дня назад — в Портленде.

— А теперь в Лексингтоне? — Венделл фыркнул. — Похоже, у него и вправду есть крылья.

— Некоторые именно так его и описывали, — проговорил Эдвард, глядя на Норриса.

— Я никогда не говорил, что он крылат, — возразил Норрис.

— Но та девица говорила. Та тупая ирландка.

Эдвард отдал служанке свою тарелку, полную устричных ракушек, и принялся размышлять, какое из многочисленных яств ему попробовать. На столе были пудинги, изготовленные в форме веера, и свежая отварная треска, приправленная салатом.

— Попробуй медовые коврижки, которые печет наш повар, — посоветовал Чарлз. — Я всегда очень любил их.

— А ты не будешь есть?

Чарлз достал платок и промокнул лоб. Лицо его было таким розовым, будто бы он долго танцевал, однако музыканты еще не начали играть.

— Боюсь, нынче у меня нет аппетита. Давеча тут было ужасно зябко. Матушка велела развести огонь, и, кажется, они перестарались.

— По мне, здесь вполне уютно. — Эдвард отвернулся, улыбаясь проплывавшей мимо стройной брюнетке в розовом платье. — Прошу прощения, джентльмены. Кажется, у меня появился иной аппетит. Венделл, ты ведь знаешь эту девицу, верно? Представишь меня?

Эдвард и Венделл двинулись вслед за брюнеткой, а Норрис, нахмурившись, взглянул на Чарлза:

— Ты не здоров? Похоже, тебя лихорадит.

— По правде сказать, мне не очень хотелось быть здесь сегодня. Но матушка настояла.

— Твоя матушка произвела на меня сильное впечатление. Чарлз вздохнул:

— Она на всех воздействует подобным образом. Надеюсь, тебе не пришлось вытерпеть ее речь на тему «Женщины должны быть врачами».

— Пришлось отчасти.

— Мы постоянно это слушаем, особенно бедный дядюшка. Он говорит, что если отважится принять в колледж женщину, поднимется восстание.

Музыканты принялись настраивать инструменты, и в зале уже начали формироваться пары, иные же гости принялись подыскивать партнеров для танцев.

— Думаю, мне пора удалиться, — проговорил Чарлз, в очередной раз промокая пот со лба. — Я совсем нехорошо себя чувствую.

— А что случилось с твоей рукой? Чарлз бросил взгляд на повязку:

— А! Это порез от того анатомирования. Он немного припух.

— Дядюшка видел его?

— Я покажу ему, если станет хуже.

Чарлз повернулся, собираясь уйти, но путь ему преградили две улыбающиеся молодые дамы. Высокая темноволосая девица в желтовато-зеленом платье заявила: